— Я должен буду оставить этот дом, — словно издалека звучал низкий мужской голос. — Видите ли, аренда этого дома стоит пять тысяч фунтов, это не секрет. Я выплатил две тысячи, а остальное ссудил мне банк. И сейчас я лишился тех денег, которые был должен банку. — Он смотрел прямо на нее, но видел не девушку, а свое бедственное положение. Он говорил сам с собой. — Я решил расстаться с недвижимостью и в первую очередь отказаться от аренды дома.
Пауза.
В этой маленькой комнатке два человека, которых постигло несчастье, смотрели друг на друга — и почти друг друга не замечали.
«Джеффри! — думала девушка. — Корабли сожжены — в полном смысле этого слова. Не осталось ничего. Я была обручена, у меня были любовь и работа, чтобы спокойно текли дни в ожидании свадьбы. Я могла заработать на приданое. Придать жизни устойчивость. Работа заполняла часы, проходящие в любви… А теперь — ни любви, ни работы. Ничего не осталось. Джеффри…»
«Я разорен… — думал мужчина. — Все мои замечательные планы рухнули. Нужно начинать все сначала. — Ладно, был бы я один — а то от меня зависят люди… — Долги опять же… Какая гадость!»
Он с трудом заставил себя вернуться к действительности, к этой девушке, которую он должен уволить.
— Мисс Харрисон, это значит, что вам придется уйти.
— Да, я поняла.
— Я очень сожалею. Вы работали превосходно. Я с радостью дам вам любые рекомендации…
— Спасибо.
— Возможно, доктор Локк сможет оставить вас у себя. Я уверен, что он захочет это сделать. Мы поговорим об этом, когда он придет. Вот-вот должен появиться, не так ли?
— Ты хотел поговорить со мной, Рекс? — послышался голос доктора Локка, который уже входил в дверь.
2
А теперь познакомьтесь с доктором Локком, который только что освободился — у него была операция.
Он был на несколько лет старше Рекса Траверса, так же высок, но более крепок и массивен. Умные серые глаза за стеклами очков, белые и ровные зубы и манеры добродушного увальня. Один из тех людей, кто не думает о том, что, кому и как они говорят, какова реакция на их слова, лишь бы это была правда. Кроме того, он жестикулировал, совсем как школьник. Поначалу он шокировал всех: пациентов, коллег, секретаршу, привратницу, — всех, кто мог слышать его замечания. Но через некоторое время к его манере привыкали, и за нарочитой небрежностью обнаружилось добрейшее сердце.
— Что случилось? — спросил он, посмотрев на них и немедленно уловив их подавленное состояние.
Секретарша, которая наклеивала марки на конверт, ожидала, что доктор Траверс перейдет в приемную. Однако он не сделал этого, поскольку был совершенно подавлен. Она тихо спросила:
— Мне уйти?
— Не стоит, все нормально. Мисс Харрисон уже знает. — Далее он не обращал внимания ни на нее, ни на Роя, который, виляя пышным хвостом в ожидании прогулки, тоже прокрался в комнату. Траверс повернулся к другу. В сравнении с Локком он казался ниже, тоньше и мрачнее. — В двух словах, Локк, я боюсь, что нам придется проститься. Мы не сможем оставаться соседями. Вот посмотри. — Он вытащил из нагрудного кармана лист бумаги, на котором, без сомнения, была изложена история, уже рассказанная Джой: агент-растратчик незаконно присвоил деньги, далее следовали цифры. Сэксон Локк, тяжело присев на угол стола, внимательно читал. Его лицо выражало сочувствие и ужас.
— Господи!
— Ничего хорошего. Гнусно, не так ли?
— Что ты собираешься делать?
— Разумеется, съезжать. Прекратить аренду дома — сделаю это, не слишком много потеряв.
— А потом, Рекс?
Траверс поднял голову, и луч солнца обвел его профиль слепящей золотой линией; тот же луч, высветив его левый глаз, обнаружил неправдоподобную голубизну. Он заморгал, поднялся; луч заиграл у него на плече, словно на крыле взлетающего самолета. Любая женщина, понимающая толк в мужской красоте, обратила бы на него внимание. Но Джой продолжала наклеивать марки, ничего не замечая, — и ее тоже никто не замечал.
Мужчины продолжали обмениваться короткими репликами.
— Мне нужно подыскать где-нибудь недорогую практику.
— Может, на море?
— Я думаю, лучше в деревне.
— Плохи дела. Ты ведь должен подумать и о Персивале Артуре.
— Разумеется, — сказал Рекс Траверс, и при звуках этого имени его лицо опечалилось еще больше. — Это затронет его.
— Какой удар! — Доктор Локк смотрел на друга, и глаза его за стеклами очков метали молнии праведного гнева. — Кое-кого я бы хлестал плетью, пока копыта не откинет! Твоего милого стряпчего! Что теперь делать? А твоя карьера! Ты можешь… Ха! — Вдруг его тон изменился, а крупное добродушное лицо просияло. — Боже мой, вот и выход… Мисс Харрисон, где то письмо, что пришло мне сегодня утром от мисс Симпетт из Южной Франции? Это оно? Хорошо. — Он взял протянутый Джой тонкий серый конверт с французскими марками, надписанный старомодным женским почерком. — Спасибо. Мне здесь предложили великолепное место, Рекс. Могу тебя устроить. Вот только…
Доктор Локк закинул ногу на ногу, устроился поудобнее на столе и расхохотался. Даже на непроницаемом личике Джой Харрисон появилась слабая улыбка при воспоминании об условиях работы, изложенных в письме, которое она вскрыла утром.
— Деньги на бочку, мой мальчик! Восхитительная синекура в очаровательном месте. Лучше не придумаешь. Я сам едва не поддался искушению. Но условия слишком тяжелы. — Смеясь, он продолжал: — Ты небось наслышан о престарелых мисс Симпетт?
— Никогда не слыхал.
— Рекс, ты должен знать! «Симпетт»! Ну-ка, напряги память!
Траверс покачал головой.
— Это имя ничего не говорит мне. Вспоминаются только какие-то шарлатанские лекарства — «Успокоительная микстура Симпетт», «Слабительные таблетки Симпетт»!
— Именно они в первую очередь приносят двум старым леди деньги. Старина, они миллионерши! Обеим за семьдесят! Катаются на роликовых коньках! На роликах!!! Живут вместе на роскошной вилле на юге Франции, где-то неподалеку от Грассе, и наслаждаются чрезвычайно собственным слабым здоровьем. Я не оговорился, сказав «наслаждаются». Некоторые женщины это умеют. Иные наслаждения им не знакомы, бедным старушкам. Психология этого явления, мне кажется…
— Ты хотел рассказать мне о работе, — напомнил Рекс Траверс.
— Я и рассказываю. Мисс Энни Симпетт пишет мне, как они сожалеют о том, что их покидает мой приятель Грей, английский врач, который наблюдал их там, которому они полностью доверяли; единственный человек, которому они могли рассказать все, — я полагаю, кроме меня. Отблеск его блестящей репутации упал на меня. — Он сделал жеманный жест. — Они предложили мне его место после того, как он вернется в Англию. Мне! Вообрази! Преподнесли его мне в подарок, словно портсигар: «Благодарю вас, доктор, примите этот серебряный портсигар как скромный знак уважения от благодарного пациента». Кроме того, эти милые старушки склонны оплачивать мое проживание на соседней вилле, которая сейчас пустует, чтобы я всегда был рядом и возложил на себя заботу и ответственность за астму мисс Энни Симпетт, а также за бронхит и причуды мисс Кэролайн Симпетт. Две тысячи в год!