Читать интересную книгу Юность олигархов - Павел Генералов

Катя кивнула. Ясен пень — в карман, куда ж ещё? Не в унитаз же спустил!

В приоткрывшейся двери мелькнули любопытные глазки и кудряшки, потянуло сладкими духами. Катя яростно зыркнула, щель стала меньше, шириной в конский волос.

— Знаете, уважаемая Екатерина Германовна, — лицо Барметова уже побагровело, — с таким подходом вы защититься у нас вряд ли сможете!

— Защищусь в другом месте!

— Сомневаюсь, — Барметов из последних сил пытался не сорваться. — Научный мир тесен и живёт по своим законам и правилам.

— Это вы по таким законам живёте! Столько лет своему предшественнику, академику Светозарову задницу лизали! И ведь с удовольствием! — Катя всплеснула руками. — Уму непостижимо!

Кумачовый Барметов мгновенно побелел и начал медленно, как фигура Командора подниматься из кресла. Рот его беззвучно открывался и закрывался.

— Вашу задницу пусть лижут другие! — Катя бросила на стол давно заготовленное заявление об уходе. — Сдачу от гранта оставьте себе. А от меня лично — подарок. На прощание.

Катя достала из пакета будильник завода «Слава». Барметов инстинктивно прикрыл макушку рукой. Рука его немного дрожала. Катя, усмехнувшись, демонстративно завела будильник и поставила его прямо на стол, рядом с подстаканником. Механизм оглушительно затикал.

— Пятнадцать минут, — сообщила Катя, с удовольствием наблюдая, как испуганно забегали глазки директора. Прямо микробы, не глазки. — Аккурат добежать до канадской границы.

Она ослепительно улыбнулась нехорошей улыбкой и, развернувшись на каблуках, послала бывшему шефу воздушный поцелуй.

Барметов почему–то не ответил. Он оцепенел, заворожёно глядя на старомодный циферблат. В глубине желудка у него похолодело, будто он только что сделал глоток жидкого кислорода.

Выскочив из приемной, Катя свернула не к лифтам, а на лестницу и буквально через две ступеньки помчалась вниз, в подвал, в свою лабораторию. У неё оставалось ровно одиннадцать минут.

Обретенная свобода стучала в сердце как пепел Клааса.

Её каморка три на четыре метра была заставлена лабораторными столами с частоколом разноцветных пробирок, парой микроскопов, другим нехитрым оборудованием и клетками с серыми мышками, белыми крысами и пёстрыми морскими свинками — вечными и незаменимыми жертвами–соучастниками всяческих научных экспериментов. Сколько их предшественников полегло на этом научном поле боя! Процент гибели ровно как на передовой — девять к одному.

Катя подсыпала корма сёстрам–свинкам Маришке и Аришке. Маришка и Аришка пережили всех своих братьев, оказавшихся на редкость хлипкими. Братцы погибли вовсе не от хитрых микробов или чудовищных экспериментов. А просто оттого, что дура–уборщица забыла закрыть окно перед выходными.

Затем она поменяла вонючую подстилку у крысок: Лариски, Ларису — Иванну–хачу и Клариссы. Их жениху Ваху, жившему в соседнем отсеке, менять ничего не стала, решила не будить. Да и время поджимало. Вах сладко спал, зарывшись в вату и мерно похрапывая. Мышам, резвившимся в стеклянном вольере, Катя помахала рукой:

— Прощайте, маленькие.

Вот вроде бы и всё. Закончен роман с наукой, начинается новая жизнь. А диссер она непременно защитит. Но не сейчас. Сейчас она хотела одного — стать богатой и знаменитой. Супер–бизнес–вумен. Вот так. А иначе фигли было уезжать из родного Ростова? Сидела бы там и, как вся страна, — она усмехнулась, вспомнив слова директора, — копала бы картошку.

Катя вышла из бокового входа ровно в тот момент, когда с Миклухо — Маклая с воем свернуло три милицейских «уазика». Успел директор, подсуетился.

Она обернулась уже от самых ворот — с крыльца института навстречу милиции едва ли не с раскрытыми объятьями сбегал член–корреспондент Академии Наук господин Барметов собственной персоной. Остальная институтская публика тонкими ручейками тоже просачивалась во двор.

Ох, и обматерят они его потом! Все скопом! — злорадно подумала Катя. За себя она не боялась. Идиотом в этой ситуации будет выглядеть исключительно Барметов. В конце концов, ни о какой бомбе она ему не говорила. Просто подарила будильник. Остальное он сам придумал. Сам! Пусть теперь и расхлёбывает. Говнюк.

А Кате — в метро и прямиком до Лужи. Именно там находился отправной пункт ее блестящего будущего.

Навстречу ей мчался высокий негр — студент из соседнего Университета дружбы народов. Машинально оглянувшись, Катя проследила — успеет ли африканец вскочить в автобус. Успел. Ну и молоток! Учись студент! Глядишь, еще беднее станешь! Больше Катя уже не оглядывалась. Всё. Завязала с прошлым. Вперёд, только вперёд!

***

Дюймовочка раскололась не сразу. Даже когда Лёвка по звуку дозиметра определил, где скрывается основной источник радиации.

— Вау! Это что за мерзость? Хомяк из Чернобыля?! — воскликнул он, вытаскивая из–под дальнего прилавка пару тех самых «полицейских» фуражек не вполне кондиционного вида. То есть, сшиты они были вполне пристойно, но мех! Мех!! Это было что угодно, только не благородная норка.

Лёвка брезгливо, двумя пальцами в предусмотрительно надетых перчатках протягивал фуражку прямо к носу огромной Дюймовочки. Та, кутавшаяся в шаль — якобы приболела — испуганно отпрянула.

— Н-не знаю, — промямлила она.

А Лёвка всё тащил и тащил фальшивых «полицейских», кидая прямо на чисто вымытый пол.

— Нур, выключи счётчик, — попросил Гоша, поморщившись.

Во внезапно наступившей тишине толстая Оксанка громко икнула.

— Так, бирки наши отксерили, — Гоша, тоже в перчатках, исследовал левый товар. — Нур, повесь там табличку «по техническим причинам». Итак, — сказал он, обводя собравшихся взглядом прокурора, — пока не разберемся, отсюда никто не выйдет.

Он демонстративно положил ключ в задний карман чёрных джинсов. Оксанка икнула еще громче.

Заговорила Дюймовочка, лишь когда Оксанки заложили её по полной программе. Чернобыльский хомяк оказался стриженым кроликом, как с ходу определила вовремя подоспевшая Катя. А подпольный бизнес на их законной территории организовала Дюймовочка со своим хахалем. Тот наладил у себя в Сумах производство фуражек по спёртому образцу. Рабочая сила стоила копейки. Кролик был тоже левый, гадкой выделки, и пованивал соответственно. Но по причине невероятной дешевизны плюс внешней презентабельности товар сметали, игнорируя восхитительно глянцевую, исключительно благородную, но дорогую норку.

Прокололась же хохляцкая мафия на складе, сняв по дешёвке кусок подвала в Курчатовском институте. Не иначе, как там раньше хранили какую–то хрень для атомного реактора. Странно, что шапки не успевали облысеть еще по дороге от склада до магазина. Но если бы не дозиметр, то облысели бы сотни экономных шапконосителей. Так что — очередное «вау!» предусмотрительным японцам.

— Эх, — сказал уже улыбающийся Лёвка, — из этих бы шапок накроить гульфиков. И чтоб все сумские мужики в обязательном порядке…

— Проект «Генофонд», — завершил его мысль Нур.

Все левые фуражки Дюймовочку и Оксанок заставили собрать в полосатые пакеты. И выгнали. На фиг. Без выходного пособия. Так и не дождалась Оксанка–толстая зарплаты. Не судьба, увы!

— Берегите себя! — крикнул им вслед Лёвка.

После выноса и изгнания хохляцкой мафии с их допотопными шляпенциями радиационный фон в «Царь — Шапке» заметно уменьшился, практически до нормы.

— Остальное само выветрится, — успокоила Катя.

— Красного вина мне! — простонал недоверчивый Лёвка.

На улице стемнело, хотя было ещё совсем не поздно. Снежная туча, готовившаяся к выходу на спортивную арену с самого утра, разродилась наконец липким крупным снегом. Катя повернулась к окну и испуганно вскрикнула: прямо к стеклу витрины будто бы прилипло, расплющившись, серое лицо с распластанными губами. Раскрытые глаза и вовсе казались белыми, словно были не только без зрачков, но и без радужной оболочки.

— Нервишки, Кэт? — поинтересовался Лёвка и щёлкнул выключателем. В магазинчике стало светлым–светло.

— Там… — Катя, отвернувшись, пальцем через плечо указывала на витрину, — кто–то смотрит… Плоское лицо…

— Детективов, что ли, начиталась? — огрызнулся Лёвка. Ему и самому стало как–то не по себе. Даже совсем неуютно.

Гоша, не говоря ни слова, выскочил за дверь.

На улице никого не было. Лишь крупные снежинки в неярком свете окон. Перед стеклянной витриной снежинки трудолюбиво камуфлировали следы человека. Нет, не нервишки. Следы размера этак сорок пятого были вовсе не миражом.

Облепленный снегом, Гоша вернулся к друзьям, рассевшимся на прилавках, как птички на жёрдочке. Они лениво перебрасывались словами, как шариками из пинг–понга: тук–тук, тук–тук…