Она способна понять его чувства… Но почему-то ей от этого нисколько не легче.
Эдит вылезла из ванны, вытерлась махровым полотенцем, надела ночную рубашку и, погасив везде свет, юркнула в прохладную постель.
Она чувствовала себя разбитой, несмотря на душ, хотелось побыстрее забыться, но сон не шел.
Перед ней возникло лицо Сесила, знакомое с самого детства, и она ощутила в груди холодок.
Не покидало чувство, что Сесил и человек, овладевший ею на ковре, совсем разные люди. Он сказал, что в следующий раз все будет по-другому… Эдит с отчетливой ясностью поняла, что не хочет никакого следующего раза.
Утром она проснулась в девятом часу и мгновенно вспомнила, что Сесил хотел позвонить из аэропорта. Ей внезапно стало так страшно, что похолодела спина. Бежать быстрее, прочь отсюда, только бы не разговаривать с ним, не слышать его голос. Эта паника не имела разумного объяснения. Эдит стремительно оделась, причесалась и, махнув рукой на макияж, без которого обычно не показывалась на людях, схватила сумочку и выбежала из подъезда. Одну остановку доехала на метро до вокзала Виктории, и ей посчастливилось — через десять минут она уже сидела в электричке, которая везла ее к бабушке в Пилбем.
До бабушкиного поселка было минут тридцать езды. Эдит прислонилась виском к стеклу, обхватила обеими руками сумочку, закрыла глаза. Надо успокоиться, глубоко подышать.
Она взрослый человек и знает, что «первый раз» бывает далеко не всегда самым удачным.
Да, она воображала цветы, свечи, шампанское, шелковые простыни, волнующие объятия и необъятный океан нежности. Ну что же, все вышло не так. Это не любовный роман, а реальная жизнь.
Надо же быть такой наивной дурочкой! Сесил сказал, что любит ее. Возможно, он сейчас тоже досадует на нее за то, что она вела себя, словно бесчувственное бревно. Все в порядке вещей: она, не имея никакого любовного опыта, растерялась, испугалась, отсюда и отрицательные эмоции. Все так, все так… Только почему ее не покидает ощущение ужасной ошибки?
На остановке в купе кто-то подсел, и Эдит с трудом подавила досаду, ей сейчас не хотелось ничьего общества. До бабушки ехать еще минут двадцать. Она притворилась, что дремлет. Сосед какое-то время сидел тихо, затем Эдит услышала шорох, царапанье по бумаге и, движимая любопытством, невольно приподняла ресницы. Напротив нее сидел мужчина и делал торопливый набросок в блокноте простым карандашом. Он поднял глаза, и их взгляды встретились.
2
На его лице отразилось легкое смущение, но он тут же широко улыбнулся.
— Простите, я не хотел вас беспокоить, — дружески произнес он, а его карандаш тем временем продолжал летать по бумаге, не сбавляя темпа. — Надеюсь, вы ничего не имеете против? Ваше лицо настолько необычно, что я не смог устоять. Всего лишь маленький набросок…
Он проговорил это, не прерывая своего занятия, быстро перебегая глазами с лица Эдит на страницу блокнота. Эдит ощутила раздражение. Возможно, в другое время она отнеслась бы к бесцеремонности этого человека более снисходительно, сочла бы ее безобидным чудачеством художника. Но сейчас она была не в том настроении.
— Я как раз против, — произнесла она, сурово хмурясь. — Будьте добры прекратить это.
Он удивленно вскинул брови, и его карандаш неохотно замедлил свой бег.
— Простите, — повторил он. — Я полагал, нам обоим это должно быть лестно. Мне — рисовать вас, вам — служить мне моделью.
— В самом деле? — кисло выговорила Эдит. — Ваша фамилия, должно быть, Гейнсборо. Или Ван Дейк? А еще лучше — Рембрандт…
— Что значит «лучше»? — изумился он. — Вы идете на поводу у общественного мнения. Хальс, между прочим, соперничает с Рембрандтом в области портрета…
Эдит вовсе не настроена была сейчас праздно болтать и решительно перебила художника, который, кажется, намеревался поделиться с ней своими пристрастиями в живописи.
— Извините, но мне не хочется сейчас разговаривать. Прошу вас меня не беспокоить, или мне придется перейти в другое купе, — сказала она, жалея, что не захватила с собой газету, за которой можно было спрятаться.
— В этом нет необходимости. Я умолкаю и больше вас не потревожу, — нисколько не обидевшись, произнес с подчеркнутой галантностью мужчина и послушно убрал свой блокнот во внутренний карман куртки. — Тем более, что ваше лицо прочно запечатлелось в моей памяти. Любой, кто увидит его хотя бы раз, уже никогда не забудет, — прибавил он негромко.
Он, наверное, рассчитывал, что она ответит и разговор продолжится, но Эдит не поддалась на уловку и отвернулась к окну. Впрочем, этот человек просто попал под горячую руку, в другое время она попросила бы его показать набросок и послушала бы рассуждения о живописи. В его внешности не было ничего отталкивающего, напротив…
Эдит попыталась додумать важную мысль, которая пронеслась в ее голове перед тем, как ее отвлек этот любитель живописи, но мысль ускользнула, и Эдит не удалось снова выделить ее из водоворота других. Едва поезд остановился, она вышла на платформу и зашагала к бабушкиному дому.
Сейчас она склонялась к мысли, что виновата во всем сама. Не надо было строить из себя недотрогу. Ей и Сесилу следовало уже давно сблизиться по-настоящему. Она делает из мухи слона. Эдит вспомнила двух девушек, с которыми познакомилась во Франции на стажировке полтора года назад, — они делили комнату в общежитии. Чего только Эдит не наслушалась за тот месяц, каких только откровений! Одна из них, шведка Бригита, познала физическую любовь еще в четырнадцать.
Сейчас, в двадцать один год, она придерживалась невысокого мнения обо всех мужчинах и считала, что все зависит от женщины. Как себя с ними поведешь, такими они с тобой и будут. Главное — не дать им понять, что не можешь без них обойтись, поучала она Эдит.
Вторая, итальянка Джоанна, уже два года жила с молодым человеком, автомехаником, но не была уверена, что выйдет за него замуж.
В постели она находила его непревзойденным, но в быту он бывал несносен. Ревнивый, склочный, никогда первым не сделает шаг к примирению.
Эдит в ответ на откровения девушек решила, что отмалчиваться невежливо, и поделилась с ними своими личными планами. Сказала, что имеет жениха, которого знает с детства и за которого, видимо, выйдет замуж, когда окончит колледж. Но что пока их отношения абсолютно целомудренны.
Девушки посмотрели на нее с неприкрытым изумлением.
— Секс только после свадьбы — средневековая чушь, — заявила Бригита. — Разве без этого по-настоящему узнаешь парня? Ведь ты собираешься жить с ним, не только умные разговоры вести.
Они дружно посоветовали Эдит соблазнить Сесила. Тогда она отнеслась к их словам снисходительно. Она чувствовала себя выше их. У нее все будет по-другому. Однажды — и на всю жизнь. Они с Сесилом уже друзья, настоящие друзья, их взгляды и вкусы во многом совпадают. Это надежная основа, фундамент совместной жизни. Секс все-таки дело второстепенное. Главное — духовная близость, взаимное уважение.