Сначала Бланш не собиралась сажать в саду цветы.
— Пусть малыши резвятся в свое удовольствие, — говорила она. — А то мне придется следить не столько за ними, сколько за клумбами.
— Хотя бы маленький бордюрчик, бабушка, — умоляла ее Эдит. — Я сама приеду к тебе и все сделаю. Посажу цветы, и дети станут расти среди красоты.
На бабушкиной улице жители не слишком-то увлекались цветоводством, в крошечных садиках они предпочитали держать мотоциклы, сушить белье или выращивать овощи.
Эдит посадила анютины глазки, махровые маргаритки, душистый горошек и луковицы нарциссов и регулярно приезжала, чтобы содержать цветочный бордюр в порядке. Траву бабушке любезно подстригал сосед — мистер Дэвис, пенсионер, в прошлом работавший в доках.
Бабушка увлеклась рассказом о детских шалостях и проделках, но мысли Эдит устремились совсем в другом направлении. В саду ей показалось, что она совсем успокоилась, но бабушкины слова о Сесиле снова всколыхнули бурю противоречивых чувств. Червячок сомнения принялся за свою работу — подтачивать фундамент великолепного будущего, ожидавшего ее с Сесилом Лайтоллером…
Вчера вечером Сесил заехал за ней, они собирались посмотреть в новом театре на окраине Лондона пьесу Шекспира «Генрих IV».
Эдит увлеклась представлением, которое было нашпиговано намеками на современную политику Англии, игра артистов ее очень развеселила, ее сосед слева хохотал не переставая, и только к концу первого действия она заметила, что Сесил сидит чрезвычайно мрачный.
— Тебе не нравится? — удивленно шепнула она.
— Просто отвратительная постановка. Вульгарная свыше всякой меры, — процедил он, бросая мрачные взгляды на соседа Эдит — полного, румяного молодого человека, который едва с кресла не падал, хохоча над очередной шуткой актеров — Но это Шекспир, у него и впрямь встречаются грубоватые остроты, — пожала она плечами. — Главное, что смешно.
— Неужели тебя не раздражают ужимки, с которыми актеры произносят текст? Боюсь, что не высижу еще одно действие.
— Я бы досмотрела до конца, — кротко проговорила Эдит.
— Если хочешь — оставайся, — произнес он неожиданно резко. — У тебя еще и веселый кавалер под боком.
— Что за глупости, Сесил? — удивилась она. — Сейчас будет антракт, и я, конечно, уйду с тобой, если ты не хочешь досматривать до конца.
Когда они вышли из театра, настроение Сесила не улучшилось. Они сели в такси, и, когда Эдит взяла жениха за руку, он отстранился и угрюмо посмотрел на нее.
— Этот тип в театре так гоготал, что реплик актеров не было слышно. Он то и дело задевал тебя локтем.
— Мне он нисколько не мешал, — возразила Эдит. — Если он мешал тебе, можно было пересесть.
— Куда, на галерку? — фыркнул он с отвращением.
Эдит молчала, и Сесил с видимым усилием овладел собой.
— Ну прости, не слушай меня. Я просто не выношу дешевки. И главное — я целых десять дней тебя не увижу! — Эдит удивленно взглянула на него, и Сесил пояснил:
— Посылают в командировку в Монако. Лечу завтра утром вместе с шефом.
— Значит, мы не увидимся больше недели? — проговорила Эдит и с изумлением почувствовала, что известие о предстоящей разлуке не произвело на нее особенного впечатления. А ведь сердце должно было тоскливо сжаться… Неужели она так бесчувственна? Впрочем, она давно уже подозревала это и испытывала непреходящее чувство вины перед Сесилом. Какое счастье, что ее будущий муж понимает ее и не торопит.
Он придвинулся ближе к ней, взял ее за руку и прижал колено к ее колену. Эдит, чуть помедлив, положила голову ему на плечо и вдохнула знакомый запах мужского одеколона, который ей безумно нравился. Она услышала, как он тяжело перевел дыхание, и по ее спине пробежал легкий холодок.
Сесил всегда провожал ее до дома, и они обычно прощались у подъезда. Если Сесил был за рулем, то целовал ее на прощание всегда в машине — он терпеть не мог поцелуев на улице, считал это проявлением пошлости. А в квартиру Эдит Сесил поднимался крайне редко, выпить кофе, но вел себя при этом сдержанно, в основном начинал рассказывать что-нибудь о своей работе и вскоре уходил.
Эдит эти старомодные манеры приводили в восхищение. Ей было невообразимо приятно сознавать, что он настолько уважает ее, что считает своим долгом сдерживать себя. Ее радовало то, что все у них происходит так несовременно, необыкновенно. То, что она отдаст ему свою невинность не когда попало, а в первую брачную ночь, наполняло их предстоящий брак каким-то мистическим смыслом, делало его настоящим таинством.
Иногда она ловила на себе его взгляд исподлобья, тяжелый, мрачный и страстный, и тогда ей делалось не по себе, ее бледные щеки заливались густым румянцем, даже ладони потели. Эдит торопливо опускала ресницы и заговаривала о чем-то нейтральном, и через какое-то время Сесил вновь становился прежним, подхватывал шутливый разговор, и Эдит облегченно вздыхала. А наедине с собой анализировала свои чувства и приходила к выводу, что боится предстоящей близости с Сесилом.
Сначала это ее испугало. Как, она боится собственного жениха, которому добровольно и радостно дала согласие стать его женой? Ведь она любит его, конечно же любит, нежно и горячо. Сесил всегда был для нее единственным мужчиной, ни с каким другим молодым человеком она не представляла себе близких отношений.
Разобрав собственные ощущения, Эдит сделала неутешительный вывод, что просто является по натуре холодной и вялой. Сначала это ее ужасно расстроило. Ведь это может оттолкнуть его, разочаровать. Но потом она утешила себя тем, что после свадьбы Сесил разбудит в ней страсть, научит ее любви, так всегда бывает в книгах. Только он один способен на это, а Эдит постарается не обмануть его ожиданий…
Какое счастье, что они солидарны с ним в том, что их близость должна случиться только после .свадьбы!
Они не станут разменивать свое чувство по мелочам, брак для них действительно станет священным. И она может не мучиться, что покажется ему несовременной. И вот до сих пор Эдит и Сесил просто утомляли себя однообразными поцелуями в автомобильном салоне.
Да, Эдит Грэхем, говорила она себе, тебе достался жених один на тысячу — понимающий, чуткий, тонкий.
Машина остановилась у подъезда Эдит на Гросвенор-сквер, Сесил расплатился с водителем, и они вышли на тротуар.
— Я поднимусь к тебе. — Он не спросил это, скорее поставил ее перед фактом, и в его взгляде промелькнуло что-то темное и тяжелое.
И Эдит почувствовала, к своему стыду, что ей вовсе не хочется, чтобы Сесил поднимался к ней сейчас. Какое-то тягостное предчувствие охватило ее. Но ведь завтра он уезжает в эту командировку, и они не увидятся десять дней…