Читать интересную книгу Последний поход «Новика» - Юрий Шестера

— Это они несколько скромничают! — не удержавшись, игриво заметила Ольга Петровна.

— Вы, Степан Осипович, — обратилась к нему Александра Васильевна, решив сменить несколько фривольную, по ее мнению, тему разговора для сыновей, — по возможности, уж присматривайте, пожалуйста, за Андреем. Все-таки он на три года будет оторван от отчего дома.

Макаров внимательно посмотрел на нее.

— Военный корабль — это, Александра Васильевна, не Морской корпус. И все члены его команды независимо от их возраста и чина обязаны самым тщательным образом исполнять свои служебные обязанности. Потому-то в дальнем плавании, в преодолении его трудностей, и формируется стойкость характера и закаляется воля мореплавателей. И даже юнцы превращаются в настоящих мужчин.

Александра Васильевна почти с ужасом слушала его, и ее глаза непроизвольно наполнялись слезами. «Господи, да на какие же муки мы обретаем нашего Андрюшеньку, отправляя его в кругосветное плавание?!» — упорно стучало у нее в голове.

— А за сына, Александра Васильевна, не волнуйтесь, — продолжил Степан Осипович, заметив смятение на ее лице, — Андрей Петрович в особой опеке не нуждается. А теперь, дамы и господа, — обратился он к провожающим, — прошу извинить меня — дела. До встречи через три года!

— Семь футов под килем вам, Степан Осипович!

— Благодарю за пожелание, Петр Михайлович! Сразу же по моем прибытии на «Витязь» будет дан выстрел из орудия, призывающий команду к возвращению на корвет. Так что у вас будет еще минут пятнадцать — двадцать для прощания с Андреем Петровичем.

Капитан 1-го ранга приложил руку к козырьку фуражки и направился к командирскому катеру[17], стоявшему у стенки[18].

Александра Васильевна взглянула на корвет, стоящий на рейде, и ее глаза наполнились слезами…

* * *

Вот он, Атлантический океан! Андрей, стоя на полубаке[19], полной грудью вдыхал морской воздух, пропитанный йодистыми океанскими испарениями. Кругом до самого горизонта простиралась бескрайняя водная гладь…

Еще совсем недавно вместе со своими сверстниками по Морскому корпусу он так мечтал по ночам, лежа в постели, увидеть этот бескрайний океанский простор! Ведь это же не акватория Финского залива, изобилующего многочисленными шхерами. И как было не забиться сердцу юного гардемарина при виде этого неповторимого зрелища наяву, а не во сне, открывшегося перед его глазами?!

— Переживаете, Андрей Петрович?

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся и прямо-таки остолбенел — перед ним стоял не кто-нибудь, а сам командир «Витязя»!

— Так точно, Степан Осипович! — признался Андрей, помня о разрешении капитана 1-го ранга при его представлении командиру по прибытии на корвет, обращаться к нему по имени и отчеству в приватных беседах.

— Знакомое чувство. Только с той лишь разницей, что я в свое время вот так же изумленно взирал на просторы не Атлантического, а Тихого океана. Хотя существенной разницы в этом не увидел. — Он с наслаждением втянул в себя морской воздух. — Хорошо-то как! Я прошу извинения, Андрей Петрович, что нарушил ваше уединение. Но когда с мостика увидел вас стоящим на полубаке, то на меня нахлынули воспоминания моей юности. И не смог отказать себе в желании поделиться ими с вами.

Андрей с изумлением слушал его. Ведь для него, шестнадцатилетнего юноши, командир — первый после Бога человек на корвете — был недосягаемым морским авторитетом. Но, оказывается, он тоже начинал свою службу на кораблях с тех же самых ощущений. Невероятно! И он с благодарностью посмотрел на Макарова.

— Я весьма признателен вам, Степан Осипович, за то, что вы разделили мои восторги при виде этого неповторимого зрелища!

— Дай вам Бог сохранить эти первые впечатления на всю оставшуюся жизнь. Они воистину бесценны!

— Благодарю вас, Степан Осипович, за это пожелание!

— А я объявляю вам искреннюю благодарность за предложения, которые вы сделали после посещения нами Англии, по совершенствованию приборов для измерения плотности воды на различных глубинах.

— Служу Отечеству! — вытянулся в струнку гардемарин.

Подошел старший офицер.

— Степан Осипович, по сообщению Василия Александровича, давление воздуха быстро падает! — с тревогой в голосе доложил он.

— Чего же тут удивительного, Андрей Андреевич! Ведь мы подходим к Бискайскому заливу, а он, как известно, мореплавателей никогда особо не баловал хорошей погодой. Прикажите боцманской команде закрепить на верхней палубе все по-штормовому и натянуть штормовые леера![20]

— Будет исполнено, Степан Осипович! — заверил командира капитан 2-го ранга.

— Ну что же, Андрей Петрович, — обратился капитан 1-го ранга к гардемарину, — видать, пришла пора и вам испытать первый в вашей жизни настоящий шторм. Уж что-что, а бурю на море в Бискайском заливе я вам гарантирую!

Палуба под ногами то кренилась, словно пытаясь стряхнуть с себя моряков, то вздрагивала и замирала перед тем, чтобы снова провалиться в бездну. В иллюминаторе мелькали стремительно несущиеся тучи, а затем в его стекло упруго била набежавшая волна, и некоторое время через зеленоватую воду пробивался лишь призрачный дневной свет.

— Что это мы с тобой, Алеша, торчим в этой душной каюте? Давай выбираться на верхнюю палубу, на свежий воздух!

— Настолько свежий, что по всей верхней палубе гуляют пенящиеся верхушки волн, — усмехнулся тот.

— А мы, держась за штормовые леера, пробиремся на полуют[21], где будет поспокойнее, — предложил Андрей.

Гардемарины поднялись по трапу, на который иногда густо сыпали брызги от разбивавшихся о комингс[22] верхушек волн, разгуливающих по верхней палубе.

— Вот это да! — воскликнул Андрей при виде беснующихся огромных волн, вдоль которых тянулись шлейфы пены, срываемой ураганными порывами ветра с их верхушек.

Держась за штормовые леера, они довольно быстро продвинулись к трапу, ведущему на полуют, обдаваемые не только брызгами, но и потоками воды, когда корвет преодолевал очередную волну. Сюда же, на полуют, как и предполагал Андрей, брызги волн уже почти не долетали.

— Слава богу, что мы не на Балтике, — удовлетворенно заметил Алексей, смахивая с себя остатки брызг. Видя вопросительный взгляд друга, пояснил: — Потому и тепло.

Андрей согласно кивнул и, глянув на мачты корвета, отметил:

— А мы идем под штормовыми парусами. Хотя и держим котлы под парами, — констатировал он, заметив слабые дымки, срываемые ветром с дымовых труб.

— А как же, Андрюша! Такие ураганные порывы ветра могут сорвать и штормовые паруса, хоть и сшитые из особо толстой парусины. А это приведет к тому, что корвет, потерявший ход, неизбежно развернет бортом к волне. Ты же прекрасно знаешь, к чему это может привести. — Алексей нервно передернул плечами. — Поэтому командир и держит котлы под парами, чтобы успеть вовремя дать ход судну.

В это время корвет, преодолев очередную волну, резко накренился, и они еле устояли на ногах, успев ухватиться за планширь[23] ограждения.

— Какими же знаниями и умением управлять корветом должен обладать его командир?! — почти с мистическим страхом воскликнул Андрей.

— Успокойся, Андрюша! — рассмеялся Алексей. — Не боги же горшки обжигают! Пройдет время, поднатаскают нас с тобой в дальних плаваниях и со временем мы поведем уже свои корабли по морям-оканам. Ведь все командиры начинали с того же, что и мы с тобой. Терпение, мой друг, и упорство в овладении морским искусством — вот все, что пока требуется от нас с тобой.

— Умом-то я это понимаю, Алеша. Но, глядя на кошмар, который творится вокруг нас, непроизвольно снимаю шляпу перед нашим командиром!

* * *

За кормой остались острова Зеленого Мыса, места последней остановки с авральной работой всей команды по погрузке угля, и переход экватора с «крещением» в морской купели моряков, впервые пересекающих его, и выдачей им именных грамот, свидетельствующих об этом важном событии в их флотской жизни. И конечно же праздничный обед в кают-компании[24] по этому случаю с тостами под шампанское.

По установившейся в российском военно-морском флоте традиции офицеры кораблей, совершающих кругосветные плавания, при заходе в Рио-де-Жанейро непременно посещали живописный водопад, находившийся в его окрестностях. Так было и на этот раз.

Вдоволь налюбовавшись этим чудом природы, Андрей с нетерпением принялся изучать надписи, нацарапанные на большом плоском камне, лежавшем на берегу у водопада. Надписей было множество, но и ему упорства было не занимать. Наконец он восторженно воскликнул:

— Смотри, Алеша! — и указал на надпись: «Шлюп “Восток” 1819».