что? Последняя монета потрачена. Кто может дать гарантию, что в последующих деревеньках отыщется хоть какая работа? Красть же невозможно. На ладони каждого ночного охотника не зря имеется нестираемая магическая метка. Она не только является опознавательным знаком мастера, но и запрещает брать в руки деньги, полученные иным путём, нежели за выполнение контракта. Даже медяк с дороги не подобрать, чтоб не начать чесаться до крови! Эх. Вот они издержки профессии. Ну, да и хрен с ними. Зато, если даже без трофея за оплатой прийти, все безоговорочно поверят, что награда заслужена. Оно стоит того. Равноценно.
Сплюнув на землю, Кетту понял, что не может позволить себе отступиться от контракта. И потому, сжав зубы от злости, он с мрачным остервенением следовал за блудником до самого рассвета. Дальше не вышло. Стоило только первым лучам солнца коснуться шара, как его отростки резко вытянулись в разные стороны. Вся студенистая масса задрожала, и тело чудища обмякло, медленно впитываясь в землю.
«Значит, всё-таки нежить», – осознал оборотень, но радости ему это не прибавило.
***
Первое, что пришло в голову Кетту после пробуждения, оказалось то, что на удивление эта самая часть тела у него ну никак не болит. Хотя бессонная ночь да выпитое после неё изрядное количество крепкого пива, бочонок которого ему довелось обнаружить перед дверью в свою комнату, изрядно этому способствовали. Охотник лениво приподнялся на локтях, стараясь сквозь щели ставень определить время суток, и деревянная лежанка хрипло застонала. Выходило, что проснулся он не так поздно. День только-только подходил к концу, уступая права вечеру. Самое то пройтись по пыльным сельским улочкам к дому некромантов, да обдумать, что делать с нежитью, увиденной им нынче ночью.
– У Демьяна дворовую собаку сожрала бестия, – стоило Кетту спуститься со второго этажа сразу раздражённо произнёс староста заплетающимся языком, с грохотом ставя огромную пивную кружку на стол. Не иначе поджидал нанятого охотника едва ли не с утра, чтобы сообщить о ночном произволе. Однако часть здравого смысла, видимо, у пьяницы ещё осталась. Иначе бы он вставил и какое крепкое словцо.
И всё же Кетту встреча так и не обрадовала. Он тяжело устало вздохнул. Непонятный блудник, урчание в животе от голода, а теперь ещё и этот толстяк припёрся учить его ремеслом заниматься! Надо сразу ставить дурака место.
– Это ты меня торопишь что ли? – спокойно осведомился оборотень, пристально посмотрев в глаза деревенского головы. Жёсткий взгляд подействовал безотказно. Человек мгновенно стушевался под его взором и шмыгнул распухшим красным носом.
– Так ведь от меня люди то требуют, господин охотник, – уже более почтительно принялся за пояснения он. – Деньги собраны, а работа не делается.
– Что же вы урожай за одну ночь не собираете, а? Посеяли бы рожь, а на завтра и пожали.
В голосе, супротив желания, прозвучала сталь. Староста ещё больше покраснел, даже пьяным умом понимая, что сказать больше нечего. Его молчание Кетту устроило. Оскорблять и запугивать голову и дальше охотнику не захотелось. Поэтому он куда как более дружелюбно сказал:
– Странная у вас нежить завелась. Такой ещё нигде не видывал.
– Так говорю же, некроманты постарались… Чтоб им!
Последняя фраза прозвучала как-то жалобно, но то и неудивительно. Несчастного старосту понять можно. Осерчают селяне, что проблема не решается, да и сместят. А замена власти у народа для отставного лица как-то завсегда небезопасна.
– Дом то их где? – Кетту уже знал, где жилище находится, но решил уточнить, чтобы появилась достойная причина побыстрее уйти.
– Как выйдете, так в сторону хаты идите, где сосна возвышается. Её сразу видно. А там, как последний двор по улице пройдёте, немного прямо и всё.
– Что всё?
– До места дойдёте… И это вы правильно делаете, что туда собираетесь, господин охотник. Может и призрака какого заодно. Это. Того, – вновь обнаглевший староста сделал движение, как будто сворачивает курице шею, и улыбнулся гадливой улыбкой.
Кетту постарался не измениться в лице. После чего поправил лямку на плече, на которой крепилось несколько склянок с зельями, и вышел из таверны. Невысокая, тонкая сосёнка, единственная на всю деревню, действительно являлась хорошим ориентиром. Приметная она была. И не только тем, что одна в округе. Вторую такую попробуй сыщи! Нижние ветви и верхушка у неё были заботливо срезаны кем-то, чтобы не мешали солнцу освещать огород. Вид её позабавил Кетту. Однако, отчего дерево не выкорчевали полностью его не заинтересовало. Мало ли завет прежнего хозяина двора свою роль сыграл? Или в примету какую нынешний верил? Столько уж странностей на ровном месте деревенщины творили, что на всякую обращать внимание, удивляться сил не хватит. Так что он равнодушно прошёл мимо всех дворов по улочке столь узкой, что только одной телеге и проехать. Любопытные жители время от времени бросали на него заинтересованные взгляды, в которых читалась то неприкрытая злость, то затаённая надежда. Кто-то украдкой сплёвывал и шептал глупые слова от сглаза, считая, что это не заметно. Глупые, люди. Для заговора не столько слова нужны, сколько сила в них вложенная.
Домик, в который староста пустил жить некромантов, оказался очень приличным. Если забор вокруг него покосился, земля поросла сорняками, то само строение выглядело добротным. Серые от старости и грубо отёсанные брёвна плотно стыковались друг с другом. Щели были заботливо проконопачены сухим мхом, ещё пахнущим болотом. Соломенная крыша обновлена, а на ней выделялась каменная труба. Обычно крайние дома принадлежали беднякам. Топились такие хаты по-чёрному, чтобы тепло беречь. И уж точно подполья не имели. Простой земляной пол, иногда замазанный глиной. А эта изба светлая, хотя и стоит поодаль. Будто кто-то специально оставил местечко ещё для пяти, а то и семи дворов между ним и соседской полуземлянкой. Кетту только прицокнул языком, оценивая это расстояние, а затем уставился на три узких окна в ряд. Они, и так плотно закрытые ставнями, со стороны улицы подпирались толстыми кольями. Собственно, как и дверь на тяжёлых массивных ржавых петлях. Местные действительно боялись этого дома. Однако гвоздями не воспользовались, не заколотили намертво. Пожалели металл видно. Кузнеца своего они не имели. И в настоящий момент это Кетту порадовало. Не хотелось ему полвечера тратить на выдирание железяк из косяка.
Довольный, что сложностей никаких не возникло, оборотень отшвырнул подпорки от ставень, снял их, впуская в дом солнечный свет, и поднялся по крылечку. Затем с силой пнул ногой последний длинный кол да открыл дверь нараспашку. Та недовольно заскрипела и замерла. Замер и Кетту. Прежде чем войти внутрь ему следовало старательно принюхаться. Эта привычка не один раз