«О, пусть кривляются шуты…»
О, пусть кривляются шуты,Пускай толпа им рукоплещет;Оковы сбросив красотыПусть новый день бесстыдно блещет.
Владык создавшей стариныВладыки да хранят заветы,—И как властители, поэтыНе для свободы рождены!
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ. Диана («Весне любви не превозмочь…»)
Весне любви не превозмочь,Ее бесстыдно свет объемлет.На ложь дня тревожно дремлетВесны неопытная ночь.
А ты в лесах с колчаном бродишь, —Белея девственно во мгле,Богиней строгою нисходишьК покорно дремлющей земле.
«Мелькнув, как метеор случайный…»
Мелькнув, как метеор случайный,Она исчезла. Сердце ждет —И голос чудный, голос тайныйМне говорит: она придет!
С улыбкой тихой примиреньяОна придет — и вместе с нейВернутся светлые виденьяИ мир и счастье прежних дней.
«Очнувшись от глубокой думы…»
Очнувшись от глубокой думы,В июньской ласковой ночи,«Молчи» — шепнул мне лес угрюмыйИ звезды вторили: «Молчи!..»
Молчи, поэт! Кто ей расскажетО тайном горе прошлых дней,Того она навеки свяжетНемыми чарами теней.
«Немая ночь. В оцепененьи…»
Немая ночь. В оцепененьиМолчит унылый ряд домовИ замирает в отдаленьиЗвук незнакомых мне шагов…
И странно: сердце грустно бьется,Те звуки жадно я ловлю,Как будто кто-то не вернется,Кого я знаю и люблю.
«Рассеялся туман. Светало…»
Рассеялся туман. Светало.На маяке бледнел сигнал.Холодный ветер тучи гналИ море гневно рокотало.
И подымаясь, там, вдали,Сознаньем грозной мощи полны,Седые, медленный волныНа землю трепетную шли.
«Далек рассвет. Как ночь угрюма!..»
Далек рассвет. Как ночь угрюма!Ей нет предела, нет конца…О ночь, ты горестная дума,Но не земного мудреца!
Быть может, слыша крик страданья,Горюет одинокий БогНад суетою мирозданья,Над бездной жизненных тревог…
«Исполнен мертвенной печали…»
Исполнен мертвенной печали,Застыл свинцовый океан.Тоска осенней, тихой дали.Холмы унылые. Туман.
Беззвучно на песок холодныйЛожится низкая волна.Раздался чайки плач голодный.Замолк. Туман и тишина.
«Ты людям чужд, поэт недужный…»
Ты людям чужд, поэт недужный,Поэт раздумья и безделья!В ненастья день ты гость ненужный,Ты гость незваный в день веселья.
Нет, ты не Байрон, не избранник,Толпой мятежною гонимый:Ты неизвестный миру странник,Забвенной тайны сын любимый.
НА КНИЖКАХ ЧУЖИХ СТИХОВ
I.
Поэт немой, певец туманный!Судьба цветы добра и злаВ один венок, смешной и странныйРукой небрежною сплела.
II.
Душой — дитя, умом — старик,Поэт, понятен ты немногим:Нечеловечески-убогимИ тем, кто в мудрости велик.
«С любовью на него гляжу…»
С любовью на него гляжу:Он жизни царственный ценитель.В его смиренную обительЯ с тайным трепетом вхожу.
Ему я чужд. Иным я связанКонцом, иной судьбы певец,Но я таинственно обязанТебе, о ласковый мудрец.
Суд («Неси на гроб его цветы»)
Неси на гроб его цветы:Пребыл он в мудрости до гроба,Была чужда людская злобаПевцу надменной красоты;Но тот мятежному народуСознаньем светлым не служил,Кто жертвой малою купилДуши возвышенной свободу.Он не герой…
Ваятелю («Когда блеснет решающий призыв…»)
Когда блеснет решающий призыв,Ты бросишь ли резец, ваятель?Пойдешь ли ты, гордыню позабыв,Куда зовет тебя Создатель?
Пусть новый мир является чудес,Но в мире смерти, в мире тленья,Пред вечностью зияющих небес,Не чудо ль всякое явленье?
Внимательным восторгом ты постигВсе воплощенья вечной силыИ для тебя — освобожденья мигПреддверье темное могилы!
«Что слово? — прах; кто я? — творец…»
Что слово? — прах; кто я? — творец.Я буду верен вам, певец,А вы, покорливые слуги,Мои глубокие досугиПусть воплощенье в вас найдут!О, будьте мне живым приветом!Клянусь, глаголы не умрут,Одушевленные поэтом.
«Толпой рабов венчанный кровопийца…»
Толпой рабов венчанный кровопийца,Иных венков стяжать желая славу,Усердно пел на играх олимпийских.Дохнуть боясь, сидели греки;Но на ступени верхней дряхлый старец,И правнуков, и внуков переживший,Так бормотал: О, как терзает лютоОн пальцами короткими кифару!Ужель венок, святой венок ЭлладыЕму несут испуганные Судьи?Страна богов уж, видно, пересталаБыть родиной героев! Кесарь, Кесарь,Не оскверняй венка! Сорвите, дети,Сорвите вы с тупого лба владыкиВенок зеленый! Нет, не слышат: громкоИ радостно приветствуют Нерона!Ликуй, Нерон, божественный художник,И старика привет прими ты сердцем!Да, подлинно ты бог: ты миром правишь.Что пред тобой Гомер? — Сновидец жалкий,Владыка слов, — слова же непослушны,Их покорить возможно лишь любовьюБессмертных дум и грез глубокой властью, —Тебе ж Нерон, как раб весь аир покорен,Хоть побеждать ты мира и не думал,Хоть победить не мог бы. О, бессильный,О, гнусный, нищий деспот! Точно призракЖивешь ты на земле — и сам трепещешь,И сам спешишь напиться красной крови!..Божественный, для нас ты шут — опасный;Пред вечностью — ты только жалкий шут.
Нерону
Ты вскоре свой родной увидишь Тартар:Спеши напиться кровью…
Нагой Тиберий
О Рим, ликуй, владыка твой — законник:Он стыд прикрыл таблицею законов.
Обида («Строители великие исчезли…»)
Строители великие исчезли,Строение осталось: вот колонны,Вот свод полуразрушенный; осталсяИ свод небес, раскинутый не ими;И море светлое, носившее когда-тоИх корабли, осталось светлым морем;По прежнему бела морская пена;Как древле, маслины цветут роскошно;И куцый грек, бродящий средь развалин, —Он дышит, как дышал когда-то Эллин.
«Когда впервые нищим и бездомным…»
Когда впервые нищим и бездомным,Как некий глас и ласковый, и властный,Благая весть о Царстве прозвучала, —Как изумился мир! Какой надеждойДух запылал страдальцев неизвестных!О, как они стремились в это Царство,Как радостно, победно умирали!И мир им поклонился; лишь патрицийНе изменил богам живого мира:Он в Риме жил и умер в древнем Риме.
Аскеты
Миряне,Те молятся, чтоб жить; а эти —Живут мольбой. Высокая оградаИх отрешила от людей тяжелых,От суеты мирской. П0ред Вечной СилойОни горят в безветрии. Их встречиЛегки, как сон. Они блаженно дышат,Упоены торжественным глаголом,Ослеплены сиянием престолов.
«Как тяжело трудиться, преклоняться…»