Читать интересную книгу Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое - Поль Кюглер

Звук и образ в бессознательном

Исследования Юнга оказали значительное влияние на результаты экспериментов со словесными ассоциациями Крепелина и Ашаффенбурга. Чтобы проверить влияние усталости и стимуляции мускулов на словесные ассоциации, Ашаффенбург, предварительно вызвав состояние усталости у своих пациентов, проводил с ними ассоциативные тесты. При этом было замечено, что в ассоциациях испытуемых с ростом усталости заметно уменьшалось количество смысловых ассоциаций и возрастало количество фонетических ассоциаций. Чем более уставал испытуемый, тем меньшее влияние на ассоциации оказывал смысл ключевого слова, тем большую роль играло сходство звучания. Например, семантической ассоциацией для слова bloom (цвести) будет flower (цветок), тогда как фонетической ассоциацией будут слова bloomers (цветущие растения) или blood (кровь). Ранее Ашаффенбург предполагал, что убывание смысловых ассоциаций с ростом усталости и тенденция к увеличению звуковых ассоциаций являлись результатом двигательного возбуждения и усталости. [11] Однако систематические исследования, которые Юнг и Риклин провели в Цюрихе, привели к иным выводам, касающимся причин фонетических ассоциаций. [12] Проведенные в Бургхольцли исследования показали, что сдвиг от смысловых ассоциаций в сторону звуковых был обусловлен не столько физической усталостью, сколько недостаточным вниманием. Юнг пишет:

Когда пациенту предлагают подобрать ассоциации к многим словам, например, к двумстам, то даже не испытывая физической усталости, он найдет, что этот процесс внушает скуку и с течением времени будет выполнять задание с меньшим вниманием, чем вначале. По этой причине мы отделили первые сто ассоциаций от второй сотни; тут-то и обнаружилось, что когда задание начинает надоедать, заметно убывает количество внутренних (смысловых) ассоциаций и наблюдается пропорциональный рост числа внешних (звуковых ассоциаций). Это наблюдение привело нас к мысли, что причина перехода к звуковым ассоциациям кроется не столько в физической усталости, которая обычно не отмечается при скуке, сколько просто в недостаточном внимании… Помимо того, нами был установлен рост доли звуковых ассоциаций у лиц, способность которых к концентрации внимания была снижена под воздействием недавно пережитого ими аффекта или под влиянием психических расстройств… Поэтому можно сказать, что со снижением внимания пациента возрастает количество звуковых ассоциаций. (Курсив Юнга) [13]

Эксперименты со словесными ассоциациями показали, что в нормальных условиях фонетические ассоциации отсутствуют. Однако «чем больше рассеивается внимание, тем все в большей степени на реакцию влияют звуки, пока, в конечном итоге, не остается исключительно звуковая ассоциация» (курсив мой). [14] Пытаясь далее проверить предположение Ашаффенбурга, согласно которому физическая усталость и моторное возбуждение ведут к сдвигу от смысловой ассоциации к фонетической, Юнг провел с одним из пациентов ряд экспериментов непосредственно после его пробуждения. Описывая эксперимент, Юнг сообщает:

Утомленный мыслительной работой, осуществлявшейся им ночью, пациент находился в сонном состоянии, его было трудно полностью разбудить. Его реакции были проверены, пока он еще находился в постели и пробудился только частично. Предварительно он был проинформирован о предстоящем эксперименте. Эксперимент проводился дважды с интервалом около недели…. Имели место многочисленные звуковые (фонетические) реакции, особенно рифмованные…. В этих экспериментах усталость была полностью исключена: проблема заключалась только в снижении активного внимания при переходе от сна к бодрствованию. Как известно, во время сна внимание полностью отсутствует. Если бы нам удалось вызвать реакцию у спящего человека (находящегося не под гипнозом), то единственным результатом могли бы быть звуковые реакции. (Курсив мой) [15]

Юнг предполагает, что «процесс подсознательных ассоциаций протекает в силу сходства образа и звука» (Курсив Юнга). [16] Признавая значимость психических образов и звуковых ассоциаций в формировании сновидений и бессознательных фантазий, Юнг демонстрирует нам примечательный инсайт в отношениях между воображением и фонетикой: образом и звуком. Проведенные в Бургхольцли экспериментальные исследования словесных ассоциаций позволили сделать два важных вывода, относящихся к теории психолингвистики: (1) речь человека находится под влиянием автономных групп чувственно окрашенных ассоциаций, в центре которых располагается психический образ, и (2) на бессознательные процессы формирования ассоциаций влияют фонетические факторы. Наши психические комплексы структурируют не только сновидения и симптомы, но и нашу речь. Процесс утренней записи сновидения включает перевод психического образа в словесную структуру, фонетическую запись. Через слова наши фантазии переводятся из образа в звук.

Можно ли эти выводы, относящиеся к речевым навыкам отдельных людей, отнести к языку в целом? Содержит ли наш язык автономные группы ассоциаций, связанных фонетически и укорененных в архетипическом образе? Для получения ответа на этот вопрос обратимся к рассмотрению той роли, которую язык играет в формировании сновидений.

Сновидения и язык

В работе Толкование сновидений Фрейд описывает следующее сновидение одной из своих пациенток:

Она спускалась с высоты, пробираясь среди странных частоколов или заборов… В руке она держала большую ветку, похожую на дерево, усеянную красными цветами. Представлялось, что это вишня в цвету; но цветы имели сходство с пышными камелиями…. Когда она спустилась, нижние цветы почти увяли…. В саду стоял молодой человек (незнакомец); она подошла к нему, чтобы спросить, как можно пересадить такую ветку в свой сад. Он обнял ее, и тогда она спросила, что он себе думает, не считает ли он, что ее можно обнимать подобным образом. Он ответил, что это дозволено. [17]

Фрейд описывает сон как биографический. Розовые цветы на ветке и увядшие цветы истолковываются как символическое указание на ее сексуальную невинность и страх перед насилием. Фрейд объясняет, что цветущая ветвь (тут следует вспомнить выражения «девичьи цветы», «the Maiden» s Blossoms» из стихотворения Гете «Предательство девицы») символизирует как сексуальную невинность, так и ее противоположность. Этот сон, выражающий ее радость оттого, что ей удалось пройти по жизни, сохранив сексуальную невинность, позволяет увидеть в некоторых его моментах (например, в увядающих цветах) противоположный ряд идей – страх перед пробуждающейся в ней сексуальностью. По Фрейду, значимость толкования заключается в бессознательной ассоциации между насилием и цветами, красными и увядшими. [18]

В 1914 году Фрейд добавил к шестой главе, озаглавленной «Толкование сновидений», короткий раздел, носящий название «Проблема символизма в сновидениях нормальных людей». В нем он анализирует следующий отрывок из сновидения, который иллюстрирует бессознательную тенденцию ассоциировать утрату девственности с образами цветов. Сон был рассказан женщиной, сдержанной на вид, которая было помолвлена с женихом, но отложила на неопределенный срок церемонию бракосочетания.

Я ставлю в центре стола цветы ко дню рождения [19]

На вопрос Фрейда, что это были за цветы, она ответила: «дорогие цветы; за них пришлось много заплатить…. ландыши, фиалки, гвоздики». [20] Затем женщине предложили дать ассоциации к слову фиалки (violets). «В сновидении использовалось случайное сходство между словами violet и violate (насиловать)… чтобы на языке цветов выразить мысли сновидицы, касающиеся насилия…. Это прекрасный пример словесных мостов, по которым проходят пути, ведущие в бессознательное». [21] Фрейд узнает не только ассоциации страхов сновидца перед насилием, связанные с образами цветов, но и наличие тенденции бессознательного конструировать образы в соответствии с фонетическими структурами.

Признавая наличие в бессознательном смысловых ассоциаций между словами violation и flowers, Фрейд считает сходство между звучанием слов violate и violet чисто случайным, то есть произвольным. Фрейд повторно высказывает мнение о произвольном характере связи между звуковыми ассоциациями слов Totem и Taboo, отмечая, что дети «никогда не готовы признать бессмысленным сходство между двумя словами; они настаивают на том, что если два названия имеют сходное звучание, то это означает существование между ними некоей глубинной близости». [22] В процессе проведения нами дальнейшего анализа связи между психическим образом и звучанием мы подвергнем сомнению суждение Фрейда, согласно которому фонетическое сходство между словами не несет на себе смысловой нагрузки и не имеет иной «глубинной точки согласия», помимо выполнения роли «ключевого слова» или «узловой точки».