— Как вы считаете, товарищ Воронов, названных вами сил противовоздушной обороны будет достаточно для надежного прикрытия объектов транссибирской железнодорожной магистрали и важнейших промышленных центров Дальнего Востока? — поставил ключевой вопрос Верховный.
— На данный момент, товарищ Сталин, имеющихся сил вполне достаточно, — уверенно заявил начальник артиллерии. — Надо также иметь в виду, что в преддверии окончательного разгрома фашистской Германии японский агрессор, резко убавил провокации на нашей границе. С середины марта разведывательные полеты самолетов противника вдоль нашей границы фактически прекращены. И вдоль монгольской, тоже.
— Понятно, — вроде бы удовлетворился ответом Верховный, но в заключение разговора все же спросил: — Какие трудности встретила ваша служба при формировании армий противовоздушной обороны, товарищ Воронов?
— Трудность была одна, товарищ Сталин, это — офицерские кадры. Руководящий состав дальневосточных соединений ПВО не имеет боевого опыта, и мы вынуждены производить соответствующие замены. На должности командиров полков и дивизионов назначается командный состав, прошедший фронтовую школу. Однако Главное управление кадров медлит с удовлетворением наших срочных кадровых заявок.
— Этот вопрос в мае будет окончательно решен, — заверил Воронова Верховный. — «Кадровиков» надо поторопить.
Хотя после 20 апреля на ежедневных оперативных совещаниях в Ставке Верховный не ставил напрямую вопросов по Дальнему Востоку целую неделю, в Генштабе изо дня в день, обсуждались различные проблемы предстоящей кампании Оставался и такой вопрос, как отреагирует японское руководство на разгром европейского союзника — подавит он или, напротив, активизирует милитаристские страсти Японии?
Близость воздушных и морских баз противника к нашей территории, расположение Квантунской армии вдоль государственной границы позволяли агрессору в любой момент нанести неожиданный удар по важным дальневосточным объектам и войскам с тяжелыми последствиями для нас. И Генштаб в своих расчетах должен был предусмотреть в качестве возможного плана войны на Дальневосточном театре военных действий отражение такого внезапного удара. Ближе к концу апреля, вопрос о необходимости оборонительных действий с нашей стороны постепенно терял свое значение, но он не мог быть исключен из поля зрения Ставки вообще.
Не были достаточно ясны и планы возможных действий противника в случае нашего наступления. Генштаб учитывал, что основными компонентами вооруженных сил Японии являлись сухопутная армия и военно-морской флот. Ее авиация представлялась относительно слабой. Фактическая дислокация разведанных главных группировок сухопутных войск и флота допускала множество разных вариантов. Это обстоятельство также побуждало наших «оперативников» к разработке наиболее рационального плана предстоящих боевых действий. Это особенно касалось войск маршала Мерецкова.
Сухопутные войска Японии были разбросаны на огромной территории Китая, Юго-Восточной Азии и на островах Южных морей. Крупная группировка сухопутных войск с большими потенциальными резервами дислоцировалась в метрополии. Здесь же находились ударные силы авиации и флота.
Но наиболее мобильной и мощной войсковой единицей, полностью готовой к началу ответных действий, была Квантунская армия в Маньчжурии. Далеко не случайно именно в ней проходили суровую военную школу многие генералы Генштаба армии, а также будущие политические деятели Японии. Разгром этой группировки, по мнению Ставки, являлся ключом к окончательному поражению Японии, поскольку в этом случае рушилась вся система ее военного сопротивления.
В последние дни апреля, когда войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов маршалов Жукова и Конева все плотнее сжимали кольцо вокруг блокированных в центре столицы рейха остатков гитлеровских войск, Верховный вновь вернулся к дальневосточной проблематике. Весомым поводом к тому послужил прилет в Москву командующего 3-м Белорусским фронтом маршала Василевского, которому, он это знал с августа сорок четвертого, предстояло в ближайшее время возглавить наши войска в войне с Японией.
В полдень 27 апреля член Ставки маршал Василевский, после более чем двухмесячного отсутствия в Москве, снова оказался на знакомой ему до мелочей «Ближней даче» Верховного. Сталин был искренне рад долгожданной встрече. Усевшись рядом с маршалом Василевским на диване, он подробно расспросил командующего 3-м Белорусским фронтом о ходе труднейшей Восточно-Прусской операции, а потом круто переменил тему разговора, спросил:
— Как вы считаете, товарищ Василевский, какие серьезные промахи допущены нами в Берлинской операции? Вы ведь наверняка следите за этой последней схваткой?
— Как не следить, товарищ Сталин. Я ведь член Ставки и действую в соответствии с положением о ней, — в том же спокойном тоне ответил Василевский.
— И все же, что особенно бросилось вам в глаза на протяжении первых десяти дней операции?
— В целом, операция развивается по плану. Это главное. Тут Ставка не ошиблась. Но темны нашего наступления могли быть и выше, если бы с самого начала операции войска маршала Конева тоже были решительно нацелены на Берлин.
— Ну, что же, это, пожалуй, верное замечание. А что еще можете сказать, товарищ Василевский?
— Еще, товарищ Сталин, бросается в глаза, что не полностью оправдывает себя применение танковых армий в борьбе за крупные города. В борьбе за них танкисты несут неоправданно большие потери от фаустников.
— Тоже верное замечание, — согласился Верховный и заключил: — Вот это нужно обязательно учесть вам в дальневосточной операции. Там тоже придется брать Харбин, Гирин, Мукден, Чанчунь, Цзянси... Много чего брать.
Маршал Василевский продолжил свою мысль:
— Но вообще, товарищ Сталин, развитие Берлинской операции нужно еще тщательно проанализировать и уже на основании глубокого анализа сделать окончательные выводы.
— Мы впредь так и поступим, товарищ Василевский. Но для вас сейчас главная задача — это Дальний Восток. Вопрос отныне переходит в практическую плоскость. Нейтралитета в отношениях с Японией уже не существует. Мы должны выполнить данные союзникам обещания в Ялте, и вступим с нею в войну максимум через три месяца после капитуляции немца.
В конце разговора Верховный поручил будущему Главкому дальневосточных войск принять неотложные меры для быстрейшей переброски основных сил 39-й и 5-й армий генералов Людникова и Крылова к месту новой дислокации в Забайкалье и Приморском крае. Именно, неотложные.
Отныне забота по Дальнему Востоку стала первостепенным делом маршала Василевского, которому предстояло второй раз в победном сорок пятом подтвердить свое стратегическое и оперативное понимание военно-политической обстановки и недюжинное полководческое дарование.
2
Вечерний вызов в НКИД 5 апреля озадачил посла Японии в Москве Cam И предчувствия не обманули опытного дипломата. Нарком иностранных дел Молотов без долгих вступлений, изложив в нескольких словах причины приглашения посла сопредельной страны, вручил ему «Заявление Советского правительства» о денонсации советско-японского пакта о нейтралитете, подписанного без малого четыре года назад, 13 апреля сорок первого года. Предложив быстрее ознакомить Японское правительство с важным документом, нарком иностранных дел СССР закончил аудиенцию.
Посол Сато высказал сожаление по поводу происшедшего и тотчас удалился. Внешне ни один мускул не дрогнул на его округлом лице. Но внутри сразу разгорелись страсти. Японский посол хорошо понимал, что на самом деле означали эти продуманные действия Советов. Нет, это было еще не объявление войны, а лишь «пробный шаг» в этом направлении. Но «шаг» осознанный, весомый.
Много лет его страна поддерживала нестабильность на дальневосточных границах северного соседа, вроде бы сохраняя в своих руках «военную инициативу». Но вот, в один миг, ситуация коренным образом переменилась. Теперь все зависит от действий Москвы. Она поставила перед Токио неразрешимые проблемы. Посол не мог предсказать, как долго продлится это «неопределенное состояние».
«Toeта» японского посла неспешно продвигалась в сторону его резиденции по бурлящим улицам еще военной, но уже безмятежной русской столицы. Возникший тут же вопрос не отступал: «Как долго?»... Ответ пришел как бы сам собой: «По крайней мере, до разгрома главного союзника по «Тройственному пакту». А после?.. Месяц, два или полгода? Но подготовка Советов к войне уже началась. Она идет полным ходом. Сато вспомнились последние доклады сотрудников военного атташата о том, что с начала марта значительно возросли переброски войск и техники по транссибирской железнодорожной магистрали. Несложные расчеты показывали, что для передислокации десяти дивизий требуется не более месяца, двадцати — около двух. Время у них есть.