Поздно вечером в тот же день, когда в этом же кабинете детально обсуждался итоговый доклад Генштаба о положении на фронтах, заместитель председателя ГКО Молотов принял в своем наркомате на Кузнецком мосту посла Японии Сато и вручил ему текст «Заявления Советского правительства» о денонсации Пакта о нейтралитете. А спустя пару часов, в Вашингтон и Лондон были отправлены телеграммы с уведомлением союзников о происшедшем 5 апреля в Москве.
Денонсация Пакта о нейтралитете с Японией послужила отправной точкой для развертывания всесторонней подготовки к заключительной операции Великой Отечественной на Дальневосточном ТВД[1]. Эта тема отныне ни на один час не уходила из поля зрения Верховного, какими бы вопросами по советско-германскому фронту он ни занимался.
Пополудни 7 апреля, сразу после очередного доклада о положении на фронтах, начальник Генштаба генерал армии Антонов уже в третий раз докладывал Сталину о первоначальном замысле грандиозной операции наших войск на огромных просторах Маньчжурии.
— Генштаб окончательно остановился на варианте с окружением главных сил Квантунской армии, товарищ Сталин. Это касается наших группировок в Монгольской Народной Республике и в Приморском крае. Удары их главных сил на Чанчунь и Гирин должны решить судьбу всей стратегической операции, — указка начальника Генштаба дважды скользнула по «оперативке», и условно свела встречные наступательные клинья в центре огромной Маньчжурской равнины.
— Но ведь кроме главных будут нанесены еще и вспомогательные удары, товарищ Антонов? — Верховный остановился рядом с «генштабистом», скосил взгляд на карту предстоящего театра военных действий.
— Разумеется, товарищ Сталин. У Генштаба есть некоторые соображения на этот счет, я бы назвал их вариантами, но они детально еще не прорабатывались. Мы намерены вернуться к этой теме попозже, когда окончательно сложится группировка наших фронтовых сил по главным направлениям.
— Верно, время на отработку плана операции у нас еще есть, товарищ Антонов. Через месяц или полтора Ставка заслушает мнения командований фронтов по этому поводу. А вот вопросами материально-технического обеспечения кампании на Дальнем Востоке мы должны и сейчас заниматься каждодневно. Тут проблем — непочатый край.
Генерал армии Антонов продолжил прежнюю мысль:
— Протяженность нашей границы с Маньчжурией превышает пять тысяч километров. Войск у противника, чтобы прикрыть все наиболее опасные направления, не хватает, и они сильно разобщены. Конечно, японское командование в ближайшие месяцы значительно усилит группировку Квантунской армии, которая к началу апреля насчитывала чуть более семисот тысяч человек. По данным разведывательных органов Генштаба, сейчас противник активно восстанавливает свои оборонительные сооружения в укрепленных районах на Приморском направлении.
Верховный, уверенно, возразил:
— Но их укрепрайоны в основном прижаты к границе. Авиация и артиллерия нацеленными ударами имеют возможность разрушить их в первые же дни операции. Такая задача в обязательном порядке должна быть им поставлена.
— В подавлении укрепрайонов противника вдоль Амура и в Северной Корее примут участие корабли Краснознаменной Амурской военной флотилии и Тихоокеанского флота, товарищ Сталин, — добавил начальник Генштаба.
— Действия Военно-Морского флота должны быть строго увязаны по времени с действиями сухопутных сил, — подчеркнул Верховный. — Так что, товарищ Антонов, будем не только окружать войска Квантунской армии, но и расчленять их.
Принимая решение на скорейшее окончание войны с Японией, Ставка отдавала себе полный отчет в том, что Дальневосточный фронт и выделившаяся из его состава Приморская оперативная группа войск не располагают достаточными силами для быстрого разгрома Квантунской армии. Предстояла стратегическая перегруппировка сил и средств с Западного театра военных действий на Дальний Восток. План перевозок по своему размаху был поистине грандиозным. Необходимые перевозки предстояло осуществить по однопутной железнодорожной магистрали в крайне сжатые сроки и на огромные расстояния — от девяти до двенадцати тысяч километров.
Однако эксплуатационно-техническое состояние восточных железных дорог не отвечало требованиям сложившейся обстановки. На транссибирской магистрали имелось немало сгнивших шпал, свыше одиннадцати тысяч изношенных или лопнувших рельсов, что существенно ограничивало пропускную способность многих ее участков. Земляное полотно на некоторых перегонах тоже нуждалось в укреплении. Особенно это касалось прибайкальской линии, где еще перед войной начались, но так и не были закончены работы по возведению подпорных стенок и ремонту аварийных туннелей. В трудные годы войны на прифронтовые дороги европейской части страны были отправлены практически все запасы рельсов, шпал, стрелочных переводов, большая часть локомотивного парка, а также квалифицированных рабочих и специалистов.
13 апреля ГКО принял постановление «О мероприятиях по улучшению работы железных дорог Дальнего Востока». В целях улучшения руководства Красноярской, Восточно-Сибирской, Забайкальской, Амурской, Дальневосточной и Приморской железными дорогами был создан Особый округ железных дорог Дальнего Востока во главе с заместителем наркома путей сообщения Гарныком. Уполномоченным Центрального управления военных сообщений при Округе был назначен генерал-лейтенант Добряков.
Постановление ГКО обязывало Наркомат путей сообщения обеспечить минимальный пропуск поездов на дальневосточных магистралях в следующих количествах: на направлении Новосибирск — Владивосток к 1 мая — двадцать четыре пары и к 1 августа — тридцать нар; на направлении Карымская — Борзя — Отпор к тем же срокам, соответственно — двенадцать и шестнадцать пар в сутки.
Значительно увеличивался паровозный парк дальневосточных дорог. Для его пополнения с других магистралей и из резерва страны туда перегонялось восемьсот локомотивов. Из двухсот сорока паровозов резерва ГКО и трехсот шестидесяти паровозов, запаса Наркомата путей сообщения, предстояло срочно сформировать двадцать паровозных колонн.
В течение апреля — июня число машинистов на железных дорогах Дальнего Востока должно было возрасти на две тысячи четыреста человек, помощников машиниста — на две тысячи девятьсот, паровозных слесарей — на три тысячи сто. В распоряжение Дальневосточное го военного округа прибывало три эксплуатационно-железнодорожных полка и три эксплуатационных поездных отделения из Польши и Румынии Возвращались все специальные подразделения, ранее направленные с Дальнего Востока в распоряжение Юго-Западных дорог.
В тот же день, 13 апреля, полевое управление Карельского фронта маршала Мерецкова[2] прибыло в Ворошилов, а 14 апреля превратилось в полевое управление... Приморской оперативной группы войск. Весь ее командный состав получил новые удостоверения личности, став в одночасье воинами-дальневосточниками.
В состав Приморской оперативной группы войск входили 1-я Краснознаменная, 25-я, 35-я и 9-я воздушная армии, а также Чугуевская оперативная группа генералов Савушкина, Максимова, Зайцева, Виноградова и Парусинова. Она напрямую подчинялась Ставке Верховного Главнокомандования. Маршал Мерецков ожидал в ближайшее время обещанных Ставкой важнейших подкреплений с советско-германского фронта. Прежде всего, это касалось соединений 5-й армии генерал-полковника Крылова, а также других частей, имеющих достаточный опыт прорыва сильно укрепленных оборонительных рубежей противника в Восточной Пруссии.
Хотя в канун грандиозной Берлинской операции, Сталин был предельно загружен заботами по ее материально-техническому обеспечению, он то и дело возвращался к проблемам предстоящей Дальневосточной кампании.
В середине дня 15 апреля Верховный вызвал к себе, вместе с генералом армии Антоновым, начальника Главного разведывательного управления Генштаба генерал-лейтенанта Ильичева. Он хотел знать уточненные данные о противнике, что конкретно известно нашей разведке об укрепрайонах японских войск вдоль нашей дальневосточной и монгольской границ.
Сталин умел ставить вопросы и получать на них исчерпывающие ответы. Так было и на этот раз.
— Нам известно о наличии у японца семнадцати укрепрайонов вблизи монгольской и советской границ. А что представляют собой эти укрепрайоны, товарищ Ильичев?
Начальник ГРУ развернул на столе карту, доложил:
— Вдоль западных границ Маньчжоу-Го имеется четыре укрепрайона; на севере, вдоль Амура, — пять; на востоке, севернее и южнее озера Ханко, — восемь. Все они, товарищ Сталин, вначале предназначались для подготовки агрессии против Советского Союза, но теперь переоборудуются исключительно для обороны. Каждый из них включает до семи узлов сопротивления, насыщенных цепью опорных пунктов. Они занимают господствующие высоты, имеют перекрестную огневую связь. Фланги же, как правило, упираются в труднодоступную местность — в болота или горы.