– Пожалуй, насчет старости ты в чем-то прав, – хмыкнув, вынесла девушка свой вердикт, – но вот со всем остальным, боюсь, просчитался. Впрочем, я поду маю над твоими словами, – и добавила, иронично сощурив глаза: – Вот уж не думала, Лазаро, что ты под старость станешь не только лошадью, но и сводником!
– И ты еще не представляешь, насколько, – тихо, чтобы девушка не услышала, проговорил колдун.
По летнему небу плыли просвечивающие белые облачка, неторопливо направляясь куда-то по своим облачным делам и вовсе не обращая внимания на землю, по которой невесомо скользили их тени. Воробьи под застрехой крыши деловито чирикали, снабжая провиантом противно скрипящих отпрысков -уже второй в этом году выводок. Сорока, сверкая черно-белым оперением, собиралась лететь в сторону заброшенного и заросшего бурьяном сада, но, заметив что-то с ее точки зрения необычное, присела на забор, слегка покачивая длинным хвостом и склоняя носатую голову то на одну, то на другую сторону.
Виан, устроившись на коротко выщипанной скотиной травке перед избой, вновь принялся раскладывать в рядок срезанные побеги. Горох, укроп и петрушку, старательно перемежая огородную зелень лебедой, осотом и сурепкой. Рыже-белая пегая коза с кривым рогом с задумчивым интересом следила за его действиями, не забывая мерно двигать челюстями.
– Слушай меня еще раз, Шельма, – Виан наставительно помахал перед козьим носом начавшей подвядать лебедой. – Вот это – сорняк, ешь его, сколько влезет.
Коза смерила лебеду взглядом раскосых желтых глаз и, решив после секундного раздумья, что любой пищей, идущей прямо в рот, пренебрегать не следует, схватила протянутую веточку и принялась торопливо пережевывать. Виан некоторое время следил за ее челюстями, а затем поднял с земли побег гороха с болтающимся на нем незрелым стручком. Шельма поспешно проглотила лебеду и жадно потянулась за горохом.
– Э-э, нет! – Виан отвел руку в сторону, пальца ми другой метко щелкнув козу по носу. – Это, Шельма, горох, растение огородное. Его тебе есть никак нельзя. А за каждую попытку будешь вот так получать по сопатке.
Коза обиженно мекнула.
– И не мекай, – продолжил парень, – будем тебя учить одно от другого отличать. Там, на огороде, сорняков тебе хватит, чтоб поперек себя шире отъесться. На жердь изгороди оперлась какая-то прохожая бабка, переводя дух и поправляя платочек. Коза покосилась на незваную зеваку, а затем вновь обратила внимание на разложенные в рядок травки. Стоя на коленях и нагнувшись, Виан пристально вглядывался животине в наглые глаза. Ответный взгляд Шельмы чуть затуманился, она тряхнула головой и покорно взяла с земли еще одну веточку лебеды.
– Ну вот, – не поднимаясь с четверенек, удовлетворенно заметил Виан, – какие никакие, а успехи. Бабка за забором сочувственно покачала головой.
– Сам-то дурачок, – вздохнула она, возобновляя прерванный было путь, – а матери каково!
Солнце неторопливо ушло за окоем; алый, а затем и оранжевый свет угас, и закатное небо с висящим на нем лунным серпиком окрасилось в нежные зеленые тона. Напротив, на востоке, уже раскрыла свои крылья из темно-синего бархата ночь, то тут, то там возжигая лучины звезд.
Кобылки [4] старательно и вдумчиво проверили свои стрекотательные инструменты, наверное, нервно поглядывая друг на дружку: пора – не пора. Кто-то не выдержал, и вот уже остывающий воздух задрожал от не слишком затейливых, но зато громких и назойливых трелей. Попрятавшись в ивняке вдоль крохотной речки, насекомым ответили камышовки, силясь перекричать друг друга и доказать, кто тут на целую лигу окрест самый важный.
Сил прихватил с собой в ночь ременной аркан и железные вилы, сокрушаясь, что в доме нет самострела. Следы-то они вместе с отцом разглядывали еще днем. Конские были следы и ничьи более, но мало ли какое чудо под видом коня явится – добрым людям настроение попортить аль просто по недоумению! Это днем хорошо в нежить не верить – дескать, кто ее, нежить-то, в глаза видел. Так и с дикими конями здесь не то чтобы богато! Говорят, к северу да к востоку, уже в Верхней Угорий, что за рекой Шват, кони дикие водятся, но сюда не заходят – что им здесь делать-то? Им и степи хватает.
В сгустившихся сумерках конских следов видно не было. Лишь присмотревшись, можно было заметить примятые полосы пшеницы. От проселка делянку отгораживала изгородь из жердей – чтоб коровы не заходили, да и так, обозначить на местности частное владение. Но от лошади, а тем паче – проказливой нежити это, конечно, не защита.
Мысли о нежити в ночное время вызывали какие-то новые чувства: во-первых, усиливалось сожаление об отсутствующем самостреле, а во-вторых, хотелось ощутить рядом хоть что-то родное и прочное. Второе желание было вполне осуществимо: Сил присел на траву возле изгороди, прислонившись спиной к столбику и пристроив вилы так, чтобы при случае они были под рукой.
Стемнело окончательно: зеленый и синий сменились утилитарным черным; ни звезды, хоть и частые, ни тонкий, едва народившийся месяц не развеивали тьму. То есть, конечно, неся, скажем, чарку ко рту, не промахнешься, а вот отличить стоящий поодаль ивовый пень от пасущейся лошади или притаившегося вурдалака уже затруднительно. Сил поежился, чтобы успокоиться, приложился к фляжке и крепче сжал черенок вил.
Он, разумеется, и не догадывался, сколько глаз следит за ним. Полевки, покинув свои норы под изгородью, торопливо глодали травинки, опасливо поглядывая на незваного гостя; старый лис прошмыгнул по проселку прямо у Сила за спиной, бесшумно ступая по бровке между колеями. Остановился, покосился на полевок, затем на вилы, немного помедлил и пошел дальше, не забыв беззвучно оскалиться на что-то черное и лохматое, стремительно скачущее по верхней жерди изгороди. Видимая на фоне темного неба только по гаснущим на краткий миг звездам, пролетела по своим делам неясыть. Далеко, за тем местом, где деревенские поля углом подходили к лесной опушке, кто-то из добропорядочных селян носился по суходолу, упиваясь чувством свободы, которое дарует оборотню звериная ипостась.
Маленькая птичка выпорхнула из куста и уселась неподалеку от человека на метелку полыни. Покачалась из стороны в сторону и запела. Сил обернулся, поглядел на чирикающий комочек, и у него почему-то полегчало на душе. Древний страх перед тьмой и ее созданиями, до этого ледяными иголочками покалывавший его сердце, отступил, растаял. Осталась лишь тихая и теплая летняя ночь, полная покоя, запахов травы, цветов и остывающей земли. Сил поерзал, устраиваясь поудобнее, и стал смотреть на звезды. И даже не заметил, как его веки устало смежились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});