Подобная ситуация способствовала развитию торговли, а также всевозможных сопутствующих отраслей. Бухты могли приютить купеческие корабли (по крайней мере, те корабли, капитаны которых в данный момент склонны были выдавать себя за купцов). Амбары и сараи вмещали товары, которые привезли одни купцы, чтобы перепродать другим купцам или накормить других купцов и их команды. А городок, собственно, единственный в государстве, обеспечивал пришлый торговый люд и моряков всем необходимым: закусочными и тавернами разных мастей, постоялыми дворами, выпивкой, продажными девками, уличными ворами, стражниками – предположительно, чтобы от этих воров защищать. Короче, всем, что способно сделать человеческую жизнь более яркой и насыщенной.
Старая правительница, сидя иной раз за чашечкой кхандийского чая или хорнского кофе, рассуждала, что неплохо бы завести собственный флот и с его помощью слегка расширить владения. Раз так в десять-пятнадцать для начала. А то что проку в деньгах да драгоценностях, которые копятся в подвалах дворца и кубышках наиболее рачительных горожан? Ведь когда-то владел Эриант всем побережьем, да и не только – земли расположившейся за морем Угорий тоже были под его пятой. Обширные земли, богатые… Рассуждая так, правительница поглядывала на придворного мага Лазаро, предки которого, по слухам, как раз оттуда были родом. Маг же только виновато улыбался или отшучивался.
Молодая Омелия таких великодержавных и захватнических планов не строила. Впрочем, может, и строила, но вслух не высказывала, намереваясь после кончины матери разобраться для начала, как управлять тем, что есть. Однако даже этому простому и естественному для престолонаследницы желанию не суждено было сбыться.
Войска Аль-Хардира осадили Эриант спустя пару месяцев после того, как скончалась старая правительница. Учитывая, что путь их пролегал через земли, мягко говоря, не самые гостеприимные, можно было только удивляться их оперативности. Голодные и злые, втрое превосходящие по численности защитников города воины пустыни вступили в битву сразу, не дожидаясь переговоров между военачальниками, стычек между выбранными поединщиками и тому подобных событий, могущих отсрочить долгожданный отдых и дележ добычи. Владельцы судов с достойной лучшего применения поспешностью покинули гавань, полагая, что удобная стоянка никуда не денется, кто бы ни заправлял в Эрианте, а вот они сами могут деться в не самое лучшее место, если чуть промедлят. Надо сказать, что иные из коренных жителей рассудили так же, поспешив присоединиться к отчаливающим гостям. А по пути прихватили все, что плохо лежало, и часть того, что лежало хорошо, – движимые, несомненно, патриотическим стремлением не отдать ценности врагу.
В этой не слишком приятной ситуации и вскрылись две вещи. Во-первых, одно из преимуществ портового города, живущего торговлей, жители которого способны приобретать у заезжих купцов всякие диковинные и даже магические вещицы. А во-вторых -способности Лазаро, знавшего, как этими вещицами грамотно пользоваться. Фейерверки, призванные, казалось, веселить ребятишек, оборачивались стаями огненных искр, со злобным визгом пробивавших насквозь вражеские доспехи; причудливые зеркала в костяных рамах выплескивали навстречу нападавшим огненную лаву, а забавный резной нефритовый шарик, в чреве которого со звоном перекатывалось несколько его уменьшенных копий, разорвался с чудовищным грохотом, оставив на месте полусотни воинов Аль-Хардира дымящуюся воронку.
Молодая правительница, надо отдать ей должное, чести своей не посрамила, и меч в ее руке если и не наносил урона нападающим, то по крайней мере воодушевлял защитников дворца. Пока было кого воодушевлять…
Примерно к середине дня Омелия обнаружила, что народу вокруг не просто, а катастрофически поубавилось. Собственно, из своих в живых был только маг, да и чужаков осталось человек двадцать. Эти два десятка, во главе с самим Аль-Хардиром, и зажали их на дворцовой лестнице, ведущей в Лунный зал. Последние воины пустыни находились в не самом человеколюбивом настроении и, вместо того чтобы навалиться кучей, неторопливо теснили уцелевших противников, позволяя им пофантазировать о вариантах собственной кончины.
– Лазаро, сделай с ними что-нибудь, – прошептала Омелия, медленно отступая вверх по лестнице и с великим трудом удерживая перед собой меч.
– Госпожа, – тоже шепотом отозвался маг, – боюсь, я почти ничего не могу сделать, – он перехватил отчаянный взгляд девушки. – - Я сказал: «почти».
Я клялся в верности вашей семье и клятву сдержу. Слушайте: как только мы окажемся в Лунном зале, отступайте к окну и по моему сигналу постарайтесь выпрыгнуть…
– Что это ты задумал?
– У меня осталось в запасе волшебное слово. Но оно, во-первых, только одно, а значит, его должно хватить на всех врагов, а во-вторых, вам, госпожа, его слышать не следует.
Омелия плечом открыла двери Лунного зала и в упавшем из узорного окна луче света с ужасом заметила, как за полдня поседел маг, как избороздилось морщинами и потемнело его лицо, еще вчера бывшее лицом мужчины неопределенно среднего возраста.
– Лазаро, я тебя не оставлю, – сказала она, – погибать – так…
– Брысь, балда! – рыкнул маг, с усилием распрямляясь и убирая седую прядь со лба. – Нашла время геройствовать! Я сказал – бегом к окну!…
Лунный зал заполнялся воинами Аль-Хардира, молчаливыми и от этого еще более зловещими. Де вушка, прижавшись спиной к оконному переплету, поспешно пересчитывала их.
– Ну, все, что ли, в сборе? – хрипло осведомился Лазаро. Ответом ему было неясное, но явно нелестное бормотание. – Госпожа, давай!…
Омелия, все еще колебавшаяся между бегством и геройской, но неминуемой смертью, увидела, как маг, усмехаясь, поднял над собой посох и вдруг переломил его. Легко, как тростинку, без видимого напряжения. Словно посох не был сделан из ветви альвийского ясеня. Словно не этой тяжелой палкой, когда в ней иссяк магический заряд, Лазаро четверть часа назад проломил голову одному из нападавших.
Аль-Хардир что-то закричал, и в этом крике явно слышался ужас. Лазаро, успев повелительно сверкнуть глазами в сторону замершей девушки, швырнул половинки посоха под ноги, с надрывом выкрикнув несколько незнакомых слов [1]. А в следующий момент ударная волна вдребезги разнесла витражные окна и швырнула бесчувственную Омелию на крышу одного из крыльев дворца…
Омелия с трудом спустилась с крыши и, подобрав на всякий случай валявшийся на земле меч, поплелась ко входу во дворец. На останки города она предпочитала не глядеть, даром что вблизи дворца не было признаков жизни. Если бы она все же огляделась крутом, то заметила бы безрадостную картину разрушений с парой-тройкой дымов, курящихся над не то разгорающимися, не то уже затухающими пожарищами, да полусотней коршунов и стервятников, прилетевших полюбопытствовать, не перепадет ли им что-нибудь съедобное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});