пробивался сквозь жалюзи, стояла пустая чашка из-под кофе. Перед чашкой находилась небольшая область без тонкого налета пыли – как будто кто-то в два движения выпил кофе, предплечьем вытирая стол. Чистая часть дешевой поверхности имела форму треугольника. Мне показалось, что это выдает нервозность особы, сидевшей за столом нынче утром. Рука, очевидно, нервно двигалась влево-вправо, в то время как мысли занимали ум, – так я объяснила картину, которая была передо мной.
Я ждала и, словно прошедшей ночью, слушала тиканье часов, скрытых из-за роскошного цветущего кактуса. Без стука, словно фурия, влетела женщина в белом халате с папкой в руках. Увидев меня, она удивилась. Прежде чем пожелать мне доброго дня, женщина обернулась вокруг себя – убедиться, что я в самом деле одна в помещении.
– Добрый день, – улыбнулась я. Встала, чтобы не тянуть время, и попыталась влиться в коллектив, протянув руку и продекламировав все ту же фразу. – Я замещаю вашего библиотекаря…
Через несколько мгновений женщина приняла мою руку, которая повисла в воздухе между нами – и улыбнулась.
– Очень приятно… Директор не здесь?
– Мне сказали подождать, он скоро будет.
– Ему следовало бы посмотреть вчерашний отчет.
Некоторое время она стояла у стола в недоумении, затем опустила папку на пыльную поверхность, улыбнулась такой же, словно клонированной улыбкой и вышла. Не прошло и пяти секунд, как она снова влетела, словно ураган, схватила папку, обхватила ее руками, улыбнулась и пропала.
В каком же это я логове оказалась… – подумала я и вспомнила сон, начиная верить в его пророческое значение.
Наконец вошел директор. Худощавый вежливый человек с небольшими голубыми глазами и пышными усами. Он приблизился ко мне с улыбкой, протянул руку.
– Пожалуйста, садитесь! Извините, что ждали меня… Утро всегда приносит неприятности: не хватает реагентов, как и денег для пополнения запасов. Государство давно махнуло на нас рукой, мы стараемся, выживаем… Итак, добро пожаловать! Вы уже познакомились с моей секретаршей.
Да, конечно, это была секретарша… Как легко разгадать человека, преданного своей профессии. Подражают ли они известному прототипу, или сама работа формирует их и делает из них копию – это для меня загадка. Те, кто часто ездит без билета, говорят, что с легкостью определяют контролеров. Мне это не удается, но секретарш, архитекторов, адвокатов и врачей я узнаю безошибочно. По осанке, жестам, словарю, склонностям, по тому, как они демонстрируют профессиональную гордость. За них говорит и стиль. Архитекторы выделяются, остальные словно питают одинаковый вкус. Даже покупая в различных магазинах и странах, на разных континентах, они всегда без промаха выбирают то, что мог бы надеть каждый из них. Гардероб архитектора находится где-то посредине между гардеробом художника и журналиста – конечно, когда они выкупаются, а их одежда побывает в химчистке.
Я с улыбкой кивнула.
Директор сел за стол рядом со мной, развернул стул так, чтобы не выворачивать шею во время разговора, и положил локти на стол. Кисти рук он сомкнул, левую поместил в правую, принял серьезное выражение лица, слегка нахмурившись, и вздохнул.
Сейчас будет серьезное заявление, поняла я.
Директор разомкнул ладони, пожал плечами и опустил предплечья на стол.
– Как вам сказать? Наш библиотекарь получил травму…
– Да, мне очень жаль, я слышала…
– Да, да… нам всем очень жаль.
Директор от нервного волнения или печали, которая слышалась в его, впору сказать, поставленном голосе и виделась в драматически сведенных бровях, замахал руками влево-вправо, словно двумя веерами, и тем самым очистил от пыли поверхность стола перед собой. Он замолчал, и я подумала, что было бы уместно поинтересоваться несчастьем, которое случилось с библиотекарем. Тем более что тон директора производил впечатление, что человек искалечен насмерть, что для него нет надежды на спасение.
– У него серьезная травма? Он упал?
– Да, видите… случай не выбирает… травма…
– С ним в самом деле все так плохо?
– Потому мы и пригласили вас, чтобы вы заменили его, насколько потребуется… месяц или два, может быть.
Я опустила взгляд и кивнула.
– Спасибо, что выбрали меня.
– Это было не случайно: вас хвалили, и было ясно, что вы – правильный выбор. Мне не пришлось долго раздумывать.
Меня снедало любопытство, кто же меня хвалил, и я сомневалась, спросить ли. Будь я в себе, так сказать, лучше проснувшаяся, передо мной не было бы этого сомнения: я состроила бы любезное выражение лица и снова кивнула бы, словно меня способен порекомендовать кто угодно на свете. А так я открыла свою неуверенность.
– Кто же меня похвалил? Было бы хорошо его поблагодарить…
Директор посмотрел на меня и ничего не сказал. Взгляд его голубых глаз согревал все, на что был направлен. Директор наверняка был красив в молодости. Меня смутило, что он избегает ответов на мои вопросы, как будто здесь так принято. Да произношу ли я вообще вопросы? Мне пришло на ум, что они остаются у меня в мыслях. Вероятно, я забыла из своей головы исторгнуть фразу. Со мной такое бывает. Поэтому я перебила собеседника и на этот раз очень громко, четко артикулируя, повторила:
– Я хотела бы знать, кто меня порекомендовал, если не секрет, конечно…
– Я уверен, что вам не будет трудно войти в коллектив, – посмотрел директор на меня покровительственно.
Не спрашивать, поступать так, как требуют, – так рассудил мой сонный усталый мыслительный аппарат. Притом голубые глаза моего собеседника смиряли жажду расспросов. Это не было на осмысленном уровне – совершенно подсознательно, спонтанно, как реакция на голубой цвет. Неожиданно для себя я перестала настаивать.
– Теперь пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место.
– Да, идем! Час пробил… – Я улыбнулась, уверенная, что директор повторит то же самое. Очевидно, мне хотелось ему понравиться. Он прочистил горло, опять на миг нахмурил брови, два-три раза нервно провел ладонью по столу, соединив треугольники чистого пространства горизонтальными линиями, постучал пальцами по протертой поверхности и встал. На мое замечание, призванное добавить шарма, директор не обратил внимания. Или я в самом деле не говорю того, что задумала, или у него проблемы со слухом, избирательная глухота, – подумала я и пошла за ним. Не спрашивать, не комментировать, следовать, – добавилось в описание моей работы.
Мы прошли длинным коридором со множеством дверей – все они были закрыты. Никого не было, но слышались голоса. Уже в конце коридора, рядом с боковой лестницей, которая вела к библиотеке, за дверью ссорились. Мне было не слышно, из-за чего ссора, но звучало так, будто столкновение мнений закончится кулаками или порчей мебели. Директор остановился, попросил меня немного подождать и, сделав пару шагов, возвратился к двери, из-за