— Какая леди, мой котеночек?
— Рыжеволосая. Ее мужчина нес. А еще была другая леди.
— Ты слышала, о чем они говорили?
— Да. Я хотела пойти посмотреть на танцы, но послышались голоса, и я спряталась за дверью.
— Так что же они говорили?
— Рыжеволосая леди ничего не говорила. Я думаю, она спала. А другая говорила что-то о легком экипаже.
— Еще что-нибудь?
— Да. Что-то о приливе в Нью-Хейвене и о поездке в Шотландию. О! Она его называла Фробишер.
Питер обнял ее:
— Молодец, девочка. Что ты хочешь больше всего на свете?
— Пони.
— Хорошо. У тебя будет пони.
Он повернулся к остальным:
— Все ясно. Очевидно, они сделали так, чтобы мы подумали о Шотландии. Если сейчас приехать к Каролине домой, то нам скажут, что она уехала в Шотландию. Поэтому Фробишер не ждет преследования. В этом наше преимущество. Сейчас едем ко мне домой, запрягаем лошадей и берем мой экипаж, чтобы везти ее обратно. Феба, ты поедешь в экипаже?
— Только попробуйте оставить меня! — последовал ответ.
Когда они вошли в дом, там начался переполох. Слуги любили свою хозяйку, и невыносимо было смотреть на страдальческое лицо Питера.
Сара, естественно, не спала. Она вытащила из шкафа теплую накидку и вместе с Гелертом появилась перед Джорджем и Фебой.
— Я тоже еду!
— Какого черта! Это очень опасно, — отрезал Джордж.
— Если вы оставите меня, я сама оседлаю лошадь и поеду за вами. Если едет Феба, я тоже еду! — категорично заявила Сара.
— Конечно же она едет! — поддержала Феба.
Вошел Ричард:
— Кони готовы. Что ты здесь делаешь, Сара?
— Я еду с вами. И не надо меня отговаривать!
— А где Питер? Что он на это скажет?
— Пошел за пистолетами, — ответил Джордж. — Черт побери, Сара! Тебе нельзя! Твоя мама нас не простит за то, что мы тебя взяли. Предупреждаю, сегодня там могут убить. Питер вне себя.
— Вот и хорошо! Может, теперь он не будет стыдиться, чтобы признаться себе, что он ее любит.
Питер в это время входил в комнату и слышал последние слова.
Сара дерзко посмотрела ему в глаза и сказала:
— Не набрасывайся на меня, Питер. Я еду с вами, и все!
Он оценивающе посмотрел на нее.
— Если мы тебя оставим, ты все равно увяжешься за нами.
— Естественно!
Он только кивнул и сказал:
— Я уже велел заложить экипаж. Надо взять Гелерта, он не сможет бежать всю дорогу. К счастью, по дороге на Нью-Хейвен у меня есть фермы. Мы сможем менять коней когда понадобится.
Вбежал Медоуз, протягивая Питеру пальто:
— Фляжка с бренди в кармане. Ради бога, верните госпожу!
Питер обнял старого слугу за плечи:
— Мы догоним их, поверь мне.
Цокот копыт оповестил их о том, что кони и экипаж прибыли.
— Кто едет в экипаже? — спросил Питер.
— Ваш кучер. Он настоял, — ответил Ричард. — Джордж и я скачем с вами. Если нам придется съехать с дороги, преследуя их, то один из нас останется, чтобы показать направление экипажу.
— Тогда едем! Они опережают нас на час. Прилив в Нью-Хейвене начнется в девять, но я хочу догнать их раньше.
Сара и Феба быстро уселись в экипаж.
— Нью-Хейвен, Джон, — сказал Питер. — Гони и меняй лошадей по необходимости. Главное — скорость. На каждом почтовом дворе мы будем оставлять сообщение.
Кучер кивнул и щелкнул кнутом. Неугомонная пара коней тронулась, звеня копытами по булыжникам.
— Поехали, джентльмены! Гелерт, ко мне! — Питер прыгнул в свой экипаж и зловеще улыбнулся компаньонам.
Не говоря ни слова, они пустились за экипажем и быстро обогнали его. Сара выглянула, провожая их взглядом, Джордж видел это и отсалютовал ей, подняв плетку. Они скрылись вдали.
К Пенелопе постепенно возвращалось сознание. Голова раскалывалась от боли. Она ничего не помнила, на нее накатывались волны тошноты, усиливаемые покачиванием экипажа. Действие наркотика ослабевало, и она поняла, что лежит на сиденье. Инстинкт подсказывал ей, что надо лежать тихо и слушать. Скоро стало ясно, что она не одна. Посапывание и небольшое движение сказало, что на противоположном сиденье еще кто-то есть. Но кто?
Экипаж замедлил ход, и ее неизвестный компаньон тут же выглянул в окно и крикнул:
— Гони дальше! Я не хочу пропустить прилив в Нью-Хейвене. Лошадей поменяешь на следующей станции.
Пенелопа сразу узнала голос Фробишера и с нарастающим ужасом соединила в целое картину происшедшего. Хитрым был замысел, чтобы разорвать ей платье и таким образом отделить ее от Питера. И они попались на эту уловку. Теперь ее везут в Нью-Хейвен, и у Питера нет возможности узнать об этом. Она задрожала, поняв скрытый смысл только что услышанного. «Успокойся», — приказала она себе, но всего ее самообладания не хватило, чтобы избавиться от страха. Она решила делать вид, что все еще без сознания, надеясь на следующей почтовой станции неожиданно для Фробишера позвать на помощь. Цепляясь за этот ничтожный шанс, она старалась казаться безвольной, даже когда его рука брала ее за подбородок и приподнимала голову.
— Без сознания еще, — послышался голос Фробишера, и его рука скользнула на ее шею. — Боже, сколько же я ждал этого!
Все, что Пенелопа могла делать, — это не шевелиться, не кричать от прикосновения и похотливой нотки в его голосе. Казалось, она лежала так вечность, убеждая себя, что Питер как-нибудь догонит их или она сама сможет сбежать при смене лошадей.
Замедление движения предупредило, что они подъехали к почтовой станции. Но шанс на побег исчез, когда ее снова схватили грубые руки. Отбросив притворство, Пенелопа стала отчаянно бороться. Но ее бросили на пол экипажа и зажали тряпкой рот и нос. Дышать стало нечем, и она снова провалилась в бессознательное состояние.
Придя в чувство, Пенелопа поняла, что руки ее связаны за спиной. Она попыталась приподняться, но ее тут же снова придавили к полу:
— Мы здесь одни, леди Дарлстон, и собака не помешает нам.
Она почувствовала, как Фробишер рвет корсет ее платья, чувствовала его горячее дыхание на своем лице. Она закричала от ужаса, когда его рот коснулся ее губ. Она дергала головой, но одна рука сдавила ей горло, а другая мяла открывшуюся грудь. В отчаянии она укусила его за губу и порадовалась злорадно, когда он отпрянул и взвыл. Пенелопа попыталась перевернуться, но он снова схватил ее:
— Ты пожалеешь об этом. Кричи сколько хочешь. Никто тебе не поможет.
Питер с товарищами мчался по дороге на Нью-Хейвен, оставляя под лунным светом шлейф пыли. Джордж начал сомневаться, успеют ли они догнать похитителя, когда на последней почтовой станции узнали, что другой экипаж уехал на пятнадцать минут раньше. Рот Питера искривился в жестоком оскале. Страх за Пенелопу нарастал с каждой милей, он чуть с ума не сходил от страха. Случайно услышанные слова конюха, что Фробишер был сильно растрепан, ужаснули его. Он молился, чтобы Фробишер не тронул ее хотя бы до гавани.