они выражают: возмущение, изумление или восхищение.
— А что такое случилось⁈ — рассмеялся я, подходя к ней.
— Перун в гневе! Молниями сжег святые оливы у пруда! — на божественных губах заиграла божественная улыбка. — Да как ты смел⁈ — она шагнула к столу и взяла верхнюю газету из тех, что я принес утром. — Артемида и Лето сейчас у него! Он кричит так, что трясутся стены.
— Ты прекрасно выглядишь, Величайшая! Не могу удержаться, — я обнял ее, властно прижал к себе и поцеловал в губы.
— Астерий! Не смей этого делать! — Гера вырвалась из моих рук, под мой смех.
На какой-то миг меня словно пронзило электричеством, но эта маленькая неприятность была ничто, по сравнению со сладостью божественного поцелуя.
— Я расскажу Артемиде! — вслед за мной рассмеялась Величайшая.
— Только не это! Арти об этом не надо знать. Она же стреляет без промаха! — я молитвенно сложил руки на груди.
— Ладно, но ты теперь должен мне гораздо больше! Это я забираю, — она взяла со стола еще две газеты и журнал. — Имей в виду насчет Перуна — я тебя предупредила!
С этими словами богиня начала бледнеть, хотя мне показалось, что ее довольная улыбка еще некоторое время сияет в моей комнате.
Я взял эйхос и ответил на сообщение Глории: «Да, дорогая. Сейчас же выезжаю. Лечу к тебе!», — и поспешил вниз к своему «Гепарду».
В субботу дороги не так запружены даже в центре. До Багряного дворца я добрался вовремя и даже с небольшим запасом. Помощник дворцового распорядителя проводил меня на третий этаж, к тому самому янтарному залу, где я прошлый раз дожидался аудиенции императрицы. У двери в ее покои стоял уже знакомый мне гренадер — я просил у него сигарету в тот день, когда меня с Ольгой вимана императрицы доставила с необитаемого острова прямо ко двору. Парень с любопытством поглядывал на меня и будто что-то хотел спросить. И я хотел подойти, переброситься с ним парой слов, хотя караульным разговаривать воспрещалось, но тут подала тревогу моя интуиция. Хотя она была сегодня порядком измучена поиском смысла древних пиктограмм, все-таки на покой пока не ушла. Я ясно понял: что-то должно случиться в ближайшее время.
— Ваше сиятельство, ее величество Глория, готова вас принять, — известил камергер, открыв высокие позолоченные двери.
Я вошел.
— Сюда иди, Елецкий, — раздался голос императрицы из приоткрытой слева двери.
Она стояла посреди просторной комнаты, стены которой были отделанный бледно-желтой уральской яшмой. На небольшом столике лежало несколько свежих газет с той самой статьей, громыхнувшей даже на Небесах, рядом стояла чашечка недопитого кофе.
— Здравия вам, ваше величество. Вам и императорскому дому, — приветствовал я с поклоном.
— Это что такое, Елецкий, — спросила она, указывая на газеты.
— Газеты, — отозвался я, возведя взор к потолку и стараясь спрятать улыбку.
— Ты хоть понимаешь, чем эти газеты могут обернуться, в том числе и лично для тебя⁈ А ты, граф, мне еще очень нужен!
— Какая приятная забота, ваше величество. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Желаете, для успокоения подержу вашу руку. Немного приятной магии расслабления, как прошлый раз, — я шагнул к ней.
Императрица молчала, несмотря на возмущение на ее лице — Глория любила выражать его с поводом и без повода. В ее блестящих глазах я заметил легкую растерянность и взял ее руку.
— Елецкий, в кого ты такой! — проговорила она, стиснув мои пальцы.
Именно в этот момент чуть левее огромного шкафа у двери зачалось рубиново-красное свечение. Оно вытянулось, приобретая форму огромного миндального зерна, треснуло божественным порталом, края которого пошли зигзагами электрических разрядов.
Я понял, что сейчас появится Громовержец.
Глава 18
Как дернуть за бороду бога
За многие жизни я встречался и с богами, и с демонами столько раз, что для меня такие встречи стали событием вполне рядовым. Но, признаюсь, явление громовержца, со слов Геры, разъяренного, все же заставило меня разволноваться. Большей частью из-за стоявшей рядом императрицы. Хотя Ковалевская считала ее врагом, мне очень не хотелось, чтобы Глория каким-либо образом пострадала. Я не знал намерений Перуна, и на всякий случай активировал в левую руку «Лепестки Виолы» в правую «Коолан Байти». Или иначе «Кокон Бабочки» — лучшую из известных мне защитных магий, имеющую огромный недостаток: из нее нет возможности атаковать, но эту защиту я готовил для себя — для Глории.
— Ничего не бойся! — бросил я ей, и тут же движением ладони развернул «Коолан Байти». Тончайшие серебристо-синие нити сплелись вокруг императрицы, образуя закрытое пространство и отсекая практически все возможные магические взаимодействия. — Стой на месте, не двигайся! — добавил я, одновременно вкладывая в правую руку «Туам латс флум» — великую силу, замедляющую время. Однако пустить в ход эту силу я не спешил. Пока она нужна была мне для подстраховки, если Громовержец поведет себя излишне агрессивно.
Портал, змеившийся синими разрядами за спиной верховного бога, быстро бледнел. Сам Перун столь же быстро обретал земное тело, могучее, с бугристыми мышцами под сверкающей броней. Ростом он вышел этак метра под три. Но рост бога — штука очень изменчивая. В свое время я и Артемиду видел выше деревьев, идущую через лес. Совсем недавно и Посейдон, и Гера предстали передо мной над волнами Атлантики этак метров по тридцать ростом. Если Громовержец думал меня напугать своей величиной, то лишь насмешил. Так ведут себя некоторые животные, чтобы выглядеть грозными, они становятся на задние лапы, а передние поднимают повыше, выпуская когти.
— Хайре, Громовержец! — приветствовал я, хотя это приветствие было уместно для эллинских богов и богинь. — Вижу, ты рассержен — аура красная, так и пылает гневом.
— Ты, ничтожный, затеял очень глупую игру! Справедливым будет, если от тебя не останется даже пепла! — прорычал он, негромко, так, что мне показалось, за его словами слышен скрежет зубов.
— Ты имеешь в виду, не останется пепла от графа Елецкого? Разве ты не знаешь, что меня невозможно напугать смертью физического тела. Давай пофантазируем, что будет потом. Потом, Сотрясатель Небес, когда я, освобожусь от этой оболочки. Я даже дам подсказку: вспомни, что стало с Герой, — говоря это с показным спокойствием, я