— Но это нелепо! — засмеялась Аэлита.
— Отчего же?
Я снова села в седло. Пустота, царившая в моей душе, отнюдь не могла служить поводом для насмешек.
— Да разве я пожертвовала всем, даже своей бессмертной душой, только ради теплой дружбы с Раулем?
И она красноречиво усмехнулась.
— Я не отрицаю силы твоих чувств, — признала я не без зависти.
— Еще как отрицаешь. Если у тебя нет никакого опыта в любви, то это ведь не значит, будто ее вообще не существует. Будь ты хоть чуточку привязана к Людовику — чего у тебя нет, да и ни у какой женщины в твоем положении не было бы, — ты бы и не подумала сказать такую глупость!
Агнесса, с интересом к нам прислушивавшаяся, хмыкнула.
— Я говорила вам то же самое, госпожа.
Я рассерженно ударила пятками свою кобылу и погнала ее резвым галопом; Аэлита поскакала за мной вслед, и вскоре нас уже не могли слышать любопытные сопровождающие и умные служанки.
— Я тебе не дура, — прошипела я сквозь зубы.
— Ты не дура. Но ведь ты же никого никогда не любила, разве нет?
— Откуда мне это знать? — ответила я, обхватив себя за плечи.
— Узнаешь, не ошибешься. Когда твое тело мигом отзовется на прикосновение мужчины. Когда один его ласковый взгляд зажжет огонь в твоей крови. И вот что я тебе скажу, Элеонора: всякий бы подумал, что ты просто завидуешь тому, как мне повезло.
Да, так оно и было.
— Элеонора…
Я искоса взглянула на нее, увидела озабоченное лицо сестры и выдавила улыбку. Я была неправа, вымещая на Аэлите свое дурное настроение. Попросила у нее прощения, и мы быстро помирились, однако на сердце у меня было тяжело, будто оно превратилось в комок крутого теста, а настроение — кислое-кислое, как лимоны Аквитании.
— Добро пожаловать, госпожа. — Дворецкий помог мне снять накидку и проводил в мои личные покои в башне Мобержон. — Мы так скучали без вас в Пуатье! Вы надолго к нам приехали? Я обставлю комнаты по вашему вкусу.
— Сама еще не знаю…
Я развязала покрывало, которое в дороге защищало волосы от пыли. Чувствовала я себя на удивление неуверенно, потому что отправилась в эту поездку с единственной целью — выбраться из Парижа. Думала, что отправлюсь дальше на юг, посмотрю, верны ли мои бароны, просто покажусь им, чтобы не забывали. Однако Пуатье был таким знакомым, так манил меня. Помещения башни смыкались вокруг меня, как мягкая облегающая перчатка, я даже вздохнула от удовольствия.
— Здесь пребывает в настоящее время сенешаль, госпожа.
— Вот как?
Оказавшись в своей комнате, я окончательно сбросила покрывало, отдала Агнессе свои перчатки.
— Он уже несколько дней здесь, будет вершить суд.
Дворецкий бережно положил накидку на большой сундук, а уж потом отворил ставни, и в давно пустующие комнаты хлынули потоки солнечного света.
— Поговаривают, что в Лимузене[49] вспыхнул мятеж. Мой господин, насколько я могу судить, поддавил его в зародыше.
— Правда? Ну, это хорошо.
Людовик в свое время назначил сюда сенешаля, чтобы тот правил в наше отсутствие от моего имени и, разумеется, от имени самого Людовика. В целом это было совершенно разумное решение, но меня кольнуло раздражение от того, что дворец не будет целиком в нашем в Аэлитой распоряжении, да еще придется играть роль хозяйки. Мне же хотелось побыть в одиночестве, а вовсе не развлекать беседами гостя.
Дворецкий ожидал, готовый исполнить любое мое распоряжение; глаза его сияли.
— Пожелаете ли вы, госпожа, выслушать графа Жоффруа, когда он вернется в замок? Он готов будет сразу же отчитаться вам.
Граф Жоффруа, владетель Анжу[50]. Это имя было мне хорошо известно, но самого графа я никогда не встречала, да и не особенно к этому стремилась. Он славился воинской доблестью, но, на мой взгляд, мало чем отличался от обычного барона, снедаемого жаждой грабить соседей (как и предки Людовика) и происходившего из долгой череды предприимчивых разбойников, которые старались увековечить свое имя, захватывая чужие владения, если те слабо защищены. Возомнивший о себе выскочка, как о нем говорили, но человек опасный, не упускающий малейшей возможности укрепить свою власть.
Я нахмурилась, вспомнив о Нормандии — одной из таких возможностей, за которую с готовностью ухватился граф. Пока Людовик был всецело поглощен распрей с Теобальдом Шампанским и не мог оборонять свой тыл, этот Жоффруа совершил бросок в Нормандию и захватил ее. После того граф Анжуйский и Людовик пришли к соглашению: Людовик подтвердил его титул герцога Нормандского как вассала французской короны[51], но я не видела никаких причин поощрять этого человека, назначая его еще и сенешалем Пуату. Людовику я так и сказала, но он пропустил мои слова мимо ушей и поступил так, как сам считал нужным.
Нет, невысокого мнения была я о Жоффруа Анжуйском.
— Просите графа прийти ко мне, — сказала я, вымыв руки под струей прохладной воды и размышляя, надо ли мне встречаться с ним. Необходимость такой встречи раздражала меня. Сенешаль — лицо слишком важное, от него во многом зависит поддержание порядка и исполнение законов, все течение жизни в Пуату. — Не затруднитесь подать вина. И закуски.
Не прошло и часа, как громкий стук сапог по лестнице возвестил о прибытии моего сенешаля. Мелькнула неясная тень у входа, засверкал металл доспехов, заискрились драгоценности, когда он пересек луч света, лившегося в окно, и сенешаль замер в центре комнаты.
Я повернулась и посмотрела на него.
Боже правый!
Такого красивого мужчины я еще в жизни не встречала. Не успела я связать и двух слов, как огонь желаний воспламенил все мое существо — да уж, я сразу безошибочно узнала это томление, эту жажду, острую, словно лезвие отточенного меча. Это тебе не ночные грезы, после которых просыпаешься с пересохшим ртом и пустотой неудовлетворенности, не романтический туманный образ из песен трубадуров, по которому хочется вздыхать. Это был настоящий мужчина: он был живым, он дышал, он стоял передо мной в моей светлице. А когда улыбнулся и поклонился с невероятным изяществом, сердце у меня екнуло и гулко забилось о ребра. В тот миг я позабыла Людовика, забыла о том, как неудачно пыталась его соблазнять, Забыла об одиночестве и о своей жизни, не наполненной любовью. Обо всем на свете позабыла, кроме своего изголодавшегося тела и истомленной души. Кроме желания прикоснуться к этому мужчине и ощутить его прикосновение. Я до краев наполнилась уже тем, что он просто находился здесь и смотрел на меня так, будто я была той женщиной, которую он искал всю жизнь.