Он кивнул. Я присела на край ванны, ожидая пока он встанет и оденется. Это заняло у него несколько минут, в течение которых он двигался как робот. Придя в спальню, он сгреб одеяло с кровати. Я проследовала за ним в коридор, наблюдая как он прикрывает тело отца. В этом было некое очарование: мертвое тело Бака сейчас было укрыто саваном, который много месяцев впитывал в себя мои вагинальные выделения и сперму его сына. Я приготовилась было начать говорить, но Джек сам прервал молчание.
„Я пойду убирать машину“. Мы вышли, не включая ни одной лампочки. Я видела только очертания фигуры Джека, идущего впереди меня к парадному входу, до тех пор пока не свернула на свой путь, пролегавший к гаражу.
Я выехала из гаража на улицу и проехала мимо работающей на холостых оборотах машины Бака, отъехавшей на дорогу. В окнах дома миссис Паченко горел свет, но, вроде, никаких любопытных глаз из-за жалюзи не выглядывало. Несмотря на то что я не оглянулась на Джека, когда проезжала мимо, чутье каким-то образом подсказало мне, что он тоже не посмотрел мне вслед.
* * *
Увы, Бак оказался не единственным сюрпризом этого вечера. Когда я свернула на подъездную дорожку, полицейская машина Форда уже стояла у дома. Хотя я была слегка встревожена его ранним возвращением, все-таки было хорошо, что он сейчас не на дежурстве. Последнее, чего бы мне хотелось — чтобы Форд оказался тем, кто ответит на вызов Джека.
„Эй, я тут“, — раздался голос Форда из задней комнаты. Войдя внутрь, я обнаружила, что вся мебель закрыта пластиковой пленкой, а сам Форд, стоя на стремянке, раскрашивает потолок незапоминающимся бежевым цветом. „Где ты была?“ — поинтересовался он между делом. По его тону мне было понятно, что ответа он, впрочем, не ждет. Он был поглощен тем, ради чего вернулся домой так рано, и намеревался заняться этим прямо сейчас, независимо от того, отвечу ли я ему или промолчу. Но после событий этого дня я ощущала в себе уступчивость. „Сходила с девочками с работы перекусить“.
„Вечер для дам“, — продекламировал он, делая величественный вид. Кстати, про вечера. У меня снова новое расписание. Начиная с завтрашнего дня. С десяти вечера до шести утра». Было что-то тошнотворное в звуке скребущей по потолку мокрой кисти, лижущей его, будто язык крупного хищника свою добычу. «Довольно грубо, но я же пытаюсь делать все как положено, верно? Вот где я им нужен сейчас. Ну хотя бы мы сможем вместе обедать. В те дни, когда ты не обедаешь с девочками», — пошутил он.
От этих новостей, вкупе со знанием того, что теперь многое после смерти Бака изменится в наших отношениях с Джеком, к горлу подкатило чувство, что наступает идеальная эпоха для того, чтобы начать развязывать узлы. Вряд ли выйдет встречаться с Джеком, когда Форд будет постоянно торчать дома, даже если Джек еще год будет продолжать учиться в школе Джефферсона. Меня вдруг ударила в голову мысль, что теперь он, конечно же, будет жить с матерью. Хватит ли мне этого времени, чтобы достичь такого же уровня доверия с новым учеником? «Как бы то ни было, они дали мне сегодня передышку, чтобы выполнить поручения и все дела, а завтра я вступаю в команду ночных кровососов. Я-то уж думал, что начинаю подавать надежды в этой дыре». — Он махнул на бумажки с образцами разных красок, приклеенные к стене. — «Дымчатый беж для жалюзи. Тебе нравится?»
Я сглотнула, опасаясь что меня вырвет прямо здесь и сейчас. «Да, Форд», — справившись, выдавила я. — «Просто прелесть».
ГЛАВА 13
Джек сломался и это было не изменить, хотя через пару недель его плаксивый безучастный тон, слава богу, исчез. Десять дней он не появлялся в школе. В конце уроков на второй неделе его отсутствия телефон в моей сумочке завибрировал.
«Я дома», — сказал Джек. — «В доме отца. Я тут один. Пожалуйста, приходи».
Это приглашение звучало так прекрасно, что казалось ловушкой, но либидо перевесило подозрения. У меня начала съезжать крыша, весь урок я пыталась угадать, какое белье одето на мальчиках, когда те вставали из-за парт, чтобы пойти к доске читать вслух.
Я обнаружила Джека лежащим на кровати, уставившись в потолок, заложив руки за голову. Я почувствовала, что воссоединение разочаровывает меня — задним умом я ждала, что после стольких дней воздержания он бросится на меня и начнет страстно целовать. Пожалуй, если бы он с облегчением расплакался от возможности снова прикасаться ко мне, я бы не возражала против того, чтобы его слезы капали на меня во время совокупления. Вместо этого он едва моргнул, когда мое лицо оказалось в поле его зрения. Я легла рядом и запустила руку ему под футболку, поглаживая его грудь.
Его настрой явно не располагал к единению. «Моя жизнь кончена», — заявил он с чрезмерно драматической ноткой в голосе. «Мама сказала, я могу остаться в городе с ее знакомыми — семьей Райанов, и закончить этот год в школе Джефферсона, но после этого она заберет меня в Кристал-Спрингс, там я пойду в старшую школу. Я больше никогда не увижу тебя. Я даже не буду ходить в старшую школу вместе со своими друзьями». Он выдержал небольшую паузу, а потом закрыл лицо руками, будто последний факт ужасал его больше всего. «Лучше бы я умер».
Я поняла, что если собираюсь получить хоть какое-то удовлетворение от этой встречи, то нужно прямо сейчас выдвинуть повестку: трансмутация страдания через исцеление сексом.
Встав перед ним на колени, я подняла его футболку и стала целовать его тело, делая языком длинные теплые дорожки от верха живота до груди. «Твое тело не хочет, чтобы ты умирал, Джек», — сказала я. «Только твой разум. Тебе нужно разделить эти вещи. Живи в своем теле, а не в своей голове». С этими словами я начала целовать его шею, иногда опуская бедра так, чтобы слегка надавить на его промежность. Он ответил — я почувствовала эрекцию, хотя, казалось, остальное тело пыталось бороться с ней. «Расстояние — не беда», — соврала я, стягивая блузку и расстегивая бюстгальтер. Я погладила его лоб и материнским жестом предложила свою грудь. Он начал сосать мою грудь, закрыв глаза, чтобы вложить в этот процесс все свое отчаяние, всю боль, от которых он хотел избавиться, принимая этот наркотик. «И у тебя тут же появятся новые друзья. Все будет хорошо».
Он, точно в гипнотическом трансе, продолжал сосать, — сначала одну грудь, потом вторую. Его брови нерешительно поднялись; он облизал губы и задумчиво поглядел в потолок, точно сомелье, вслепую оценивающий старинное изысканное вино. Вдруг внутри него словно что-то переключилось: он сел, резким движением стянул с себя штаны, развернул меня спиной и вошел в меня. Слава богу, — подумала я с приливом оптимизма, — худшее позади. Секс был невероятно хорош, движения его бедер были неумолимо сильны. Когда он кончал, это было завершающим катарсисом всего процесса; я потянула его обратно на кровать и всем телом обвилась вокруг него. «Это было что-то», — прошептала я, вдыхая светлый буйный запах, заполняющий комнату. Он быстро дышал, грудь высоко поднималась и опускалась. Я ждала что он успокоится через минуту, но этого не произошло — хотя мы лежали совершенно неподвижно, его грудь вздымалась, будто он бежал спринт, оставаясь на месте.