— Да Боже ж ты мой! — Не выдержала я, снова схватила девицу за руки и держала так, пока не перелезла задом через скамью. Потом наклонилась и произнесла, глядя в мутноватые голубые глаза. — Илия, Вы не так меня поняли. У мастера Вургока на сегодняшний праздник платье шила только невеста. Поэтому моё совершенно не достойно Вашего пристального внимания, а ощупывания — вдвойне! Вы меня понимаете?
Барышня с трудом сфокусировала взгляд на кончике моего носа и переспросила:
— То есть это не от Вургока?
— Нет же, честное слово!
— Пфе… Тогда это такая устаревшая безвкусица.
На этом я посчитала тему нашего разговора исчерпанной, прижала руки Илии к столу и отошла в сторону, чтобы без помех оценить нанесённый платью урон. Увиденное не обрадовало. Почти вся соль с рукава осыпалась, а пятна внизу подола хоть и были более блёклыми, но выглядели так, словно его не кончиками пальцев ощупывали, а просто вытирали руки. На секунду я даже пожалела, что не вырядилась в вургоковы ленточки — их хотя бы не жалко. Надо было Илии шишку свою показать и заверить, что вот оно, новое модное украшение. Причём, даже не от Вургока, о какого-нибудь Небьякулабра. Как это кто такой? Настолько новый и настолько модный изготовитель шишек на верёвочках, что ещё нигде не известен, работает штучно, только для избранных и исключительно по горячим рекомендациям. Эх, ладно, блажь это всё. Я нащупала неровный бугорок под материей и пожалела, что он до сих пор никуда не делся.
Несмотря на твёрдое решение избавиться от «оберега», просто взять и выкинуть его рука не поднималась. Так что я надумала схитрить и как бы случайно его «потерять». Завязала концы шерстяной нитки за самые края и на один раз. Ворот сзади на шее за несколько часов обязательно разотрёт эту пародию на узел, а я невзначай оттяну платье (жара-то какая, аж живот вспотел!), и шишка упадёт прямиком на землю под ноги. Вот и потеряла, ах, какая досада! Но пока досада была как раз по обратному поводу — смехотворный узел упорно держался, и мне пришлось запастись терпением. Уж по дороге домой за несколько часов я эту чёртову шишку точно где-нибудь уроню!
* * *
Думая, чем бы себя занять до появления Кина, раз уж спокойно посидеть не удастся, я оглядела двор. На моё место за столом уже лез кто-то из сельских, решивший под хмельком завести близкое знакомство с городской барышней. Не более трезвая барышня в ответ морщила носик, но хихикала и старательно жеманилась. Презрение к «неотёсанной деревенщине» имелось, но мужское внимание нравилось. Конечно, можно было сесть на любое место, пустовавшее, пока занимавший его отплясывал под баян или тихонько справлял нужду на малиновый кустик за углом (заветный деревянный домик с вырезанным на двери сердечком был занят). Но все празднующие, за исключением двоих, уже успели порядочно набраться, а у меня к общению на сакраментальную тему «ты меня уважаешь?!» душа не лежала.
Потревожить островок трезвости в лице новобрачных я тоже не решилась. Усталый, но счастливый Гудор покладисто открывал рот навстречу подносимым супругой лакомым кусочкам. Турасья утробно похохатывала и отчаянно краснела от полноты нахлынувших чувств, не забывая время от времени то пирожок прикусить, то мочёным яблочком похрустеть. Солёные грузди, на наличие коих я тайно надеялась, к столу так и не появились. Надо будет заскочить в гости через полгодика. Турасья к тому времени уже наверняка отяжелеет первенцем. Шутка ли — двадцать лет вот-вот стукнет, а до сих пор на коленях никого не качает. Зато теперь уже не отвертится. «Стала жёнкой — готовь распашонки». Сельские обычаи на этот счёт даже строже, чем применительно к традиционным дракам. Вот и славненько. Говорят, беременных на солёное тянет. Главное вовремя намекнуть, что грузди в таком виде куда вкуснее общепринятых огурцов.
Мой блуждающий взгляд наткнулся на Саёму, сидящую за специально отведённым столиком и что-то с лучезарной улыбкой растолковывающую одному из гостей над пучком квёлой мокрицы. Нет уж! Мало ли что ей там ещё вдруг примерещится. Люди кругом. Порядком нетрезвые и оттого ещё более впечатлительные. Не буду портить им праздник, а себе последние нервы. Я решительно отвернулась и тут же натолкнулась взглядом на художника, который как раз старательно малевал на мятом листке остатком уголька дремлющего в тарелке с холодцом деда невесты. На всех праздниках тот всегда убирался первым. Седой семидесятилетний старик утверждал, что в любую минуту может отправиться на тот свет, поэтому намерен жить одним днём и брать от него всё. День, кстати говоря, не очень обеднялся, потому что в понятие «всё» входили три кружки самогона и полная тарелка закуски, чтобы щеке было мягко. По моим прикидкам, с такой потрясающей самоотдачей обычный человек уже давно бы спился и тихонько отдал концы, а дед Аврахий каждое утречко бодренько похмелялся на крылечке. Бессмертный он, что ли? Видать, настропалился за столько лет безносую ядрёным перегаром отпугивать.
Художник между тем стёр остаток уголька, отодвинул своё творение на вытянутые руки, зачем-то покрутил, плюнул на большой палец и смачно мазнул пару раз. Потом удовлетворённо кивнул, сунул исчерканный лист вниз, вытащил новый уголёк, и тут его настигла я.
— Здравствуйте!
— Да чтоб тебя!.. — Паренёк дёрнулся так, что все листы разлетелись ворохом, и мы оба бросились их подбирать, пока кто-нибудь не наступил. — Кто ж так подкрадывается?!
— Извините, мне казалось, Вы меня заметили. — Я недоумённо подняла брови, подавая нервному собеседнику собранные листки. — Я Вас два раза окликнула, пока подходила.
— И как же Вы меня окликали? — тот выглядел явно недовольным, резким движением вырвал у меня из рук листы и стал их перебирать, выискивая и суя под мышку изрисованные.
— Вообще-то, «Эй, уважаемый» и «подождите, не уходите».
— И как я должен был понять, что это относится ко мне?
— Видимо, так, что я при этом шла прямо на Вас и недвусмысленно размахивала рукой. — Сухо ответила я. Недовольство худосочного юнца, который был явно младше меня, но разговаривал так, будто я перед ним по гроб жизни в неоплатном долгу, порядком раздражало. Неужели все творческие люди (и не люди, если считать Ковла) настолько несносны? Но раз уж я всё-таки дошла до него невредимой через полный бурно ликующих пьяных гостей двор, просто так ему от меня не отделаться.
— У меня имя есть, между прочим. — Продолжал стервозничать художник, сверля меня угрюмым взглядом.
— Нас, к сожалению, не успели друг другу представить, — мило улыбнулась я, решив, что пользы от препирательств не будет, — Давайте Вы мне его назовёте, я исправлю свою оплошность, и мы разыграем сцену сначала?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});