Как и Густя, на слово мне мальчишка не поверил. Ссыпал ягоды на подоконник, вытер заляпанную соком ладонь о штаны и воззрился на слепящий солнечный диск. Спустя несколько секунд скорчил гримасу, предшествующую чиху, и остервенело затёр переносицу. Чиха не последовало, а на детской физиономии отразилось изумление пополам с чрезвычайным удовлетворением.
— Ух ты, работает… — пробормотал Кин, зачем-то скашивая глаза на кончик носа.
— Угу. Пойди ещё барину с мужиками расскажи. — Отозвалась я, ногтем мизинца украдкой выковыривая застрявшую между зубами крохотную ягодную косточку. Что садовая, что дикая — одна малина.
— Не, им без надобности, а мне пригодится! — Снова заулыбался воришка, и я не стала спрашивать, в какие моменты ему мой совет будет полезен. И так всё понятно.
— Чего пришёл-то? Под сестринским окном почихать? — Беззлобно поддела я, наконец, успокоившись и поборов желание исполнить угрозу относительно ушей. Малина на подоконнике закончилась, липкие руки надо было где-то ополоснуть. Взгляд наткнулся на злосчастную бадью, и я, разумеется, обошлась без омовения, по-простому слизнув с пальцев сладкие капельки.
— Не, я тебе подарок принёс! — Кин мигом нырнул под окно и тут же показался обратно с объёмным матерчатым свёртком в руках. Свёрток был неаккуратно крест-накрест перевязан размахрившейся видавшей виды верёвкой и первым делом напомнил мне петуха в мешке, которого односельчане единодушно опознали вертлявой нечистью. Но этот хотя бы не шевелился, не покрывался «кровавыми» пятнами, и вообще выглядел неживым.
— Что там? — Я аккуратно взялась за свёрток обеими руками и покрутила, не поднимая с подоконника. На ощупь подарок оказался плотным, но мягким.
— А ты погляди. — Кин даже приосанился, делая высокомерный жест рукой в сторону двери. — Если кому охота, пускай всякие уродливые тряпки носят. А моя сестра не будет выглядеть на празднике, как какое-то пугало в ленточках. — И тут же нетерпеливо вцепился в подоконник. — Ну, давай, разворачивай!
— Откуда? Откуда ты узнал, что мне нечего надеть? — Я рывками пыталась развязать тугой узел верёвки, но он не поддавался даже на поддевание ногтем. — Я же вот только что получила этот жуткий наряд, который ни один нормальный человек не наденет!
Кин прекратил мои мучения, вытащив из какого-то внутреннего кармана своей драной курточки маленький складной нож, и одним взмахом перерезав верёвку.
— Я же видел тебя вчера, Гордана. У твоей рубашки нет воротника! А юбка — ты только не обижайся — как кусок дерюги. Разве можно так на свадьбу богатых шишек ходить? Тебя местные засмеют! Не посмотрят, что сельская травница. Знаешь, как тут модники пыжатся? Ого-го! А ещё вы утром с этой квашнёй-невестой попёрлись за каким-то хреном к этому придурку Вургоку. Кто вас надоумил, он же больной на всю голову! Его шмотьё не то, что на себя надеть, на него смотреть без слёзного гогота нельзя! В этом году распорядитель Праздника Коронации у Вургока наряд заказал. Это же позорище! Штаны на всех местах натягиваются, и весь в каких-то перьях, бусах, кружавчиках! Не мужик, а баба с кадыком и членом!
— Ну, Турасья у Вургока свадебное платье заказывала. — Тихо призналась я, стыдясь за свою наивную односельчанку. Надо её уговорить хотя бы эти палки с «эльфами и дриадами» в подол не втыкать, а то как из дома в этом выйдет, так потом вовек и не отмоется от того, что злые языки наговорят. — Ты только не смейся над ней, она просто в вашей городской моде не понимает. Как и я. Она мне подарок захотела сделать — платье на торжество, а дарёному коню, сам понимаешь, в зубы не смотрят…
— Правильно. Ему, как и любому другому, смотрят на бока — не надули ли через соломинку. — Всё-таки ухмыльнулся Кин, за что получил от меня сердитый взгляд и красноречивый замах. — Не кипятись, сестра. Турасья твоя — та ещё девка. Может, и простая, как лапоть, зато уже с барским гонором.
— Ты-то откуда знаешь?
— Доводилось на улице разминуться. — Последовал туманный ответ и требовательное «разворачивай уже, ну!»
Я не стала больше тянуть, тем более, что самой было страсть как интересно, и размотала холстину. Конечно, это оказался не алашанский шёлк, за покупку которого Кину пришлось бы самому продаться в пожизненное рабство. Но платье, которое я достала и отвела перед собой на вытянутых руках, чтобы как следует рассмотреть, было прекрасно. Непривычно короткое — до середины икры — из лёгкой и мягкой на ощупь светло-красной материи, вышитое по подолу кремовой цветочной лозой. Такая же лоза вилась по краям рукавов, узких до локтя и расширяющихся к запястьям, и обрамляла скромный квадратный вырез, ассиметрично разрастаясь на левое плечо.
— Дорогое? — выдохнула я, разрываясь между «какая красота, огромное спасибо!» и «забери сейчас же, я не могу его взять!»
— Ерунда. — Отмахнулся Кин. — Главное, иметь нужные связи.
— Ты его украл?!
— Сестра! — убедительно оскорбился воришка. — Я честно купил его на базаре за кровно заработанные монетки! И вообще, кто там говорил про дарёного коня? Или тебе не нравится?
— Что ты! Нравится, очень, нравится! — Я прижала к себе платье и истово замотала головой. «Кровно заработанные» деньги наверняка были крадеными, но с этим я ничего не могла сделать. — Я никогда в жизни не носила ничего подобного! Боюсь, как бы Турасья меня в этом платье со двора не выгнала!
— Почему?
— Потому что ей красивого свадебного наряда никто не дарил, зато мастер Вургок расстарался.
Кин хохотнул и тут же, наученный горьким опытом, зажал рот ладонью. Я шутливо погрозила ему кулаком, но и сама не сумела удержаться. В коридоре за дверью послышались шаги и голоса.
— Это Турасью уже одели! — засуетилась я, бросая взгляды на полотенце, прикрывающее замочную скважину. — Сейчас за мной придут, а я ещё не готова!
— Тогда я побёг. — Кин быстро скомкал пустую холстину, сунул её под мышку и смахнул себе под ноги обрезки верёвки. — Я за тобой ближе к полуночи зайду. Тут как раз все перепьются, никому до меня дела не будет. Пойдём на праздник смотреть. Я по площади проходил — ух чего там наворочено! Козырное должно быть зрелище! Ну, всё, сестричка, повеселись, как следует, только не пей много, а то по темноте на кружную голову ходить плохо.
Я хотела спросить, куда это мы собрались идти по темноте — неужели в праздник гасится магическое освещение улиц? — но воришка уже испарился, потрещав напоследок кустом. А ведь как подкрался — не услышала…
* * *
Я только-только успела одёрнуть на бёдрах платье, как в комнату, по-хозяйски без стука, ввалилась одетая и причёсанная невеста. Немая сцена взаимного рассматривания, когда Турасья оглядывала мой «подозрительно традиционный» наряд, а я мысленно определялась, как относиться к тому, кто старательно навтыкал в её подол «эльфов с дриадами», но, судя по всему, утихарил-таки шляпу с «птицами и стрекозами», прервалась донёсшимся из коридора громким алишкиным:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});