Читать интересную книгу Последние хозяева Кремля - Гарри Табачник

Происходит очередное перемещение и в Ставрополе. Горбачев переезжает в кабинет второго секретаря крайкома, а место Кулакова занимает Леонид Ефремов, для которого это назначение — почетная ссылка. Ставший в 1962 году кандидатом в члены Президиума ЦК Ефремов обладал значительным опытом в сельском хозяйстве. К тому же он был выпускником Воронежского института сельскохозяйственного машиностроения. По-видимому, у него были все данные для того, чтобы занять пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Но он был слишком независим, и Брежнев предпочел ему Кулакова. Встречавшиеся с ним говорят о нем как о человеке более либеральных взглядов, чем его предшественник.

Пробыв в Ставрополе 5 лет, Ефремов в 1970 году возвращается в Москву, став первым заместителем председателя Государственного комитета по науке и технике. А 11 апреля того же года короткая заметка в „Правде'* сообщает, что Ставропольский крайком избрал своим первым секретарем М. С. Горбачева. По всей вероятности в этом назначении, которое должно было получить одобрение Политбюро, решающую роль сыграли отзывы о нем, данные Кулаковым и Ефремовым, хотя не исключено, что он уже тогда пользовался поддержкой Суслова и Андропова. Суслов сохранял интерес к краю, которым некогда руководил, а Андропов уже не первый год приезжал на лечение в Кисловодск.

За три года до того как стать „первым”, Горбачев успел закончить сельскохозяйственный институт, а его жена защитила диссертацию на звание кандидата философских наук. В ней она доказывала, что за годы советской власти в деревне сформировался новый тип человека. Несомненно, что в ее интерпретации это был человек, обязанный советской власти массой положительных качеств, среди которых, конечно же, первое место отводилось социалистическому отношению к труду. О том, каково это отношение к труду, немногим меньше чем через два десятилетия откровенно скажет ее муж, опровергнув как утверждения советской пропаганды, так и диссертацию своей жены.

Переехав в кабинет „первого”, Горбачев тут же принимается укреплять свои позиции. Из Кисловодска в Ставрополь на свое прежнее место в горкоме возвращается Мураховский, через некоторое время ставший вторым секретарем крайкома и правой рукой Горбачева.

Хотя пост первого секретаря крайкома сам по себе и значителен, он еще не гарантия того, что дорога в Кремль открыта. То, то что он стал „первым”, делало его соперником в глазах соседей. Один из них Иван Бондаренко был первым секретарем Ростовского обкома. Достигнутые им успехи в руководстве этой, намного превышающей по своему экономическому значению областью, принесли ему звание Героя Социалистического Труда. У него было хорошее образование и немалый опыт. Всего на пять лет старше своего ставропольского соседа, он был полон энергии добиться места в центре.

Но еще большую угрозу представлял другой сосед. Горбачев понимал, что теперь о нем будут судить по успехам края. Хотя Ставропольский край был равен Краснодарскому по территории, он уступал ему в населении и давал зерна в два раза меньше. Во главе края стоял Сергей Медунов, который был не только агрономом по образованию, но к тому же еще и кандидатом экономических наук. Все это было важно. Но главное было не это. Медунов был другом Брежнева.

Внешне позиция Горбачева в сравнении с его краснодарским соседом, говоря шахматным языком, далека была от предпочтительной. Но это было и его удачей.

Пока еще мало кто знает об идущем уже полным ходом процессе срастания партии с мафией. Конечно, взяточничество партийных чинуш не было новостью. Но о том, каких масштабов достигает коррупция, каких масштабов она достигнет в ближайшие годы, как широко зайдет ограбление страны, — это пока еще неизвестно. Видное место в партмафиозной иерархии, или, как напишет „Литературная газета”, в „пирамиде организованной преступности”, занимает Медунов, столь тесно связанный с Брежневым. Именно это и привлекает к нему внимание Андропова.

Первый секретарь Ставропольского крайкома, встречавший гостя в аэропорту, понимал, что то, что намерен осуществить Андропов по приходе к власти, отвечает и его, Горбачева, интересам. Так как в борьбе с брежневской мафией шефу КГБ нужно будет на кого-то опереться, ему нужны будут союзники, которые, если он победит, станут и его ближайшими помощниками. Это раскрывало заманчивые перспективы... Конечно, открыто стать на сторону Андропова Горбачев не решался, ведь уверенности в его победе нет. Поэтому следует действовать осторожно, так, чтобы не вызвать подозрений у Брежнева и в то же время не оттолкнуть и возможного победителя. Андропова такой подход к делу вполне устраивал. Он был ему понятен. Ведь и он в прошлом действовал так же. И те, с кого он брал пример, действовали так же. Вся партийная история — это история интриганов, действовавших за спиной своих вождей. Открытого перехода на свою сторону Андропову пока и не требовалось. Ему пока достаточно было того, что сообщал ставропольский секретарь. Он уловил в нем то, что позволяло отнестись к его словам с доверием и положиться на него. Привлекала и его напористость, умение лавировать, скрывать до поры до времени свои мысли и чувства. И многоопытному Андропову не составляло труда распознать в нем знакомую ему породу прирожденного партийного конспиратора, понимающего, что, если не скрывать своих подлинных мыслей и чувств — карьеру не сделаешь. Именно такой человек Андропову был необходим. И именно в этих местах... Шеф КГБ опять вспомнил своего учителя... Там, где у противника слабое звено, учил Сталин, там надо ухватиться и вытянуть всю цепь... Он чутьем угадывал, что слабое звено тут, в соседнем с Горбачевым, краю. И потому то, что рассказывал ему этот коренастый с темно-алым родимым пятном, брызги которого, точно капли крови, спадали на лоб, секретарь крайкома было для него на вес золота. Горбачев давал ему в руки самое ценное оружие. За это он готов был платить. И, как покажет время, в чем-в чем, а в неблагодарности его Горбачев обвинить не сможет.

Если забыть о том, что представлял собой этот долговязый, слегка сутулившийся человек, чей взгляд трудно было поймать за стеклами очков, то Горбачев, вслушиваясь в его бесстрастную речь, мог бы, если бы захотел, и в самом деле поверить, что рядом с ним сидит человек, который действительно и бескорыстно стремится к порядку, ненавидящий погрязших в воровстве и взятках партийных чиновников, в которых, судя по его отрывистым фразам, он видел главное препятствие к тому, чтобы он взял власть и навел порядок. Поднаторевшему в партийных делах понятно, что это один из приемов к овладению креслом генсека, хотя не исключено, что и стране может кое-что перепасть от этого. Но что бы ни происходило, главным всегда оставалась борьба за власть, а все остальное — побочный продукт, крохи, как говорится, с барского стола.

* Пока кортеж автомашин председателя КГБ мчался к санаторию „Красные Камни”, где всегда останавливался Андропов, Горбачев изливал свою душу. То, что творилось рядом, в Краснодарском крае, переходило всякие границы.

— Медунов не признает ничего. Делает, что хочет, — жаловался на первого секретаря Краснодарского крайкома Горбачев. — Взятки берут в открытую. В Сочи председатель горисполкома требует с каждого сдающего на лето курортникам комнаты 3 тысячи... Торгуют валютой... В общем, о чем говорить, — с досадой махнул рукой Горбачев. — Советская власть на границе Краснодарского края кончается.

— Пока ничего не можем поделать, — наконец произнес Андропов. — Приятель, — он сделал выразительный жест пальцем вверх, показывая, где находится покровительствующий Медунову „приятель”.*

Ставропольский и Краснодарский края — всегда соперничают. И для Горбачева имевший столь высокого „приятеля-покровителя” сосед представлял серьезную опасность. На фоне фабрикованных им фальшивых показателей достижений своего края бледнело все сделанное Горбачевым. Того и гляди, Медунова могли повысить и перевести в Москву. Это было бы не только поражением, это могло бы положить конец карьере ставропольского секретаря. Поэтому он всячески помогает Андропову.

То, как развивались события в столице, плюс его величество случай и плюс обыкновенная удача, оказали прямое влияние на судьбу ставропольского секретаря, ничем не выделяющегося из партийных удельных князей, во всем следующим указаниям своего генсека. А по стране уже ходит в Самиздате работа физика-ядерщика А. Сахарова. Это имя еще знают немногие, но в официальных кругах его взгляды хорошо известны. „Человеческому обществу необходима интеллектуальная свобода — свобода получения и распространения информации, — доказывает академик, - свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения, свобода от давления авторитетов и предрассудков”.

Авторитетом для страны в то время служили высказывания Брежнева. Ссылками на него изобилуют речи Горбачева тех лет. Теперь это — выражение высшей партийной мудрости, заменяющее раннюю мудрость Сталина и Хрущева, о которых теперь следовало бы забыть. Как когда-то писал Ю. Олеша, в случае столкновения собственного мнения и мнения „Правды” надо уметь отказаться от своего мнения и присоединиться к мнению „Правды” или, как с армейской прямотой выскажется начальник ГЛАПУРа генерал Епишев, „там, в „Новом мире”, говорят, подавай нам черный хлеб правды, а на кой черт она нам нужна, если она не выгодна”.