Почему-то он чувствовал себя проигравшим.
— Саня, — позвал Витя. Белый поднял взгляд на бригадира только через какие-то мгновения. Пчёла произнес с искренностью, жалостью, какой, наверно, говорили только боящиеся кары Божьей старики:
— Дай мне шанс доказать, что в этот раз всё серьёзно.
Саша молчал. Не хотел шанса давать совершенно, потому что слабо верил, что что-то в голове Витиной щёлкнуло при первой встрече с Аней, что Пчёлкин теперь страстно желать только одну девчонку хотел — на сестру его двоюродную, блин, запал…
Белый уяснил для себя одну вещь: люди меняются только в худшую сторону, а если кто-то и лучше становится, то это — огромная редкость, какой Саня ещё не знал и в глаза не видел. Один случай на миллион, пять, десять! И где вероятность, что именно Пчёла стал тем самым исключением из правил? Нет её!
А отдавать Князеву тому Вите, которого Саша знал с первого класса, было бы смерти подобно — и для самой Аньки, и для Белова.
Он не мог сестру в обиду дать. Кому, как не Саше Белому, за Аню заступаться? Больше некому; отец у неё погиб до того, как Князева в младшую группу детского сада пошла, а крёстного на войне в Афгане убили. И остался Белов единственным родным ей мужчиной, отчего сразу понял, что Анна — теперь его ответственность.
Теперь он за неё ручался.
Но серьёзность Пчёлы всё-таки что-то решала, что-то говорила Саше. Он ещё не понял, научился ли Витя так лгать искусно, или дело в том, что друг детства Князеву вдруг поставил выше каких-то своих приоритетов…
Только вот, чёрт возьми, у Белова из головы никак не шло то его спокойствие, которого быть не должно было при опасной близости ружья у лица.
Саня отвернулся к окну в размышлениях, которые, как сам минут десять назад думал, его не потревожат.
Пчёла только тогда позволил тяжести, упавшей на плечи, согнуть спину в полукруг. Лишь сейчас почувствовалось волнение, какого не заметил в «азарте» разговора. Он опустил голову, облокотился о стол так, что только его горизонтальная поверхность и спасала Витю от падения на пол.
Ощущал себя опустошенным, но счастливым от ещё неосознанного итога их разговора. Так, вероятно, чувствовали себя победители многокилометровой эстафеты. И сердце у них билось так же часто, как и у Пчёлкина тогда.
Витя поднял голову, когда Белый дёрнул щекой и, смотря на брата через полупрозрачное отражение в стекле, сказал:
— Если из-за тебя Аньке душу рвать будет, то, обещаю, я тебе жизни не дам.
На секунду всё перед глазами раздвоилось, словно в голове Витиной соединили два голых провода, по которым ток безумный бежал. А потом Пчёлкин улыбнулся так, как не должен был улыбаться в тот миг.
В голове его затрубили победные фанфары.
Комментарий к 1991. Глава 12. Всегда так – планируешь написать главу на страничек 10-12, а по итогу редактируешь 30 вордовских листов