— Просто этот прибор на больные головы не действует, — в отместку бросила я вдогонку Алине и тоже пошла собираться.
Через полчаса Саня вынес в прихожую знакомый мне чемодан. Следом за сыном Алина подтянула к двери свой неподъемный баул.
— Вы куда собрались? — осторожно спросила я, заподозрив в Алининых действиях какой-то подвох. — Прибор нужно оставлять не более чем на двое суток. Иначе можно экологию нарушить, птички за окнами перестанут гнезда вить, бабочки из коконов не вылетят, — на ходу придумала я.
— Скажи еще, что тараканы вымрут и моль подохнет! Марина, можешь не переживать, мы с Санечкой только на две ночи.
— А зачем два чемодана с собой тащить? — не поверила я Алине.
— Марина, напоминаю тебе, я человек обязательный и предусмотрительный, мало ли что мне может у тебя понадобиться. Скажем, захочется мне сделать себе маникюр, а у меня все с собой: и ножнички, и пилочка. И кремами твоими я не собираюсь пользоваться, зачем подругу подвергать ненужным тратам?
— Если у тебя чемодан забит кремами, можешь не надрываться, я тебе, так и быть, свой дам.
— Там не только крем, еще пижама, халат, тапочки и теплое пальто на тот случай, если завтра резко похолодает.
— С каких это пор ты стала такая предусмотрительная? — спросила я, все еще сомневаясь, что Алинино пребывание в моем доме ограничится одной или двумя ночами.
— Я всегда была такая, только ты одна этого никогда не замечала. Вспомни, когда я берусь за дело, я продумываю каждую мелочь, и это дело всегда приносит нам выгоду. Не говоря уже о том, что своим бизнесом ты обязана исключительно мне.
Что верно, то верно — Алина носом чует, на чем можно сделать деньги. За последний год она открыла пять свежих курортов, которые возымели бешеный успех у пресыщенной заграницей публики. Но при этом Алина не забыла о себе и своей семье, выбив у владельца отеля, ставшим с ее легкой руки самым посещаемым, бесплатные апартаменты на целый месяц.
— Скромная ты моя, что бы я без тебя делала?
Вскоре в прихожей столпились все взрослые, дети и животные, имевшие разрешение на проживание в этой квартире. Включить адскую машинку было поручено Степе. Я включать наотрез отказалась. Алина тоже как-то не слишком рвалась. Дети хотели, но им отказали, поскольку я на собственной шкуре убедилась, генератор — штука опасная, от его ультразвуковых колебаний с ума сходишь на счет «раз».
— Вперед, — скомандовала Алина и первой перешагнула порог квартиры.
Степа пошла на кухню включить генератор, а все остальные направились к выходу. Аня вывела Бобби. Санька вынес кота. Ну и я с детским чемоданчиком вышла на лестничную площадку.
Дети побежали вниз, а мы с Алиной остались ждать Степу.
На этот раз Вероника Алексеевна поднималась снизу. Пуфик пыхтел и тянул хозяйку за собой. Поравнявшись с нами, Вероника Алексеевна остановилась передохнуть.
— Я гляжу, вы уезжаете.
— Да, — ответила я за Алину, поскольку вопрос как владелице квартиры предназначался ей.
— Надолго?
— Пока все крысы не передохнут, — пробурчала Алина, отдала мне ключи и, не дожидаясь Степу, пошла вниз по лестнице.
— Это как понять? — Вероника Алексеевна посмотрела вслед Алине.
— Надеюсь, послезавтра квартира будет пустая, — донесся уже со второго этажа голос Алины.
— Невежливая у вас подруга, — соседка укоризненно покачала головой и посмотрела на меня так, будто в Алинином поведении виновата исключительно я.
— Простите ее, она в последнее время себя плохо чувствует.
— Это неудивительно, я же говорила, что ее рано выписали. А что это за звук? — Вероника Алексеевна прислушалась к завыванию из-за нашей двери.
Ни толстые стены, ни дубовая дверь не могли скрыть неприятный до скрежета зубов звук генератора. Я испугалась, что соседка сейчас возмутится и запретит использовать этот прибор в жилом доме, но она только спросила:
— Пылесосит кто-то? Или радио играет? Никак не разберу. Я, Мариночка, с годами совсем глухой стала, многого уже не слышу.
Я кивнула:
— Ага, радио играет. Страшно квартиру сейчас без присмотра оставлять. Вот мы и решили оставить работающий приемник.
Из квартиры с выпученными глазами выбежала Степа.
— Уфф! Крыша от этих звуков едет, — выпалила она, но, увидев Веронику Алексеевну, придала лицу приветливое выражение. — Надеюсь, мы соседей не очень побеспокоим?
— Да хоть до утра пусть горлопанит. Через такие толстые стены, как у нас, все равно ничего не услышать.
Глава 28
Только перед сном Анюта вспомнила, что забыла в Алининой квартире тетрадь по английскому языку с сочинением, которое непременно нужно мне сегодня проверить, а ей завтра сдать учительнице.
— Мама, что мне делать? Если я завтра не сдам сочинение, Галина Францевна с меня голову снимет.
— Не придумывай, очень милая женщина, она на это просто не способна, хотя вы иной раз того заслуживаете.
— Ага, ты ее плохо знаешь, ей не объяснишь, что я вчера забыла тетрадку с сочинением на другой квартире, а мама, моя родная мама… — на этом месте Анюта всхлипнула и возвела к потолку полные слез глаза. Где она только научилась такому притворству?
— Так что твоя мама? — спросила я, иногда хочется знать, что о тебе думает твой ребенок.
— Не захотела возвращаться за плодом моего кропотливого труда. Я это сочинение все воскресенье писала, до умопомрачения, до чертиков в глазах, не разгибая спины. Мозоли на руках набила, — продолжала роптать на судьбу Аня.
— Ань, ну что ты такое говоришь? Я что-то не помню, чтобы ты вообще делала в воскресенье уроки. Вы с Санькой ходили в кино.
— Я и там, в кино, о сочинении думала.
— Потом вас папа повел в «Макдоналдс», — вспомнила я.
— Какая разница? Я и там сочиняла.
— Тогда при чем здесь мозоли на руках?
— Ты понимаешь все буквально, а завтра мне Галина Францевна пару влепит, и ты же сама будешь меня за это ругать. Что за жизнь у ребенка? — Анюта тяжело вздохнула. — Врагу не пожелаешь. Круговая засада. Двадцать четыре часа в сутки находишься под артиллеристским прицелом. В школе учителя наседают, дома родители… Никакой жизни.
Анюта горестно обхватила руками коленки, совсем как Аленушка на картине Васнецова, оплакивающая братца Иванушку. Волосы распущены, слезинка на щеке, носик подозрительно красный. Мне отчего-то так стало жалко дочь, что я решила вернуться в Алинину квартиру за тетрадкой. Но было уже без пяти десять, одной выходить из дома в темноту не хотелось — я пошла искать компанию.
Степа уже спала. Она вообще у нас «жаворонок», рано ложится, рано встает. Будить я ее не стала — пусть спит.
Алина лежала на диване перед работающим телевизором. На экран, где прыгала юная певичка, она не смотрела, без интереса листала дамский журнал. То есть отвлечь ее от чего-то серьезного я не могла. Я понадеялась, что она не откажется отвезти меня за тетрадкой.
— Алина, давай съездим к тебе домой, — предложила я.
— Только что оттуда, — не отрываясь от журнала, пробурчала Алина.
— Понимаешь, Аня забыла тетрадь с сочинением, а завтра ее нужно сдать. Ребенок переживает, заснуть не может.
— Да брось ты. Тетрадку забыла, главное, чтобы голова на месте была. Подойдет к учительнице, объяснит. С кем не бывает?
— Ты говоришь так, потому что это не касается твоего ребенка!
— У моего ребенка вообще крыса полтетрадки сгрызла. Ему переписывать пришлось.
После упоминания о крысах я еще больше разволновалась. А вдруг они никуда не убежали и сейчас, в эту минуту, доедают Анино сочинение. Я взмолилась:
— Алиночка, ну поехали? Пять минут туда и обратно. Ребенка жалко.
— Не могу я никуда ехать! — замахала на меня руками Алина. — Кто за ужином уговаривал меня выпить за упокой души Васильева и счастливое избавление квартиры от крыс и прочей нечисти? Как я сяду в нетрезвом состоянии за руль?
И правда, как я могла забыть? За ужином Степа достала домашнее вино и предложила выпить, только не за помин души Васильева и не за избавление от крыс, а за то, чтобы сегодня все Алинины неприятности забылись как страшный сон. И Алину никто не уговаривал, она не отказывалась и с удовольствием поддержала Степину инициативу. А теперь ей лень оторваться с дивана, и она утверждает, что мы ее споили.