Читать интересную книгу Врата изменников - Энн Перри

Начальник ошеломленно уставился на него.

– По меньшей мере, дезинформация может дойти до ушей министров Ее Величества. Боюсь, что это уже произошло.

– Нет, она дошла всего лишь до ушей Лайнуса Чэнселлора.

– Всего лишь? – Лицо Фарнсуорта заметно порозовело. – Да известно ли вам, что он первый министр по делам колоний? Британская империя – это четвертая часть земного шара! Разве вы этого не понимаете? Подобная дезинформированность Чэнселлора может обернуться бог знает чем!

– Ничего не произойдет, сэр, – успокоил его Томас. – Это лишь пустяковая неточность в достоверной информации. Хэзеуэй знает об этом. Будет осведомлен и министр иностранных дел. Без ведома того или другого, а скорее их обоих, никаких действий предприниматься не будет.

– Возможно, – неохотно сдался его шеф. – И все же вы слишком много берете на себя, Питт. Вам следовало бы посоветоваться со мной, прежде чем затевать подобное. Я не уверен, что премьер-министр нас одобрит.

– Если не спровоцировать виновника на немедленные действия, мы едва ли узнаем, кому обязаны утечкой информации накануне подписания договора.

– Это далеко не самое удачное решение. – Помощник комиссара полиции в сомнении прикусил губу. – Я полагал, вы достигнете нужных результатов обычными методами расследования.

Беседа велась в кабинете Фарнсуорта. Он пригласил суперинтенданта для рапорта о ходе расследования. Погода изменилась, и в окно барабанил щедрый весенний дождь. Томас подчеркнуто удобно устроился на стуле, вытянув перед собой ноги. Низ его брюк изрядно промок от воды из-под колес экипажей и кебов, которые, проезжая по лужам, каждый раз обдавали прохожих водой.

Фарнсуорт, хмуря брови, наклонился к нему через стол.

– Знаете, Питт, вы все же допустили парочку досадных ошибок. Но их еще не поздно исправить, – заметил он.

– Не поздно, говорите? – Томас понял его не сразу.

– Вам пришлось действовать в одиночку в довольно враждебной и полной подозрений обстановке, – продолжал его начальник, внимательно следя за выражением лица суперинтенданта. – Вы были незваным гостем, полицейским, случайно оказавшимся в стане дипломатов и политиков, государственных служащих…

Питт недоуменно смотрел на него, готовый уже подумать бог знает что. Но где-то в глубине его сознания уже возникло знакомое интуитивное чувство настороженности.

– Среди них, однако, немало тех, кто готов помочь вам. – Голос Джайлса упал на несколько октав ниже и звучал почти доверительно. И вместе с тем в нем была настойчивость, начальственное назидание и надежда на понимание. – Все это люди более искушенные и знающие, чем вы, проработавший на своем посту всего год, несмотря даже на ваш опыт расследований и метод дедукции. Я вам предлагал это однажды, Питт, предлагаю и сейчас. – Он еще ближе наклонился к подчиненному через стол.

«Узкий круг»! Фарнсуорт уже однажды пытался прощупать новоиспеченного суперинтенданта, как только тот занял место Мики Драммонда. Тогда Томас недвусмысленно отказался, надеясь, что больше попытки не повторятся и все будет забыто. Видимо, он по своему легкомыслию слишком быстро успокоился. Это была непростительная ошибка. Следовало бы знать, что с этим он столкнется еще не раз. Вопрос, увы, не был закрыт.

– Нет, благодарю, – ответил он тихо. – Мои доводы остаются прежними. Уж больно велика цена этой помощи.

Лицо его собеседника стало жестким.

– Вы действуете неразумно, Питт. От вас не потребуется ничего более того, на что охотно готов пойти каждый честный гражданин своей страны. Вы закрываете себе дорогу к успеху, беспрепятственному и своевременному продвижению по службе. – Фарнсуорт еще ближе склонился к Томасу. – При нужной помощи, следует заметить, ваши возможности могут стать неограниченными. Перед вами откроются все двери. Вас оценят по заслугам, а ведь они у вас есть! В ином же случае сами законы общества будут против вас. Вам следует подумать об этом. Не понимаю, как можно не видеть всех преимуществ! – Взгляд темно-серых глаз начальника, требовавший ответа, встретился с полным решимости взглядом подчиненного.

Питт не мог не ощутить силу воли, которая скрывалась за внешне спокойным и приветливым выражением лица Джайлса, и вдруг понял, что тот отнюдь не глуп, как это показалось Томасу вначале. Питт вынужден был признаться, что до сего момента недооценивал этого человека. Раньше он был убежден, что тот занимал высокий пост скорее по праву своего происхождения, а не по способностям. Непонимание, проявляемое помощником комиссара полиции в некоторых вопросах, его неверные оценки ситуаций и событий Питт объяснял ограниченностью его опыта и кругозора, считая, что шеф, видимо, относился к числу людей, неспособных представить себе не только интересы и понятия других классов общества, но и их человеческие чувства. Теперь же суперинтендант был склонен считать, что Фарнсуорту просто не хватает проницательности, чуткости и сострадания к другим, однако отказывать ему в уме было бы ошибкой.

– Вы отдаете предпочтение определенной узкой группе людей, преследующей свои интересы и делающей это за счет другой группы, поступающей так же, – ответил Томас с откровенностью, с какой никогда ранее не говорил с начальством, хотя и понимал, что немало рискует.

За вялым раздражением шефа, однако, чувствовались усталость и разочарование. Видимо, он ожидал от подчиненного большего.

– Я тоже идеалист, Питт, но знаю меру. Если идеализм вступает в противоречие с реальностью, какой в нем прок? Он становится помехой. – Фарнсуорт покачал головой. – Так устроен наш мир. Если вы этого еще не поняли, я искренне удивляюсь, как вам удалось добиться в жизни того, чего вы добились. Вы ежедневно являетесь свидетелем преступлений. Вам известны все пороки и слабости человеческой натуры в наихудших их проявлениях. Неужели вы слепы настолько, что не можете по достоинству оценить высокие побуждения людей, объединившихся во имя добра? Ведь, в конце концов, это делается для всеобщего блага.

Томас хотел было возразить, что не считает цели и мотивы лидеров «Узкого круга» таким уж благом для общества. Возможно, вначале, когда все только замышлялось, намерения были добрыми, но не сейчас, когда они погрязли в борьбе за власть. Обуреваемые желанием любой ценой воплотить в жизнь свои идеи, предвкушая их торжество и ощущая близость власти, в этой возне они давно забыли или просто растеряли многие из своих хороших намерений. Питт, однако, понял, что его возражения не смогут поколебать убежденность Джайлса и приведут лишь к ненужным трениям и конфликтам с начальством. Он промолчал.

И все же у него было такое чувство, будто на какое-то мгновение они с помощником комиссара полиции были близки к взаимопониманию, которое могло бы перейти даже в симпатию друг к другу. Суперинтендант вдруг подумал, что должен ухватиться за это и из моральных и чисто человеческих соображений сделать попытку сближения.

– Дело не в том, насколько справедливыми и благородными являются эти цели, – ответил он медленно. – Как для тех, кто их провозглашает, так и для всех прочих. Я не сомневаюсь, что это принесет пользу многим…

Лицо Фарнсуорта просветлело. Казалось, ему не терпелось тут же вступить в дискуссию, но он все же решил дать Питту возможность закончить свою мысль.

– Главный порок в том, что кто-то решает за всех, что для них хорошо, и делает это, даже никого не оповещая, – осторожно подбирая слова, продолжил Томас. – Да и осуществление этих намерений происходит в глубокой тайне. Если это на пользу – тогда прекрасно; ну а если это совсем не то, что нам всем нужно, и, обнаружив это, мы уже не в силах будем что-то изменить? – Питт, сам не заметив этого, тоже склонился через стол к начальнику. – Когда дело сделано, его уже не поправить и не остановить. Мы не будем даже знать, кого винить или от кого потребовать объяснений. Таким образом, большинство, а вернее, все те, кто не входит в «Узкий круг», лишаются всякого права что-либо решать или свободно выбирать.

Фарнсуорт, хмурясь, с удивлением смотрел на рассуждающего молодого человека.

– Кто же мешает вам стать членом Круга, Питт? Именно это я вам и предлагаю.

– А как быть с остальными, с их правом выбора?

Глаза Джайлса округлились от еще большего изумления.

– Неужели вы полагаете, что каждый, что большинство… – он жестом указал куда-то за пределы своего кабинета, – способно понимать эти вопросы? Более того, принимать решения о том, что разумно, хорошо, полезно и, наконец, что в принципе возможно? Конечно же, вы так не думаете, не так ли? Иначе выходит, что вы предлагаете анархию. Каждый сам по себе и сам за себя. И еще, не дай бог, готовы наделить этим правом даже женщин и детей?

До сих пор Томас обычно действовал интуитивно, поддаваясь внутреннему чувству. Ему не надо было пускать в ход логику и рационально взвешивать свои слова и поступки. Никто до сих пор этого от него не требовал.