class="p1">По пальцам обильно текла кровь. Разжать руку и выпустить меч я не могла уже хотя бы потому, что ладонь была местах в десяти пробита металлическими шипами, которыми ощетинилась рукоять. Но я и не хотела. Он оказался точно таким же заложником чужих слов и абсолютно таким же обманутым, как и я. Он мог легко меня убить, но не сделал этого, даровав нам шанс. А ещё он был невероятно разочарован тем, что я девчонка. А я…
А я сделаю всё, чтобы исправить свою ошибку. Я не собираюсь быть такой же сволочью, как и моя шиза. Я виновата, и это моё наказание. Я вытерплю эту боль. И всю остальную. Я сделаю всё, чтобы искупить свою вину, мой баенкун, Шэри-О-Кан.
Глава 14
Райан
Я стоял в отдалении и мрачно наблюдал, как Дарк, положив грубый огромный дымчато-чёрный меч на колени, разговаривал с ним, как с живым существом, ласкающими движениями поглаживая клинок кусочком замши. Из порезанной по крайней мере в десятке мест ладони обильно текла кровь, но тёмный абсолютно не обращал на это внимания и ни на миг не прекращал своего занятия.
Вот уже почти луну Дарк абсолютно невменяем. С той самой ночи, как он заявился с пробитой рукой и этой огромной железякой, он повсюду таскает это убожество. Он с ним спит, ест, постоянно разговаривает, песни ему напевает… и совершенно не обращает внимания на реакцию окружающих.
Я уже несколько раз говорил по этому поводу с Даром, но он только головой мотал и советовал подождать. Дарион утверждает, что тёмный вскоре образумится. Хотя сам он старается держаться от Дарка немного на расстоянии, впрочем, как и Люцифэ. Но неужели они не понимают, что потакая тёмному, они ничего не изменят?
Пусть мне не особо нравится Дарк, учитывая все его закидоны, но это не значит, что я могу просто стоять и смотреть, как он погружается в состояние тихого безумия, и не пытаться ничего предпринять. Тяжело вздохнув, я направился к тёмному.
— Ты у меня самый красивый, самый лучший, самый быстрый, правда, Шаракан? А ещё самый-самый необходимый.
— Дарк, послушай…
— Да, Райан?
— Я понимаю, что тебя сильно потрепал тот монстр, но…
— Он не монстр, — спокойно возразил тёмный. — Он хороший, правда? — вновь обратился Дарк к мечу.
Я только глаза закатил.
— Давай хоть сменим повязку на руке.
— Не стоит. Это моё искупление.
— Искупление чего? — обречённо поинтересовался я.
— Глупости и слепоты. Если тебе ничего не нужно мне передать, то лучше оставь нас вдвоём.
— С кем это вдвоём?
— С Шараканом, — спокойно отозвался тёмный и вновь принялся за своё занятие.
Нет, я, конечно, понимаю, что многие воины относятся к мечам с большим уважением, дают имена, называют боевым товарищем… Но они не считают мечи чем-то живым! Это же настоящее безумие! Неужели никто этого не замечает? К тому же Дарк пытается тренироваться с этой оглоблей с себя ростом. Выглядит гротескно и крайне удручающе.
После экзамена, когда обнаружили рядом с почти мёртвым тёмным меч, его даже никто поднять не смог. Тот оказался невероятно тяжёл. Скорее всего на него было наложено какое-то защитное плетение от чужих. Абсолютно тупой с виду, он также умудрился порезать всех, пожелавших познакомиться с ним поближе.
В результате, магистр Арион, на себе испытавший все неприятности общения с заговоренной невесть кем и для чего железякой, приказал никому не заходить в круг и наложил на это место защиту.
Чудом же выживший тёмный, не успев до конца выздороветь, сразу же попёрся на поляну и заявился обратно с этой нелепой орясиной. И теперь возится с ней, как с малым ребёнком.
Я предпринял ещё одну попытку. Должен же хоть кто-нибудь раскрыть этому слепцу глаза на происходящее.
— Дарк, над тобой весь лагерь потешается из-за твоей блажи. Меч от тебя никуда не денется, поверь. Но если ты и дальше будешь так упорно пропускать занятия…
— Я всё наверстаю, если возникнет такая необходимость. И хватит столь пренебрежительно отзываться о Шаракане. Уйди, пожалуйста.
— Дарк!
— Уходи, — поднял на меня тяжёлый взгляд тёмный. Я не выдержал и отвернулся. Пару мигов помедлил и нерешительно направился прочь. Дарк упорно не хочет ничего видеть и знать. И те, кто могли бы на него повлиять, отчего-то тоже.
Тёмный сильно изменился после боя в круге. Неужели никто этого не замечает? Чёрная тень, порой выглядывающая из глубин его глаз, всё больше заполняет его сущность. Что она несёт, безумие или просто жестокость, я не мог определить, но знал одно: если она поглотит тёмного, то его ликвидируют как угрозу окружающим. А как достучаться до сознания Дарка или остальных, как объяснить им всю опасность создавшегося положения? Они все будто враз ослепли!
Так и не найдя решения, я пришёл к выводу, что стоит ещё раз попытаться поговорить с Дарионом. Нужно что-то предпринимать, потому что тень в глазах Дарка растёт ужасающими темпами.
* * *
Лика
Я лежала на мягкой траве и бездумно смотрела на россыпь звёзд на небе, фееричной короной окружающих Брио. В последнее время я предпочитала проводить ночи вне палатки, где воздух до неприятия пах моей кровью.
После того, первого раза, когда я завершила ритуал и приняла Шаракана, я больше не чувствовала его эмоций, но упорно, раз за разом, пыталась восстановить наш контакт. Шаракан оказался в абсолютно таком же положении, как и я: брошенный и обманутый, преданный и отверженный. Озлобленный. И теперь мы неразрывно связаны с ним. Как описать состояние, в котором я нахожусь с момента принятия этого меча? Это нечто абсолютно новое и сложно объяснимое словами, когда моя душа стала полнее и в то же время отдала частицу себя другому.
И я, и Дар, и Люцифэ знаем особенность этого меча, от которой у того же магистра Ариона встали бы дыбом волосы. Ведь Шаракан — живой, обладающий своей душой, желаниями и волей. Теперь я частично понимала всю ту степень страданий, на которые он был обречён. Также я теперь осознала, почему даже упоминание об одушевлённых предметах запрещено на территориях Империй. Но даже если хорошо скрывать, то это совершенно не значит, что этого не существует. Также и с одушевлёнными мечами. Сколько тысячелетий пришлось ожидать призыва Шаракану? Мучиться от одиночества, зная, что он мог бы жить более полноценной жизнью? А, дождавшись, встретить полное неприятие?
Я провела рукой по лезвию клинка, не обращая внимания на ставшую уже привычной острую боль от нового пореза. Я должна искупить причинённое моим