— Все это пустяки, — говорила она. — У вас есть более важные дела.
Вскоре я перестала с ней спорить и передала бразды правления женским царством, которое было родным для нее и совершенно непостижимым для меня, в ее руки. Однако потом, когда я набралась опыта, стала принимать самостоятельные решения. Она всегда внимательно их выслушивала и с готовностью выполняла. Только два раза — и это произошло значительно позже — мне пришлось вмешаться и лично разобраться в конфликте. Старая женщина была права. Я еще не научилась отличать несущественные мелочи от серьезных ситуаций.
Все наши врачи, за единственным исключением, приехали из одного московского госпиталя. Все они прошли отличную подготовку, хорошо знали свое дело и работали одной командой. Управляющий же, наоборот, был молодым и неопытным и не имел ни малейшего представления о том, как управлять большим госпиталем.
Главный врач имел неограниченную власть и, хотя в своей области был весьма знающим специалистом, не умел поддерживать дисциплину; его подчиненные, в особенности санитары, вскоре совсем распустились.
Старшая медсестра не должна была работать в палатах, но мне не хватало работы, и чтобы занять себя, я стала помогать в операционной и перевязочной и вначале очень этим увлеклась. Через некоторое время врачи уже доверяли мне сделать сложные перевязки, и ни одна операция не проходила без моего участия. Если ночью возникала непредвиденная ситуация, меня поднимали с теплой постели, и я в накинутом поверх ночной сорочки халате бежала в операционную, дрожа от холода. Потом, когда пациентов стало так много, что пятеро врачей не могли справиться с работой, я по необходимости выполняла несложные операции, к примеру, извлекала пулю или ампутировала палец. Поначалу ответственность меня пугала, но вскоре я привыкла. Иногда мне приходилось делать анестезию, и если у нас было много операций, меня одурманивали пары хлороформа, и я выходила из операционной на нетвердых ногах.
Для нас наступили тяжелые дни. Когда в 1915 году линия фронта передвинулась ближе и нам пришлось увеличить число мест, в госпиталь стали поступать крупные партии раненых. Тогда мы работали днем и ночью без перерыва. Раненые прибывали с фронта в ужасном состоянии — только после двух или трех ванн удавалось смыть с них грязь, накопленную за долгие месяцы пребывания в окопах. Приходилось сбривать им волосы, сжигать одежду. Линия фронта проходила всего в двухстах пятидесяти километрах от Пскова, но раненые, как правило, добирались до нас несколько суток в товарных вагонах без всякой медицинской помощи. Повязки на них затвердевали, словно каменные, пропитывались запекшейся кровью и гноем. Снимать такие повязки было одинаково мучительно как для пациента, так и для медсестры. Следует отметить, что между фронтом к тылом курсировали хорошо оснащенные медицинские поезда, но их всегда не хватало. Мы редко их видели, потому что большинство из них направлялись прямиком в Санкт–Петербург или в Царское Село и останавливались в Пскове только в том случае, если раненым требовалась срочная операция. Приходившие к нам грузовики, заполненные грязью, страданиями и болью, редко показывались в столице, обычно их отправляли в провинциальные города.
В начале войны военное министерство подготовило в Пскове свыше двадцати тысяч коек для раненых, и весь город стал похож на один огромный госпиталь. Все школьные здания полностью или частично отдали под госпитали. Это обстоятельство послужило причиной бесконечных недоразумений и конфликтов со школьным руководством. Кроме того, между военным министерством и Красным Крестом существовала давняя вражда.
Красный Крест был независимой организацией. В его распоряжении находились крупные суммы денег, и он имел возможность оборудовать свои клиники современной техникой, вызывая зависть госпиталей, находившихся в ведении военного министерства. Эти учреждения существовали на мизерные ассигнования, у них было устаревшее оборудование и часто неопытный персонал, которого к тому же не хватало.
Узнав о вопиющих нарушениях в этих военных госпиталях, я вскоре после прибытия в Псков решила заняться расследованием. Поскольку у меня не было официальных полномочий, я могла провести лишь поверхностную инспекцию. Стала наведываться в военные госпитали без предупреждения, стараясь появиться в неожиданное время. По испуганным лицам начальства я могла догадаться, что у многих из них совесть нечиста. Особенно мне запомнилось, как я неожиданно посетила бараки, в которых содержались несколько сотен больных и раненых военнопленных. Мы никак не могли найти дежурного врача. Наконец он прибежал с сонным отекшим лицом. Белье в палатах, а также сами пациенты были грязными; они явно голодали, потому что у всех был истощенный вид. В перевязочной не было и намека на чистоту. Все находилось в таком ужасном состоянии, что я даже забыла о своей робости; я послала за главным врачом и отчитала его со всей строгостью. Я впервые в жизни ругала человека. Главный врач, гинеколог по специальности, так испугался, что начал заикаться.
Проведя несколько таких проверок, я пришла к выводу, что военным госпиталям требуется помощь — пусть даже она будет заключаться лишь в поставке белья и перевязочного материала. Я написала письмо императрице и попросила ее помочь. Ей это было не сложно: она организовала мастерскую в Зимнем дворце и устроила склад белья и медикаментов. Однако ее ответ меня разочаровал. Она намекала, что я вмешиваюсь не в свое дело, что мне следует уделять больше внимания собственным обязанностям. В конце письма она сообщала, что намеревается приехать в Псков — вот тогда она и проверит, насколько точны мои сведения. Таким образом моя первая попытка проявить инициативу оказалась не совсем удачной.
Императрица действительно приехала в Псков, однако ее визит никак не повлиял на ситуацию, сложившуюся в военных госпиталях. Однажды поздно вечером, кажется в ноябре, губернатор Пскова привез мне телеграмму. Он сказал, что следующим утром прибывает императрица Александра Федоровна, но она просила не сообщать мне об этом; она хотела сделать мне сюрприз. Тем не менее мы обсудили детали приема и составили расписание на следующий день, прекрасно понимая, что такой визит не может проходить стихийно, без предварительного плана. Прежде всего из за слабого сердца она не могла сама подниматься по лестнице — ее всегда несли на руках; поэтому необходимо было заранее подготовить людей и стулья.
Я встречала ее на вокзале. При виде меня императрица очень удивилась и расстроилась, что ее сюрприз не удался. По–видимому, она не понимала, что такое событие, как приезд императрицы России в город Псков, не может пройти незамеченным. Прямо с вокзала мы поехали в госпиталь, где нас встречал персонал и ученики церковно–приходской школы во главе со своей директрисой. Императрицу сопровождали две ее дочери и Вырубова. На всех была форма медсестер. Раненые, которым заранее сообщили о приезде императрицы, пришли в замешательство при виде четырех одинаково одетых медсестер. На их лицах было написано изумление и даже разочарование; им трудно было представить, что одна из этих женщин — их царица.