Читать интересную книгу Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим

Чтобы устранить какие-либо разночтения, Сигизмундовна при деятельной поддержке Ираиды, которая еще и Викторовна, произвела рокировку тарелок, и приборов. Теперь не товарищ Копылов восседал слева от меня. Товарищ Копылов был отправлен на место празднуемой дочери, а та сидела рядом со мной и крепко держала мою левую руку.

— Вся в меня! — дребезжащим смешком горделиво похвастался соседствующий справа дед, — Никуда ты, милок, не денешься! И даже не дёргайся! Если Наташка решила, значит, так тому и быть! Всё, Серёга, теперь, точно, наш будешь! — продолжал беспощадно веселиться пьяненький дед, — Ну, чего вылупился, как телок, давай, наливай!

Добротные толстые стены партийно-советского жилого фонда позволяли многое. Поэтому веселье продолжалось еще долго. Оно вспыхнуло с новой силой после того, как деда с бабкой отправили на такси домой. Молодёжь, с разрешения Ираиды Викторовны, сдвинув стол к стене и выключив верхний свет, взялась тиранить магнитофон и проигрыватель. Сигизмундовна под эту сурдинку тоже несколько раз пыталась вытащить меня на паркет. Без всякого сомнения, для реализации легальных и чувственных объятий во время танцев в провокационном полумраке.

Однако я хорошо понимал, что и без того сегодня уже достаточно поизмывался над нервной системой товарища Копылова. А потому на изощрённые провокации его дочери не поддался и лишний раз драконить её родителя не рискнул.

— Хрен с тобой! — плюхнулся рядом на диван ревнивый супруг и не менее любящий отец, — Вези в понедельник мне бумажку на своего друга, так и быть, организую я тебе нужную визу! — скрипя черствым и безжалостным сердцем партийного бюрократа, сдался он. — Но сразу предупреждаю! Обманешь с Матыцыным, я тебя удавлю! И знай, никто, и ничто тебе уже не поможет!

По тону, которым были произнесены эти слова, я понял, что именно так и будет. Удавит!

— Вы, Сергей Степанович, уже не единожды сегодня подвергли меня жесткому и незаслуженному остракизму! — стараясь удерживать покер-фейс, ответствовал я, — С какой-то частью нелицеприятных оценок в свой адрес я даже готов смириться. Но в любом случае, согласитесь, ни идиотом, ни самоубийцей я и близко не являюсь! А, стало быть, свою часть договора я намереваюсь неукоснительно выполнить! Только надо будет подождать, когда товарищ Матыцын додавит прокуратуру и отмажет своего протеже. Вы ведь сами понимаете, что основания для перевода Белоцерковского в статус свидетеля будут высосаны из пальца. Он первый руководитель и главная подпись на платёжках и любых других финансовых документах, это его подпись. Так что пусть они вдоволь поглумятся над соцзаконностью и советским правосудием, тогда вы Матыцына и подсечете! Не сорвётся, как шелковый будет, уверяю вас!

— Наивный ты, Корнеев! — поморщился Копылов, не принимая моего комсомольского задора и приведённых мною аргументов, — Хер ложил Матыцын на соцзаконность и на прокурора! И прокурор, и Матыцын оба они знают, что без согласования с обкомом не утвердит Генпрокуратура на следующий срок этого самого областного прокурора! Поэтому, как скажет второй секретарь обкома, так и будет! А уж своему Первому он как-нибудь, да объяснит и обоснует такое своё решение. Не сомневайся, очень аргументировано обоснует!

Наблюдая, как Наталья Сигизмундовна пытается меня воспламенить, танцуя с кем-то из гостей мужеского пола, я думал совсем о другом. О том я размышлял, что лишь бы не передумал вписаться за улучшение жилищных условий Стаса её почти всесильный отец.

За грехи друга перед законом я уже не переживал. Мерзавцу и подлому шулеру Фесенко нам со Стасом худо-бедно, но удалось помочь. Помочь пробудить его спящую блядовитую совесть. Даже с учетом того, что процесс этого вспомоществования был для Фесенко дискомфортным и болезненным. Но, ничего не поделаешь, за правду всегда приходится страдать. И тем оно лучше, если страдает сам виновный. Как в данном случае Вася Фесенко. В понедельник Наталья его переопросит и вынесет нужное нам со Стасом постановление. Самое главное, что всё будет по-честному и в полном соответствии с действующим законодательством. Потому что этого Фесенко и впрямь, никто не грабил. Так что, по большому счету теперь и лавры нам за раскрытие девяносто три прим не так, чтобы, и нужны! Даже, с учетом несправедливости сложившейся ситуации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но утешает то, что и захребетники-халявщики из ОБХСС тоже обломаются. А пока пусть эти придурки радуются и азартно сверлят дырки для новых звёздочек!

— Чего молчишь, лейтенант? — обернувшись на вопрос к бывшему и потенциальному благодетелю, я увидел в его руках две полные рюмки, — Давай за дочку мою выпьем!

Отказаться я не посмел и предложение принял. Мы, не помню уже в который раз, выпили и закусили.

— Что скажешь, Корнеев? — не отставал от меня товарищ Копылов. — Ты, друг любезный, сделай милость, убеди меня, что твоя авантюра с Матыцыным по моей голове бумерангом не сыграет! Пойми, я к этому своему положению без малого двадцать лет на пузе полз! Такого натерпелся, что и вспоминать не хочется! Противно! А теперь выходит так, что надо всем рискнуть. Или не рискнуть. Чего ты мнёшься, Корнеев?! Не таись! Я же сказал тебе, что будет у тебя виза!

Сквозь хмельной туман разум взрослого человека периодически подавал толковые подсказки. По сути, Копылов был прав в своих пожеланиях некого дополнительного знания. А мои рефлекторные ужимки по части вбитой в подкорку секретности, были маслом масляным. Это следовало признать. Хрен с ним, с этим партийцем, если не в ущерб, то порадую его дозированным откровением. В конце-то концов, у него сегодня праздник, днюха у дочери!

— Ладно, Сергей Степанович! Убедил! — махнул я нетвёрдой рукой, принимая от конфидента очередную рюмку с самоплясом, — Объясню тебе свою уверенность насчет Матыцына. Только и ты дай слово, что перестанешь жало плющить в мою сторону за наши прошлые междоусобные дела. Согласись, что поступил я, хоть и жестко, но всё же справедливо! Нехорошо вы тогда со мной обошлись! Не по-доброму!

Товарищ Копылов держался достойно, но объективно он был пьянее меня. И, в отличие от меня, он в своей голове был один. Но даже с учетом этого обстоятельства, смотрел он в мои глаза почти внятным взглядом. Прав был революционный стихоплёт-развратник. Гвозди бы делать из этих людей…

— Даю слово! — протянул он мне руку, — Ни взглядом, ни словом за тот твой разбой не попрекну! Говори!

Рука пьяного партийца не уступала его руке трезвой. Рукопожатие получилось крепким.

— Дело то я, как и положено, передал в прокуратуру. Но у меня остались на руках два официально оформленных протокола допросов. Плюс собственноручно написанное признание, — начал я излагать фабулу своего проступка, граничащего с самым настоящим должностным преступлением. — Я не настолько наивный, как вы думаете, Сергей Степанович, и прекрасно понимаю, что глубоко похер второму секретарю обкома КПСС советские законы. Однако есть один небольшой нюанс. Из этих протоколов допросов однозначно и без каких-либо разночтений следует, что один из основных фигурантов дела, а равно и товарищ Белоцерковский, являются самыми настоящими педерастами. Махровыми! Как мой банный халат, купленный по блату на ваши деньги. Эти голубки состояли в длительной и устойчивой интимной связи. Кроме того, мне удалось получить от них развёрнутые показания. В том числе, как под чутким творческим руководством главного режиссера областной драматический театр превратился из очага советской культуры в рассадник гомосятины.

Верный ленинец и железный коммунист Копылов с нескрываемым недоверием пучил на меня глаза.

— Корнеев, побойся бога! Не п#зди лишнего! — скорчив брезгливую гримасу, товарищ Копылов потянулся к бутылке. — Слышал я что-то про этих балерунов, но причем тут наш драмтеатр? Быть такого не может!

— Документы, Сергей Степанович! — жестко повторил я, накладывая в свою тарелку крабовый салат, — Любая почерковедческая экспертиза докажет, что там все подлинное! И свидетели указаны. Надо только дождаться, когда товарищ второй секретарь этих вороватых пидарасов отмажет. Тогда мышеловка за ним и захлопнется. ЦК и Политбюро могут, если не всё, то очень многое простить своим наместникам. Любое воровство и любое злодейство. Найдут для того оправдание. А вот вскрывшегося пидорства, на почве которого второй секретарь обкома хищение государственной собственности в особо крупных размерах замял, этого не простят! Калёным железом выжигать станут! Потому что это дискредитация всей коммунистической идеи! И хер удастся умолчать это дело, потому что вражьи голоса такой хай из-за бугра поднимут! Им только дай такой информ-повод! — покончив с салатом, я потянулся за цыпленком табака. На меня не ко времени напал жор.