Читать интересную книгу Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим

— Полностью с вами согласен, Сергей Степанович! — с покорной преданностью во взгляде, перебил я безумно-горячечный монолог своего стратегического спонсора, — Но, ей богу, напрасно вы так перевозбудились! Я действительно хочу вам помочь! Вот, ей богу!

Я быстро перекрестился. Сначала справа налево, а потом и слева направо. Для надёжности и, чтобы наверняка.

А, чтобы как-то сбить товарища Копылова с толку, я в очередной раз решил опереться на многократно испытанную и потасканную старушку-демагогию. И заодно призвать в союзники его идейного кумира. И, по совместительству, родителя вселенской катастрофы российской империи образца 1917 года.

— Как сказал наш незабвенный Ильич, нужно уметь работать с тем человеческим материалом, который есть в наличии! Даже, если это будут самые презренные пидарасы! — завершение крылатой партийной догмы я уже дополнил от себя лично, слегка перефразировав незыблемый ленинский постулат, — Или же, дорогой Сергей Степанович, вы по каким-то причинам отказываетесь руководствоваться ленинскими тезисами? — я с иудейско-калмыцким ленинским прищуром впился взглядом в глаза своего потенциального сродственника.

— Вы, дражайший Сергей Степанович, конечно же, на это имеете полное право! Живём-то мы с вами в самой свободной стране планеты! Но, как правоверный комсомолец и, как советский милиционер, я всё же решительно заявляю, что категорически не согласен с отступлением от священных ленинских принципов!

Уже было шагнувший ко мне со сжатыми кулаками партиец, вдруг застыл, будто бы он наткнулся на стеклянную стену. Как та озлобленная панночка в фильме про чуждого нашей советско-православной идеологии Вия. И рот его, уже криво раззявленный, тоже остался нем. Не смог он вывалить на мою безвинно и не раз уже за сегодня оболганную сущность, сонмища очередных, и, наверняка, нецензурных оскорблений.

Сознание товарища Копылова на какие-то доли секунды беспомощно подвисло. И даже глаза его растерянно забегали. Словно бы он снова оказался на выпускных экзаменах Высшей партийной школы. Без конспектов, шпаргалок, да еще и с похмелья.

— Ты Ленина хотя бы не трогай! — с неуверенным пафосом в голосе, тихо потребовал горкомовец, — Пидарасы, это… они того самого… они и есть пидарасы! А Владимир Ильич, это уж, будь любезен! Это святое! Не смей! — голос наташкиного папа с каждым произносимым им словом креп и наполнялся непоколебимой идейно-классовой твердостью.

Выпускать партаппаратчика из тумана сомнений было рано и небезопасно. Как для собственного здоровья, так и для престижа. Поэтому я последовательно продолжил его приземление ниже линии горизонта.

— Вы просто давно не перечитывали собрание сочинений Владимира Ильича, уважаемый Сергей Степанович! — вежливо, но непреклонно укорил я Копылова, — Именно так там про человеческий материал и написано, уверяю вас! Ленина надо знать, товарищ Копылов! А при вашей должности, знать надо непременно наизусть!

Спорить наташкин отец со мной на всякий случай поостерёгся. Как не стал и продолжать попыток осуществления своих недобрых волюнтаристских намерений по отношению к моему физическому состоянию. Из чего я сделал логичное заключение, что не так уж и твёрдо он знает труды плешивого шушенского затворника.

— Вы просто выслушайте меня, Сергей Степанович! — доверительно и еще ближе, почти по-родственному, придвинулся я к товарищу Копылову, — А уж, как там потом поступить, решайте сами!

С предварительной неопределённостью высказавшись, я отвернулся от своего несговорчивого собеседника. И вновь, с холодной байроновской задумчивостью глядя вдаль, опёрся локтями на балконные перила. Только теперь я ощутил, как струит эфир в лицо, пусть не ночным, но натурально майским прохладным зефиром. Наполненным пьянящими запахами новой изумрудной листвы и нежнейшей пыльцы зацветающих деревьев.

Краем глаза я заметил, что рядом пристроился ответственный квартиросъёмщик данного шикарного балкона. Так же, как и я, доверчиво навалившийся грудью на ограждение.

— Рассказывай! — как бы неохотно буркнул он мне, от недавних переживаний напрочь утратив присущую каждому чиновному функционеру партийную бдительность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не думаю, что стоит прямо здесь обсуждать такие деликатные темы, Сергей Степанович! — я демонстративно покрутил головой по сторонам, — Дом у вас, наверняка, ведомственный, а у здешних балконов и окон всегда есть партийные уши! Или я опять неправ?

— Прав! — коротко и впервые за сегодня согласился со мной старший товарищ, — Пошли за стол, Корнеев, выпьем за здоровье Натальи!

Ступив вслед за хозяином с балкона на паркет комнаты, я заметил, с какой изрядной амплитудой колыхнулись от облегченного выдоха два практически одноразмерных бюстгалтера. Мать и дочь Копыловы вроде бы почти успокоились и с энергичным воодушевлением взялись за столовые приборы. А мы, с третьим, но по ранжиру самым главным членом их семьи, пошли в соседнюю комнату. Которую этот главчлен назвал кабинетом.

Товарищ Копылов достал из книжного шкафа, добросовестно заставленного первоисточниками марксизма-ленинизма, початую бутылку «Посольской». И щедро наполнил из неё кофейную чашку, и ёмкую пузатую рюмку. Явно, служившую в этих стенах коньячным бокалом. Выдвинув ящик письменного стола, он зачерпнул оттуда горсть шоколадных конфет.

— Ну, будь! — кабинетный хозяин звякнул своей рюмкой о мою чашку.

— За здоровье Натальи Сергеевны! — с максимальной почтительностью склонил я голову перед отцом тостуемой.

Выпили и закусили мы практически единовременно. Пережевывая конфету, Копылов выжидающе смотрел на меня. В свою очередь, небрежно скомкав фантик и аккуратно пристроив его в бликующую хрустальной чистотой пепельницу, я вольготно расположился в кресле. Удивившись попутно, что некурящий товарищ держит на своём столе эту самую пепельницу.

— Ты, это, Корнеев.. Ты, понятное дело, ты наглец и мерзавец! Но меру-то знай и особо не хамничай! — вновь наполнив сосуды водкой, по-отечески посоветовал мне гостеприимный горкомовский товарищ. — Ты чего мне рассказать-то хотел? Выкладывай, давай, пока я тебя с лестницы не спустил!

— Да всё, то же, Сергей Степанович! Всё, то же! — послушно протянул я ему навстречу свою кофейную ёмкость, — Хочу научить вас, как на вашего обкомовского недруга Матыцына строгий ошейник надеть! Вместе с намордником! — хмель приятно будоражил мои не столько оперативные, сколько юношеские амбиции.

— Если, конечно вам это интересно! — я с любопытством разглядывал корешки богатой библиотеки, стремясь узреть среди них по-человечески интересные книги. В рядах этой золоченой, но бестолковой макулатуры. Однако, тщетно!

— Скажу вам больше! У меня есть все необходимые для того официальные документы! От которых невозможно будет отмахнуться практически любой проверяющей инстанции. Повторяю, любого уровня и при самой высокой степени её ангажированности! Я готов даже ознакомить вас с этими документами, Сергей Степанович! Но при условии, что вы сначала организуете положительную визу горкома на ходатайство Октябрьского РОВД. На то самое ходатайство, которое будет по поводу выделения жилья для старшего лейтенанта Гриненко.

Ответа я дождаться не успел. Дверь в кабинет без стука распахнулась и в неё стремительно вошла праздничная прокурорша.

— Пап, это какое-то свинство! — Сигизмундовна была возмущена почти настолько же, как совсем недавно кипел её отец, — Мало того, что ты сам ушел из-за стола, так еще и друга моего увёл! Тебе перед гостями не стыдно?! Если ты забыл, папуля, то я тебе напоминаю, что сегодня у меня день рождения! — губы расстроенной обличительницы мелко дрожали, а её глаза подозрительно блестели.

— Всё, всё! — виновато засуетился верный ленинец городского масштаба, который еще минуту назад был твёрже корунда, — Признаю, солнышко, виноват! Забирай своего гостя! И я тоже сейчас за стол вернусь!

Восприняв слова отца буквально, именинница зацапала мою руку и потащила меня в залу. Похоже, что моё мнение и право на собственную плоть никого в этом доме не волновали.