Читать интересную книгу Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова

— Послушай, друг, — говорил ему Пьер, — над твоим сердцем властвуют злые демоны. Успокой его, и ты по-другому почувствуешь мир. Нельзя жить только ненавистью.

— Разве можно примирить ветер с огнём, море со скалами? Нет. В моём сердце царствуют не демоны, а справедливость. И успокоится оно только тогда, когда свершится правосудие. Если ты думаешь, что время сотрёт следы обид, то ошибаешься. Месть — это блюдо, которое едят охлаждённым. Чем дольше ждёшь, тем сильнее желание обратить назад зло, которое тебе причинили.

Воинственная настроенность Анри нашла отклик в душе начальника гарнизона Монсегюра Пьера Роже Мирепуа. Отчаянный юноша был принят в ряды защитников крепости. Оруженосцем его стал Мигель. Мальчишка гордился новым статусом и ни на шаг не отходил от своего кумира.

Если Монсегюр жил в относительном спокойствии, то жители Тулузского графства ежедневно принимали на себя удар инквизиционного трибунала. Каждое воскресенье там зачитывались длинные постановления и списки осуждённых на покаяние, количество которых еженедельно переваливало за сотню. Создавалось впечатление, что в Тулузе почти нет добропорядочных католиков и весь город пропитан ересью.

В Монсегюр поступали тревожные вести.

«В первое воскресенье Рождественского поста осудили на покаяние сто двадцать человек, половина из них были женщины. Некоторые осуждены были лишь за то, что встречали еретиков у своих знакомых; другие за то, что принесли из Константинополя какие-то священные пальмовые кресты и носили их на платье. В следующее воскресенье обратили сто четверых, из них одну женщину, за то, что она два раза имела несчастье видеть еретика. Вслед за этим девяносто и ещё пятьдесят человек… Для дня Спасителя было осуждено двести четыре человека. А сверх того отправленные с нарочной целью доминиканцы осудили в Монпелье и в Альтамонте по двадцати одному, в Кастельнове — одиннадцать, а в Муссаке — восемьдесят восемь человек…».

За несколько недель жертвами инквизиции стало более семисот человек.

Своими судилищами инквизиторы вызвали в народе такую ненависть, что того и гляди могло грянуть восстание. Граф Тулузский Раймонд VII не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы вернуть себе былые владения и укрепить пошатнувшийся авторитет перед согражданами. Графу нужны были союзники. В апреле он выехал в Аженуа, чтобы встретиться с графом де Ла-Маршем, владельцем графства Пуатье. Подданные де Ла-Марша так же ненавидели французов, как и провансальцы. Переговоры прошли успешно. Из Аженуа граф Тулузский направился обратно к себе в столицу. По дороге ему сообщили, что Ла-Марш поднял восстание. С радостью в сердце Раймонд VII въехал в Тулузу, где тут же созвал всех знатных феодалов Лангедока. Граф Фуа подписал с Раймондом Тулузским акт клятвенного союза. Другие вельможи — графы Комминг, Арманьяк, виконты Нарбонны, Лотрека, депутаты Альби и другие — обещали графу Тулузскому своё содействие.

Все приготовления к восстанию граф проделывал тайно. Инквизиторы не опасались опального государя Тулузы. Более того, они получили от него бумагу с отречением от друзей, причастных к ереси, и с обещаниями всяческого содействия инквизиции. Ненавидя французов, отнявших у него родовые земли, граф, тем не менее, не хотел ссориться с Церковью. Вначале надо было восстановить свои прежние права, а потом уже пересматривать отношения с инквизиторами. Сейчас главное — воспользоваться назревшим недовольством подданных и выгнать французов со своей земли.

Весна стояла в самом разгаре. Всё утопало в бело-розовом кипении цветущих садов. Упоительные запахи кружили голову. Высоко в горах пахло гвоздикой, чабрецом и лавандой. В низинах воздух наполнился ароматами кориандра, черешневых, грушевых, яблоневых цветов. Бесконечные виноградники зелёным ковром устилали равнины. Тёплый весенний ветер шевелил молодые бархатистые нежно-зелёные листья на лозах, и издали казалось, будто по изумрудному морю разбегаются волны. Природа возрождалась, играла… В виноградниках стоял пчелиный гул. Просторные луга пестрели разнотравьем, под каждой былинкой кипела жизнь. Стоило шевельнуть траву, как десятки кузнечиков с треском устремлялись ввысь, испуганно вспархивали крошечные мотыльки. Солнечный свет играл на их полупрозрачных крыльях, окрашенных в самые невероятные цвета, создавая иллюзию живого фейерверка. Весна! Она очаровывала прозрачностью воздуха, шелестом ручьёв, завораживала началом нового дня. Ранним утром над долиной поднимался тёплый туман, превращая всё в зыбкий мираж, а затем первые лучи солнца алмазными искрами вспыхивали на подёрнутой росой листве. Прекрасная весна! Долгожданная весна! Жители Лангедока дышали полной грудью, наслаждались теплом и солнцем. Буйство красок, запахов и звуков, наступившее после слякотной холодной зимы, пробуждало в душе трепет и восторг…

Наступал праздник Вознесения. Во всех уголках Лангедока священники проводили предпраздничные богослужения и рассказывали прихожанам о евангельских событиях, связанных с последними днями пребывания Христа на земле. О том, как накануне праздника еврейской Пятидесятницы ученики Христа возвратились из Галилеи в Иерусалим, а в сороковой день Христос явился апостолам и, выведя их из города на гору Елеонскую, повелел не отлучаться из Иерусалима. Он произнёс обетование о ниспослании Святого Духа, а затем, благословив апостолов, вознёсся на небо. Апостолы поняли, что Христос после этого уже не будет видим на земле в телесном виде, как это было до и после Его Воскресения…

Провансальцы, готовясь к торжественному дню, пребывали в приподнятом настроении. А может быть, это действовала весна, проникая в потаённые уголки души ожиданием каких-то радостных событий. Мир, казалось, возрождался заново, становился по-новому прекрасным и удивительным.

На второй план ушли разговоры о судилищах, чинимых инквизиторами, о жестоких расправах над еретиками. Стали поговаривать, что ожидается второе пришествие Христа. Якобы придёт Спаситель и восстановит справедливость, примирит людей и наконец наступит всеобщее благоденствие. Уверовавшие в пришествие убеждали сомневающихся, говорили, что сии речи они слышали от уважаемых людей, а те, в свою очередь, от праведных монахов или отшельников. Ну а как не верить праведникам?

Особенно сильно эти слухи распространились среди тулузцев. И на то были веские причины. Их бывший государь, Раймонд VII, заметно переменился. Его было не узнать. Раньше, хмурый и печальный, он проезжал по улицам Тулузы никого не замечая. Теперь же гордо сидел в седле, улыбался прохожим, выглядел весёлым и добродушным. А мучители тулузцев, инквизиторы Арнальди и Стефан, накануне праздника Вознесения покинули город, отбыв в область Ларагуэ.

Горожане перешёптывались:

— Уехали, видно, поняли, что их дела не благословлялись Богом.

— Да-да, — вторили другие, — это праведные люди раскрыли им глаза о великом плаче нашей земли. Арнальди и Стефан боятся второго пришествия. На самом деле они направились в Пруллианский монастырь. Там они запрутся в кельях и будут просить Господа о прощении. А в Ларагуэ они будут проездом, только отпразднуют праздник Вознесения.

— Неужели хищный волк примет вид смиренного агнца? — вопрошали сомневающиеся.

— Раскаялись, вне всяких сомнений, — убеждали те, кто верил в пришествие. — Тучи миновали. Скоро над всем Лангедоком вновь засияет солнце. Даже наш государь граф Раймонд стал другим.

Уж больно сильно провансальцы желали мира и спокойствия, потому и надежда их на второе пришествие крепла с каждым днём.

Однако Арнальди и Стефану не было никакого дела до чаяний тулузцев. И ехали инквизиторы вовсе не в Пруллианский монастырь, а целенаправленно в Ларагуэ. И не для того, чтобы пышно отпраздновать праздник Вознесения. Они ехали карать жителей за ересь. Помимо инквизиторской миссии у Арнальди была и миссия тайная. Долго он ждал известий от своих лазутчиков, отправившихся по следам катара в Святую землю. И именно здесь, в Ларагуэ, он должен был получить наконец важные сведения, касающиеся местонахождения Ковчега Завета.

Сеньор Альфаро, поставленный графом Раймондом VII управлять областью Ларагуэ, только что вернулся из Тулузы, где присутствовал на тайном собрании вельмож, устроенном их государем графом Тулузским. Альфаро был в приподнятом настроении: дела у Раймонда VII складывались как нельзя лучше. Все друзья графа, в том числе и он сам, объявили о своей преданности и готовности к восстанию. У каждого из них французы отобрали если не все земли, то значительную их часть, и теперь в очередной раз можно было попытаться свергнуть ненавистных завоевателей.

В таком вот чудесном настроении он и въехал в свой замок Авиньонет. Однако радость сеньора Альфаро оказалась недолгой. В тот же день ему сообщили, что инквизиторы Арнальди и Стефан со своей свитой выехали из Тулузы и направляются в Ларагуэ, чтобы вершить инквизиторский суд. Новость была ошеломляющая. Альфаро не был готов к такому. Он прекрасно знал, что творилось в Тулузе, сколько людей подвергли церковному судилищу, сколько костров пылало. Неужели и на его земле может твориться подобное? Нет, он этого не допустит. К тому же Альфаро и сам был не без греха — свободно общался с еретиками и имел в друзьях самого отчаянного борца за свободу, Пьера Роже Мирепуа. Было яснее ясного, что первым, кого вызовут инквизиторы в трибунал, будет он сам.