Мало смелых осталось в пригороде. Совсем худые настали времена. Воров в законе отстреливали, как простых депутатов, «авторитетов» взрывали, как попкорн. Пришел, воровато озираясь, тот «авторитет». И золото его куда-то подевалось, и перстни-наколки, и гонор. Рассказал, что совсем вытеснили отморозки наших из столицы.
Старый дед поднялся со скамейки. С Ульяновым от полиции в опломбированном вагоне сматывался. С Камо банк брал. С Феликсом имущество кулаков экспроприировал. С самим Джугашвили сидел за бандитизм. Сунул растопыренные пальцы в кастет — не попал. Поднял заточку, не удержал и уронил себе на ногу. Достал обрез времен коллективизации, но не смог даже передернуть затвор. Сел он снова на скамейку и смачно выругался.
И тогда бросил Мальчиш-Кибальчиш клич по «качалкам»:
— И отцы наши головы сложили, и деды. За нашу территорию воевали, против жадных буржуинов. Хватит нам палки кидать и сосалки сосать по подворотням. Негоже нам, мальчишам, по норам отсиживаться.
И много за ним пошло. Даже Мальчиш-Плохиш услышал песню «Мы смело в бой пойдем…» и допел «И я за вами». Но, услышав «И как один умрем», тихо отстал от толпы: «Идите сами».
А Мальчиш-Кибальчиш круто взялся за дело. В считанные дни приезжая банда была расстреляна, похоронена, эсгумирована, расчленена, кремирована… Молодым неведома была пощада. Жадные буржуины, понявшие было голову в неразберихе, были обложены еще большей данью в целях компенсации потерь.
А в это время Мальчиш-Плохиш понял, что остался без сладкого и отправился прямо в логово буржуинов. Там он рассказал, что у Мальчиша-Кибальчиша нет никаких связей ни в милиции, ни в прокуратуре, ни даже в депутатском корпусе. И всего-то их осталось — кот наплакал. Обрадованные буржуины заложили банду в РУОП и она была в один день вся повязана. Мальчиш-Плохиш получил свою корзину «Сникерсов» и бочку «Марса», а Мальчиш-Кибальчиш — вышку. Милиция получила награды, и обложила буржуинов еще большей данью. На вполне законных основаниях.
Мораль: зло наказано, но все осталось по-прежнему.
Буратино
Папе Карло не платили пенсию уже третий месяц. В доме не было горячей воды и отопления целый год. Папа Карло нашел полено и понес его домой, чтобы сварить обед. Дома полено стало прыгать по полу и наотрез отказалась лезть в «буржуйку». Тогда Карло взял нож и принялся за работу. Получился неплохой человечек, только пальцы у него были растопырены. Когда Папа Карло попытался их выровнять, он услышал:
— Ну ты, козел, ты на кого наехать решил? Ну-ка спрячь перо, пока я тебе шмаль не сотворил.
Пока Папа Карло приходил в себя, человечек ткнул своими пальцами во все, что только можно, в том числе в очаг, который оказался нарисованным.
— Блин, куда я попал! А еще «папа»!
— Учится тебе надо, сынок. Для начала возьми вот азбуку бандита, ты должен знать ее назубок — новый Уголовный Кодекс.
— Улица всему научит. А от ментов отмажемся.
После этого человечек отправился на улицу, где быстро обнаружил двоих мелких бандитов — кота Базилио и старую лису Алису. Базилио был котом еще тем — карманником под личиной слепого, а Алиса торговала тем, что всегда было при ней. Буратино развел пальцы веером и сказал, что он пока на мели, но если в округе есть кто-нибудь, на кого можно наехать, то крупный куш им обеспечен.
В округе был только один такой тип — Карабас-Барабас, коммерсант, работающий в сфере шоу-бизнеса. Банда привязала его ноги к батарее, а бороду — к бамперу его же «Мерседеса». Когда Буратино слегка дал газу, из Карабаса-Барабаса вывалилось несколько золотых. Уходя, Буратино прихватил девку Карабаса-Барабаса, которая ему приглянулась.
Однако Мальвина отказалась от непристойных предложений Буратино, так как боялась заноз. Несчастья следовали одно за другим. Чурка-Буратино вложил все золотые в финансовую компанию, но в одну ночь прогорел. А тут еще Мальвина с помощью своего любовника Пьеро заложила банду полиции. Таким образом непотопляемый Буратино угодил за решетку.
Папа Карло вспомнил свои старые связи, дал кому надо, нажал там, где надо и выручил Буратино. А Буратино обнаружил, что за старым очагом у него есть собственный бизнес: он сделал Алису и Базилио звездами эстрады и гребет сейчас бешеные деньги.
Мораль: новое поколение выбирает бабки.
Три поросенка
В детстве они были ужасными грязнулями, за что и получили соответствующие прозвища. Ниф-Ниф — потому что любил говорить, что «НиФига», Наф-Наф — потому что любил говорить, «НаФига это нужно». Нуф-Нуф — не от того, о чем вы подумали. Просто он любил нюхать кокаин и частенько втягивал в себя воздух, сжав пятачок.
Братья были коммерсантами в разных областях и имели солидные капиталы. Прошла весна коммерции, наступило лето. Нуф-Нуф заметил признаки возросшего интереса криминальных структур к себе и предложил братьям совместно уйти под солидную «крышу».
— Нафига это нужно, — сказал Наф-Наф, — сами справимся.
— Нуфспомните меня, когда будет поздно, — предупредил Нуф-Нуф.
— Нифига, прорвемся, — беспечно ответил Ниф-Ниф, и два брата продолжали весело резвиться по малозасеяным коммерческим полянкам леса.
А в это время самый крупный волк брал контроль над лесом. Неподчинившихся он просто съедал. Дошла очередь и до Ниф-Нифа. У Ниф-Нифа был огромный офис в центре леса и не заметить его было трудно. Волк пришел в его расфуфыренный кабинет и просто спросил, под кем он работает.
— А ниф под кем.
— Отлично, — широко улыбнулся Волк, — считай это «пробивкой». Будешь платить мне 20 % от прибыли. Не той, которую ты сообщаешь в своем балансе, а в десять раз больше.
— Нифига, — ответил Ниф-Ниф, — очисти помещение, — и посмотрел назад, на своих охранников. Но взгляд его наткнулся на пустое место. Охранники исчезли, побросав помповые ружья, бронежилеты, пятнистую форму и прочие признаки «крутизны». В отличие от Ниф-Нифа они были не дураки и предпочитали не связываться с блатными.
Волк улыбнулся еще шире, так что явственно обозначились клыки:
— Ты меня, старого волка не уважаешь? Будешь платить 30 %. Первый взнос — завтра. Не будет — готовь молоток для отбивных.
Назавтра Ниф-Ниф был уже у своего брата, Наф-Нафа. Наф-Наф исправно платил все налоги, а остаток прибыли — местной милиции. Милиция выставила у него несколько постов с автоматами, провела тревожную кнопку и вообще любила его, жаловала и доила почем зря.
— Нафига ты теневик? — спросил он брата. Неучтенный нал — основа для криминала. Ничего, Нафаляем ему нафиг. Моя милиция — меня бережет.
Назавтра Волк пожаловал к братьям. Его уже ждали крутые львы из местного РУОП. Волка повязали и отправили в предварилку. При обыске у него обнаружили пистолет, гранату, пулемет и наркотики. Однако на следующий день его отпустили за отсутствием состава преступления. Все улики таинственно исчезли. Наф-Нафу позвонил сам начальник отделения и сказал, что Волк — уважаемый гражданин, ничего за ним не числится. И вообще посоветовал с такой крупная фигурой договориться по-хорошему.
— Нафиг я содержу все ваше отделение! — хрюкнул Наф-Наф и бросил трубку.
В течение недели у Наф-Нафа сгорел офис, склад, взорвалась машина, арестовали несколько крупных грузов на таможне и пр. Запахло жареной свининой. Милиция разводила руками и симулировала активную работу. А в конце недели пришел Волк и, ласково скалясь, попросил 40 %. Братья отправились к Нуф-Нуфу.
Нуф-Нуф встретил их в скромной землянке. Он был воротилой не мельче братьев, но предпочитал не высовываться.
— Нуфигли пришли? — спросил он поросят.
— Нафиг, волк достал, — потупившись, — ответил Наф-Наф.
— Нуфедь говорил же вам! Это какой Волк?
— Да нифсе ли равно? — добавил Ниф-Ниф.
— Нуфсе не так просто. Наверное, из молодых, да ранних, — задумчиво сказал Нуф-Нуф сам себе, сыпанул добрую порцию кокаина на пятачок и шумно сделал «Нуф-Нуф». После этого радостно хрюкнул и стал куда-то звонить.
Нуф-Нуф имел старую, надежную «крышу», которой исправно платил. «Крыша» выслушала его и назначила Волку «стрелку». Там Волку вежливо объяснили, что он зарвался и посягнул на чужую полянку. Кусок был лакомый, но до склоки дело не дошло — не те были времена.
В результате сейчас тройка работает вместе и вместе платит «крыше» 15 %.
Мораль не на, о которой вы подумали. Мне лично более симпатичен Наф-Наф. Но в лесу — волчьи законы.
Золушка
С Золушкой вообще все было не в струю. В «желтой» прессе было несколько версий происшедшего. Типа так: