действительно не хотелось повторять слова капитана. — В общем, он мне не поверил. Мол, выдумал я всё… нападением на меня другое отделение милиции занимается, он себе его забирать не хочет, чтобы «висяков» не плодить, насколько я понял. Ну а убийцу Ирки ищут… он так сказал. Среди кого — неизвестно. И сколько будут искать — тоже неизвестно. Про приятелей этого Боба я спрашивать не стал, но что-то сомневаюсь, что их хотя бы на ночь в КПЗ заперли. Как-то так…
Честно говоря, я был немного разочарован разговором с капитаном Соловьевым. У меня сложилось впечатление, что все мои догадки ему очень не понравились; причин он не назвал, но я подозревал, что в этом как-то задействованы, например, родители Михаила. Они могли отвалить серьезную кучу бабла за своего отпрыска, а арестовывать одного Лёху следователь посчитал излишним. В итоге самые очевидные подозреваемые никакими подозреваемыми не были, оперативники, как в сказках, искали незнамо что и кого. Дело об убийстве какой-то там приезжей студентки пролежит сколько-то там лет, потом его закроют и отправят в архив — и на этом всё закончится. При этом я понимал, что обвинять следователя во взяточничестве бессмысленно — фиг чего докажешь.
К тому же он мог всё это провернуть и по собственной инициативе, чтобы не превращать дело в нечто громкое. Возможно, через месяцок договорится с местным алкашом, тот заявит, что совершил убийство в состоянии сильного душевного волнения — например, после того, как Ирка как-нибудь обидно обозвала его — и отправится этот алкаш по статье сто четвертой УК РСФСР на принудительные работы года на два. Преступление раскрыто, следователю слава, алкаш через два года возвращается к своей обычной жизни — в общем, все счастливы.
Я даже грешным делом подумал, что этот товарищ капитан с удовольствием взял бы на роль алкаша меня — ведь именно у некоего Егора Серова имелся мотив не любить означенную студентку, а также возможность нанести ей смертельный удар ножом. Я не исключал, что только небрежное упоминание во время опроса Комитета госбезопасности заставило Соловьева проявить разумную осторожность.
Впрочем, я мог и накручивать себя — в конце концов, следователь действительно мог заблуждаться относительно судьбы Боба и искренне верить, что я спутал его с каким-то другим человеком.
— И что дальше? — спросил Александр Васильевич.
— Понятия не имею… думаю, для нас особо ничего не изменилось. Дождемся отмены этого чрезвычайного положения, отвезем Елизавету Петровну обратно на дачу, а сами разъедемся по своим делам. Ну а ближе к осени вернемся и будем думать, — я немного помолчал и добавил: — Но какую-нибудь палку надо завести, чтобы дверь на ночь подпирать. Кажется, у соседа, у Алексея, была подходящая. Лишнее отпилим — пила-то имеется.
* * *
— Ал, а ты не знаешь, почему Боба отправили служить под Архангельск? Вроде бы у него родители непростые, могли бы и побеспокоиться о сыне… тут в Москве и в округе полно самых разных воинских частей, туда бы определили.
Эта мысль пришла мне в голову только что и я сразу её озвучил. Делать нам было особо нечего, потому что телевизор вернулся к какому-то усеченному варианту программы понедельника, в которой и в обычные времена не было ничего увлекательного. Иногда телевизионщики пускали повторы интервью Долгих, но не целиком, а какие-то избранные места, но в целом они показывали то, что привыкли — например, детский фильм какой-то среднеазиатской киностудии «Расставаясь с детством», в котором речь шла про борьбу подростков с жуликами и ворами. Смотреть это было невыносимо, поэтому я прихватил с полки томик Беляева с «Головой профессора Доуэля» и «Звездой КЭЦ» — и завалился на диван. Алла тоже ушла с кухни вслед за мной, но ложиться не стала, а уселась за стол, чтобы ещё раз проверить свои переводы.
— Нет, — она помотала головой. — Я даже и не интересовалась, где он служит. А тут Архангельск, тайга, медведи… брр!
— Да, медведи-людоеды, — немного подлил я масла в огонь.
— Егор!
Я рассмеялся и попытался увернуться от брошенного в меня ластика — но очень неудачно. Лопатка опять заныла и я зашипел.
— Больно? — забеспокоилась Алла.
— Скорее, обидно, — улыбнулся я, хотя эта улыбка далась мне нелегко. — Надеюсь, эта фигня быстро заживет, а то у нас в горах с одной неработающей рукой делать нечего. Хорошо, что у «Победы» переключатель скоростей на руле…
В прихожей опять раздался звонок телефона.
— Как Смольный какой-то, — сказал я. — Жили же спокойно, а тут один за другим. Надеюсь, это не про нашу душу.
Но я ошибался.
* * *
Дверь в комнату мы не закрывали, и Елизавету Петровну я увидел ещё в коридоре — и начал вставать, бросив Беляева на диван прямо в открытом виде. Заметил, что Алла слегка поморщилась — и поспешил исправиться: аккуратно закрыл книгу, запомнив номер страницы. И даже пробормотал что-то вроде извинения.
— Егор, это снова тебя, — сказала бабушка. — Какой-то Алексей.
Мне на ум пришел только тот сосед, который огрел Родиона доской — да и то лишь потому, что про эту доску я вспоминал буквально с полчаса назад. Но у него не было никаких причин звонить мне по телефону — при нужде ему проще дойти до нашей квартиры.
— Сейчас… — ответил я, надевая тапочки. — Иду, иду…
— Это кто? — спросила Алла.
— Понятия не имею. Но надеюсь, что он представится чуть более развернуто.
Отказываться говорить с незнакомым человеком я не собирался. К тому же это мог оказаться кто-то знакомый, которого я по какой-то причине забыл.
Я взял лежащую у аппарата трубку, прижал её к уху и как можно суровее сказал:
— Алло! Егор слушает.
— Привет! Тут такое дело… встретиться надо бы… я на той скамейке ждать буду, где мы тебя, ну, в самый первый раз…
Я на мгновение впал в настоящий ступор. Незнакомым Алексеем оказался вполне известный мне Лёха из банды Боба — и он был последним человеком, от которого я ждал звонка.
— Хорошо. Минут через десять буду, — сказал я.
И тут же положил трубку.
Глава 18
Стукачам тут место
— Егор, что случилось?!
Я поднял голову. Алла сидела на диване и с сильной тревогой на лице глядела на мои сборы. Я переоделся — натянул джинсы и одну из купленных вчера рубашек, надел свою весеннюю куртку, поскольку на улице всё ещё не ощущалось летней жары. А потом вытряхнул из сумки на стол все собранные для перевода в МИРЭА документы и положил на их