Адрусу хотелось дружить с людьми, хотелось верить людям, хотелось быть обычным мальчишкой, пусть даже обугленным смертью и невзгодами.
Звереныш не верил никому. Он знал, что весь мир против него, весь мир хочет помешать ему выполнить задачу, весь мир хочет его убить. И нужно быть сильным, жестоким и осторожным.
Звереныш был сильнее Адруса. Он «выпускал» Адруса тогда, когда нужно было общаться с людьми, разговаривать с настоятелем, создавать видимость нормального человека. Хитрый Звереныш понимал, что если со стороны он будет выглядеть совсем безумным – никто и никогда не допустит его до Императора. А раз не допустит – значит, он не сможет того уничтожить. Как не сможет уничтожить всех, кто довел его до такой жизни.
Две личности Адруса-Звереныша со временем не только не сливались друг с другом, но все больше и больше разделялись, и через некоторое время Адрус стал замечать у себя привычку мысленно разговаривать сам с собой. Ведь единственный, кому мог доверять Звереныш, был Адрус, и единственный, кому мог доверять Адрус, – был Звереныш. Так с кем им еще говорить откровенно?
Обе личности имели общую память, но на основе тех же воспоминаний могли совершать противоположные действия. Зло, которое творили хозяева Адруса – над ним, над другими, мог вытерпеть лишь Звереныш. Учиться, контактировать с окружающими – это для Адруса.
Два «близнеца» в одном теле, две личности, одна из которых создана разумом человека, решившего не сдаваться смерти. Ведь выжить Адрус мог только так.
Атрап не смог понять двойственной сути Адруса, а тот, под контролем хитрого и недоверчивого Звереныша, не выдал всю информацию до конца. Да, Атрап чувствовал приязнь Адруса, но он чувствовал именно Адруса, но не Звереныша, отдавшего тело своему светлому «я».
Свои способности Атрап заметил еще в детстве, когда однажды после беготни, после догонялок, увидел над братом дымку, цветные сполохи, покрывающие того с ног до головы. Само собой, мальчишку это заинтересовало, он попытался узнать, что это значит, но был встречен недоуменным взглядом брата: «Какие краски? Какой свет? Ты спятил?» И парнишка прикусил язык – кому нравится, когда его обвиняют в том, что он сошел с ума? Все бы ничего, но… Атрап начал видеть это зрелище чаще, картинка становилась все четче, и однажды юноша решил – нужно выяснить все, что можно, все, что наука знает об этом свечении, и о способностях, которыми обладают те, кто видит это самое свечение.
И он прочитал все, что мог. Нашел всю доступную информацию, осторожно, стараясь не выдать себя, расспросил всех магов, которых знал.
К двадцати годам Атрап уже умел воздействовать на ауру человека. И делал это так осторожно, так мягко и тонко, что тот, кого он касался, не мог этого заподозрить.
Причуда судьбы, прихоть Создателя – человек с уникальными способностями, маг, который слышал эмоции людей, умел воздействовать на сознание, родился в семье потомственных дворян, никак не относящихся к научному сообществу и не желавших, чтобы в их семье появился лекарь. Да и лекарь-то он был не совсем обычный, или, вернее, совсем не обычный.
Да, Атрап мог излечивать болезни. Но, как оказалось, без заклинаний, снадобий, Атрап хоть и мог лечить людей, но… эффект от лечения был внешне очень слабым. Процесс продвигался медленно и не шел ни в какое сравнение с могучей работой заклинаний обычных магов вроде Дондокса.
Однако выяснилось некое обстоятельство – новоиспеченный маг мог делать то, чего не мог никто другой. И это была не только способность чувствовать эмоции собеседника. Атрап мог лечить душевные болезни, подправляя ауру касанием руки.
Как он это делал, как происходил процесс – не знал ни сам Атрап, ни те, кто писал умные книги по магии. Но факт оставался фактом – стоило ему коснуться ауры больного, как человек, который только что грыз руки, рычал, пускал пену в приступе безумия, успокаивался, и через несколько минут наступало просветление. А если подобные сеансы провести пять-шесть раз подряд – безумие уходило навсегда.
Атрап практиковал такое лечение, но редко, осторожно, обставляя его под лечение молитвой. Считалось – настоятель школьного храма настолько благочестив, что Создатель слышит его молитвы и вылечивает безумцев.
Впрочем, благочестие не мешало настоятелю брать за свою работу приличные деньги. А почему бы и нет? Если в дворянском семействе есть больной на голову наследник, они отдадут все, что попросишь, чтобы излечить родное чадо.
Увы – то ли больных наследников в дворянских семействах было не так уж и много, или безумие считалось у дворян нормальным явлением, но обращались к услугам Атрапа не так уж и часто, так что большого капитала он не сколотил.
Опять же – много денег уходило на себя, на удовольствия, отказываться от которых Атрап не хотел. Хорошее вино, вкусная еда, дорогие женщины – все это стоит много денег. И тем больше задолжал ему Император, лишивший Атрапа всего, что тому полагалось по праву наследования…
С некоторых пор Атрап не без основания подозревал – над ним довлеет проклятие его фамилии. Род Сетулькаров отметился в истории как один из тех, кто активно участвовал в «Весеннем заговоре», после которого казнили около пяти сотен заговорщиков, в числе которых были представители трех самых влиятельных семейств Империи. Кому хочется, чтобы его заподозрили в организации нового заговора, если примет в своем доме последнего из отпрысков семьи бунтовщиков? Атрап чудом уцелел после той резни, и только потому, что к тому времени принял сан священника. Вообще-то его готовили на должность главы Храмового Управления, но… не вышло.
Лечение Адруса проходило с точки зрения Атрапа довольно успешно. Те несколько сеансов, что провел настоятель, подправляя ауру, дали парню спокойствие, уравновешенность. Он теперь не дергался, как безумный, едва не впадая в припадочное состояние. Его лицо, на удивление красивое, чистое, похожее на лики посланцев Создателя, как их описывают в сказаниях и рисуют на стенах храмов, до лечения жило своей жизнью – одна половина лица время от времени подергивалась, кривилась, отчего лицо становилось страшным, безумным, глаз косил куда-то в сторону – сумасшедший, да и все тут! После лечения такого безобразия больше не было, парень стал гораздо общительнее, веселее, и настоятель провел с ним много приятных минут, разговаривая обо всем на свете.
Единственное, чего не смог добиться Атрап, – снять блок, который препятствовал Адрусу по его желанию впадать в боевое безумие. Как и раньше, это происходило только тогда, когда Адруса оскорбляли, обижали или нападали на него. Впрочем, и тут появился кое-какой прогресс – запустить процесс он не мог, а вот остановить – запросто. Теперь Адрус мог контролировать свое боевое безумие и не отвечать на оскорбление смертельным ударом. Это было очень хорошо, – если отвечать смертью на любое оскорбление, от кого бы оно ни исходило, – зачем такой телохранитель? Или тайный агент… Зачем неуправляемый боец Корпусу Псов? Ведь он может убить любого человека, который скажет ему что-то неприязненное, оскорбительное, и всем известно – дворяне никогда не заботятся о чувствах тех, кто ниже их по рангу. Кто может быть ниже по рангу, чем раб? Или бывший раб. А Псы – бывшие рабы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});