– Да ясно все, я теперь понял, – Лебель вздохнул. – Магия. Это сильнее цепей. Если мы сбежим, то нанесем ущерб Императору. А мы не можем ему навредить, не хотим. И вот когда мы хотим сбежать и одновременно любим Императора, не хотим сделать ему зло, тогда и получаем «мешком» по башке. В общем, о побеге не стоит и мечтать.
– Интересно, а если Император умрет? Да живет он вечно! Мы освободимся от цепи? Неужели им придется заново нас заколдовывать?
– Сомневаюсь. Точно не знаю, но учитель что-то говорил про это дело, помнишь? Мол, служим мы не человеку-императору, а Императору, символу Государства. Я тогда не понял, что это такое, но запомнил, думаю – потом спрошу. И забыл. А сейчас вспомнил. Хотел у Адруса спросить. Он хоть и сумасшедший, но умны-ы-ый! Как учитель. Ага.
– Ты чего его все достаешь? Он как-нибудь обидится, и так тебе врежет! Пожалеешь!
Лебель с улыбкой покачал головой:
– Не врежет. Я ведь любя! Он мне нравится, хоть и спятил. Обидно немного… я к нему всей душой, а он плевал на меня! Сам по себе! Ни с кем не дружит, ни с кем не ругается. Встал, ушел, и все. Себе на уме! Он не станет меня бить – знает ведь, что я за него. Он так-то хороший! Заметь – набрасывается, если только кто-то первый на него лезет, оскорбляет или бьет. А так никого не трогает, не обижает, а ведь мог бы.
– Слушай, чего к нам Звеньевой идет? Ох, не люблю я этого! Когда начальство тебя замечает – жди беды, точно!
– Где?! Точно! – Лебель проворно вскочил, пнув ногой Саргуса. – Лучше встань, а то докопается! Прошлый раз помнишь, чего было, когда Шевеш его не заметил? То-то же…
– Где Звереныш? – Звеньевой холодно и надменно осмотрел двух приятелей, будто подозревая в сокрытии Адруса, и повторил вопрос: – Спрашиваю, где Звереныш? Вы оглохли, что ли?
– Нет, Звеньевой! Нет, не оглохли! – в один голос ответили оба парня, и Лебель покачал головой. – Не знаем! Сидел тут, потом ушел! Он не любит с нами сидеть, все больше один!
– Где обычно сидит? Куда ходит?
– В разных местах… может, в казарму пошел? Я не видел.
– Не видел? – Звеньевой мрачно посмотрел на Лебеля, потом на Саргуса и неожиданно приказал. – Найти. Чтобы был здесь через триста ударов сердца. Не найдете – оба получите по пять плетей! Бегом! Отсчет начат!
Парни сорвались с места и помчались туда, куда ушел Адрус. Уже на бегу Саргус скорчил физиономию:
– Ты на хрена не сказал, куда пошел Адрус?! Зачем изображал, что не знаешь?! Вот щас нарвемся на плети, тогда узнаешь, как языком зря трепать!
– Я что, должен был предать его?! – тоже скривился Лебель. – Сам не знаю, зачем врал! Думал, может, он отстанет!
– Придурок! Ты хоть раз видел, чтобы они от нас отстали?! Беги теперь, болван! Быстрее!
Парни забежали за угол административного здания и с облегчением увидели Адруса, сидящего у стены, за кустом цветущего тамариса. Он будто спал, закрыв глаза, неподвижный, как статуя, но когда парни приблизились к нему на пять шагов, открыл глаза и уставился на гостей немигающим жестким взглядом:
– Чего вам?!
– Это… Звеньевой! Тебя требует! Скорее! Бежим, а то нам плетей дадут! И тебе! Нам сказали найти тебя! – выпалил Саргус и повернулся бежать. Не успел он сделать и двух шагов, как его обогнал Адрус. Через минуту все трое неслись по плацу, топая тяжелыми башмаками, как лошади копытами.
Звеньевой с легкой презрительной улыбкой смотрел на то, как к нему приближаются посланцы со Зверенышем, и думал о том, что если бы все проблемы решались так легко – мир был бы гораздо совершеннее! А еще он думал о том, что парни эти еще сырые, и что нужно не менее года, чтобы выбить из них дурь и заставить понять, что приказ командира – все равно, что приказ бога. И еще о том, что они должны понять – вранье наказуемо! То, что парни врали, было видно с первого взгляда. Зачем – это другой вопрос. Пока не важный.
Щенок не удивился, что его вызвал Звеньевой. Он приучил себя не удивляться, ведь от этих людей и от этого мира можно ожидать что угодно, и если удивляться каждому событию – совсем сойдешь с ума. Он лишь молча смотрел на человека в черном, одного из тех людей, которые по непонятной прихоти богов распоряжаются его судьбой, и ждал, что тот скажет.
Звеньевой выслушал доклад Щенка о прибытии по приказу, выдержал паузу, долженствующую показать ничтожность его, Адруса, сущности, потом сказал, с оттенком надменности в гулком, привыкшем к командам, голосе:
– Приказ Вожака. Ты должен посетить храм Создателя и побеседовать с настоятелем. Исполнить сейчас!
Звеньевой повернулся и пошел прочь, будто забыв о стоящих навытяжку парнях, а те переглянулись, ошеломленные, непонимающие.
– И ради этого мы бегали?! Зверек, что за ерунда? Зачем тебе в храм?
– Видимо, Вожак заботится о моей душе, – невозмутимо заметил Адрус. – Когда я сдохну, моя душа должна отправиться в рай, а после отдыха в раю – в новое, хорошее тело! Как это сделать без договора с Создателем?
– Богохульник! – прыснул Саргус. – Договор с Создателем! И как ты будешь заключать этот договор? Он спустится к тебе на скамью?
– Узнаю, как схожу, – уголком рта улыбнулся Адрус и пошел туда, где за плацем вдали сиял на солнце золотой купол храма Создателя.
– Узнааю, как схожу-у! – передразнил Лебель. – Вот же парень, а? Я в прошлую зиму снежного мужика лепил, так тот был гораздо теплее, чем этот человек! Тьфу! Ты видел, он почти улыбнулся? Считай – он полчаса хохотал, валяясь по траве!
– Это… Леб… ты его поменьше доставай. У него отчего голова больная такая стала… он отца с матерью очень сильно любил. Папаша у него хороший был… а мать – знаешь, какая красавица?! По ней все мужики с ума сходили! Но боялись. Пришибет! Папашка воином раньше был, здоровый – аж жуть! Бревно на плечо положит и идет с ним! А это бревно четверо мужиков еле-еле подымают! Как его зануссы сумели одолеть – даже не понимаю!
– Чего там понимать? Бой, есть бой… ты же знаешь. Все бывает. А то, может, и спящего зарезали! Они же подлые, работорговцы! Когда-нибудь я убью того, кто нас сюда привез! Вот выйду из Школы и убью!
– Сомневаюсь, – печально помотал головой Саргус. – Эти твари живучи. Если он до сих пор жив, значит, не все так просто. Но вообще-то я бы тоже отрезал голову этой работорговой гадине!
* * *Толстяк в испачканном краской длинном одеянии мазнул доску, полюбовался сделанным, с сожалением отложил кисть и деревянную пластинку, на которой смешивал краски. Вытер руки тряпкой, встал, немного помедлил и пошел к двери, за которой ему послышался звук колокольчика. В храм кто-то вошел, и надо посмотреть, кто именно. Украсть там нечего, да и некому воровать – воров в Школе просто уничтожали, как тараканов, так что особой необходимости следить за прихожанами не было. Но разве не должен настоятель храма, суть глас Создателя, поинтересоваться, зачем человек пришел к Богу? Узнать у того, нет ли у посетителя желания приникнуть к источнику мудрости в лице одного из тех, кто чист душой и весь направлен на поиски духовного смысла жизни?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});