Читать интересную книгу Там, где лес не растет - Мария Семенова

Коренга знал, что такое Голубая Луна. Люди всех племён, известных ему по книге-всезнайке, искони делили год на месяцы по числу полнолуний. Но не вчера было замечено и то, что деление совершалось не нацело. Лишнее полнолуние забредало то в один месяц, то в другой, и связанных с ним верований было не перечесть. Кто-то боялся его, кто-то, наоборот, ждал именно в эту ночь знамений Светлых Богов…

– Я одолел долгий путь, желая увидеть, как под Голубой Луной воскресают величие и слава моих предков, – довершил свою повесть Андарх. – Но божественный свет озарит Фойрег на третью ночь, считая от нынешней, и одному мне туда не успеть… Тем более что я совсем не знаю страну…

Коренга снова переглянулся с Эорией, и они, не сговариваясь, отрицательно покачали головами.

– Тому, кто идёт поклониться могилам пращуров, грех не помочь, – сказала сегванка. – Месяц вправду растёт, но ты опоздал, Андарх. Голубая Луна отгорела в середине зимы.

«Нет, она будет осенью, – хотел поправить её Коренга. – Всего-то переждать лето в лесу…»

Андарх улыбнулся.

– Мы придерживаемся иного счёта времени, воительница. По нашей росписи года Голубая Луна будет светить через три ночи, и я верю, что древний Фойрег покажется мне, ведь я его сын.

ГЛАВА 52

Начало клубка

Следующие два дня прошли в почти безостановочной гонке. Время от времени Коренга вспоминал начало своего путешествия, неспешную езду по искристому зимнику с торговым обозом, двигавшимся через земли сольвеннов. Как он тогда гордился собой – вишь ты, до самого Галирада доехал!.. Смешно вспомнить и стыдно. Те труды но сравнению с нынешними – только с полатей слез да слегка руки размял!..

Ещё Коренга хоть изредка да ловил косые взгляды Андарха. И понимал, что заморский царевич был бы рад покинуть его, медлительного калеку, вместе с его неуклюжей тележкой, уговорив Эорию бежать вперёд налегке. Впрочем, у фойрегского наследника хватало ума с подобными речами к ней даже не подступаться. Сегванка, взявшаяся верховодить маленькой ватагой, спуску никому не давала. Слышала ли она веннское присловье о том, что в дороге даже и отец сыну – товарищ, сиречь должен помогать ему, не особо чинясь?.. Или у жителей моря были на сей счёт свои поговорки, родившиеся на кораблях?.. О том, например, что сам кунс сядет на весло рядом с распоследним вольноотпущенником, если надвигается буря?..

Так что обладатель царской крови продолжал собирать хворост и таскать в котелке воду, пока Эория рассматривала карту и сопоставляла означенное на ней с видимыми приметами, соображая, куда двигаться дальше.

Эта карта была заметно лучше той, что Коренга некогда срисовал из книжки-всезнайки, потому что искуснее островных сегванов составлять карты никто на свете не умел. Понятно, чем дальше от моря, тем меньше было значков на плотном кожаном листе; однако сплошную дугу холмов, смахивавшую – если знать – на береговые откосы давно высохшего лукоморья, Эория нашла без труда, наверно, место было заметное, раз уж угодило на карту. Надпись, сделанная по-аррантски, гласила: Огненные увалы. Некоторое время сегванка водила туда-сюда пальцем, прикидывая расстояние, а потом вдруг велела:

– Полезай на ёлку, царевич. Погляди на восток и скажи мне, не видно ли там каменного пальца, воздетого к небесам!

Каменный палец – необычно высокий и тонкий останец, торчавший, словно освобождённая от сгнившей мякоти кость, – благополучно обнаружился в глубине страны, отчётливо видимый в хмуро-прозрачной после снегопада дали.

– Если заночуем подле него, – сказала Эория, – завтра пополудни должны выйти к солёному озеру… Город, говоришь, стоял у реки? Так… старое русло…

Купцы считали Нарлак обжитой, заселённой державой, здесь была не какая-нибудь веннская глушь, странники ходили торными путями от деревни к деревне, от погоста к погосту. Однако эта часть страны, порубежная со Змеевым Следом, выглядела так, словно люди испокон веку сюда не заглядывали. Не у кого дорогу спросить, коли сам не найдёшь.

Эория свернула карту и стала убирать её в заплечный мешок, и от Коренги не укрылся взгляд, которым Андарх проводил тугой кожаный свиток.

– Если бы твой пёс умел летать, венн! – сказала Эория. – Мы отправили бы его разведывать нам путь! Или если бы твоя птица была большой, как у ирезейцев, и могла поднять человека!..

Коренга успел вздохнуть о несбыточном и окончательно почувствовать себя обузой товарищам, а Эория вдруг добавила, ни к кому в отдельности не обращаясь:

– Эту карту подарил мне отец. Кто без спроса возьмёт – руки выдерну.

Андарх не стал притворяться, будто не понял, что она имела в виду. Он сказал:

– Не думай обо мне так плохо, воительница. Верно, голод заставлял меня несколько раз унижаться до воровства, но я не глупец. Даже если бы я украл твою карту, куда бы я здесь с ней побежал?..

Бежать с краденым было действительно некуда. Тем не менее Коренге показалось, будто в глазах галирадского крадуна мелькнула досада… А вечером того же дня, когда, хлюпая по остаткам талого снега, смертельно уставшие, они обогнули чёрный против заката каменный палец и устроились у маленького ручья, молодой венн выяснил, на что Эории понадобилась рогулька, поначалу принятая им за пращу. Выудив её из котомки, сегванка раскрыла мешочек с Тороновой шерстью, которую, оказывается, успела всю перебрать. Завернула пухлый ком в тряпицу, привязала к рогульке… и взялась невозмутимо прясть, подматывая нитку на неведомо когда выструганное веретено. Андарх уже спал в лапнике, которого по настоянию Коренги нарубил с поваленной, но не успевшей осыпаться ёлки, у самого Коренги веки склеивались от усталости, и он крепко подозревал, что Эория, всё время помогавшая ему с тележкой, вымоталась нисколько не меньше. А вот надо же, положила себе некий урок и намерена была непременно исполнить его. Так работают, если ждут и опасаются, как бы что не случилось да не помешало кончить взятое на себя дело. Коренге стыдно было спать, пока она бодрствовала, он без конца вскидывался на локте… в отсветах огня ему неизменно представало лицо сидевшей сегванки и мелькание веретена в проворных руках. Коренга начал думать о нитях и об исчислении окоёма в клубках, но мысли спутались окончательно…

Утром Эория разбудила его гулким пинком в кожаный борт тележки.

– Просыпайся, венн, солнце встаёт, а солёное озеро ещё далеко!..

ГЛАВА 53

Чёрный песок

Задолго до полудня лес кругом начал мельчать, редеть и наконец совсем сошёл на нет. Коренга вытянул шею, оглядывая распахнувшийся впереди простор, увидел, как на севере блеснула полоска воды, и не на шутку встревожился. А ну как Эория ошиблась и они снова вышли к берегу моря?..

Между прочим, среди жухлых серо-соловых останков прошлогодней травы – самой обычной луговой травы, что росла вдоль опушки отступившего леса, – всё чаще попадались пучки сизых жилистых перьев, тех самых, которыми изобиловали приморские дюны. Коренга воспринял их появление как очень скверный знак и хотел уже поделиться своими подозрениями с Эорией, когда сегванка вдруг остановилась, понюхала воздух и удовлетворённо сказала:

– Вот оно, озеро. Теперь – на восток!

«Отупел я окончательно от этой езды. Море-то на западе, берег тянется с севера к югу – откуда ж морю здесь взяться?.. Ну конечно, это озеро, остаток высохшего залива, то-то и трава здесь та же растёт, соли не боящаяся…»

Тележка катилась вперёд, раздвигая невесомые пряди прошлогодних травяных перьев; Коренга только следил, чтобы они не наматывались на оси колёс. Потом ему показалось, что травы стало делаться чем дальше, тем меньше. Он присмотрелся и увидел: плотный слежавшийся песок под колёсами изменил цвет. Если у моря он был серовато-белёсым, почти совсем белым, то здесь больше напоминал цветом соль, перемешанную с перцем. Причём «перец» попадался всё гуще, и его зёрнышки становились крупнее. Версты через три такой езды Коренга нагнулся через борт, подхватил горсть песка и покатал его в пальцах. Буро-чёрные крупинки оказались ощутимо колючими и… какими-то враждебными. Ничего общего с добрым речным и озёрным песком, ластившимся к телу! Коренга отряхнул руку и снова взялся за рычаги, но сразу понял, что колкая пыль пристала к ладони. Еле-еле он, поплевав, оттёр её о кожаные штаны… Так бывает, когда влезешь за сладкими ягодами в шиповниковый куст и наберёшь полные руки невидимо тонких заноз. Колоться колется, а где сидит – не найдёшь, покуда кожа не покраснеет.

– Это зола, оставленная подземным огнём, – заметив его возню, сказала Эория.

Андарх молча, мимоходом посмотрел на неё, а Коренга любопытно спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Видела, – коротко пояснила Эория. Помолчала и добавила: – Прошлой зимой отец заходил на острова Меорэ. Там такой же чёрный песок, норовящий пройти сквозь кожу. Ходившие на берег потом отмыться от него никак не могли. А тамошняя ребятня бегала по нему босиком, и ничего. Привыкли…