Читать интересную книгу Там, где лес не растет - Мария Семенова

Коренга обнял его, вспоминая, как годы назад почти так же пытался разбудить утратившие хождение ноги. Тогда ему тоже казалось: ещё одна попытка, ещё одно бешеное усилие духа – и ноги пойдут. «Не мучай себя понапрасну, сынок, – говорила ему мама. – Ты же знаешь, это предопределено…» Прошло время, прежде чем он послушал её. А теперь, кажется, пытался сотворить похожее над Тороном. И тоже, наверное, только зря мучил его…

Андарх наконец отважился чуть приподнять голову, а Эория сердито сказала:

– Во имя деревянной рыбы, венн! Предупреждай хоть, когда следующий раз такое затеешь!

ГЛАВА 51

Рассказ Андарха

Когда появились угли и окрепшие пламена, постепенно высушивая, смогли поглощать мокрые сучья, Эория напомнила Андарху:

– Что же за корысть нам окажется тебя в товарищи брать?

Андарх ответил не сразу. Он сидел по другую сторону набравшего силу костра, зябко скрючившись и пытаясь согреть сизые, с поджатыми пальцами, босые ступни. Бледное пламя трепетало на ветру и обманывало его, то отказывая в тепле, то обжигая. Он содрогнулся всем телом, быстро вскинул глаза и повторил:

– Кровь во мне царская…

Ни на Коренгу, ни на Эорию эти слова особого впечатления не произвели. Оба успели кое-чего повидать, а потому и отвыкли давать немедленную веру любым подобным признаниям. Чего только в надежде на подаяние не расскажет о себе оборванец, сидящий у дороги в большом городе или оживлённом погосте! Если каждому верить, получится, что каждый более-менее известный вельможа всю жизнь только и занимался тем, что плодил детей на стороне, а из рудников разрушенных Самоцветных гор спаслось куда больше народу, чем вообще могло там поместиться.

Вот только не у каждого такого нищего всю кожу покрывала сплошная вязь тонких, с немалым искусством выполненных наколок. Поэтому Эория не стала с ходу отмахиваться от Андарха, лишь подтолкнула его:

– Слышали мы уже про твою кровь. Ты, стало быть, Царю-Солнцу побочным внуком доводишься?

Андарх содрогнулся с головы до пят, то ли от холода, то ли от обиды, то ли оттого, что собирался наконец выдать бережно хранимую тайну. Он почти прошептал:

– С нынешним царём аррантов я, хвала Богам, не в родстве. Мой род гораздо древнее и старше, чем у него…

Эория сосредоточенно сдвинула брови. Потом задумчиво проговорила:

– Народ моей матери числит среди прежних царей каких-то Андархиев. Только они правили так давно, что в аррантских летописях о них почти не сохранилось известий. Одни имена.

Андарх ответил по-прежнему очень тихо, словно опасаясь посторонних ушей:

– Это и были мои предки. Потом древнее наследование прекратилось. Некоторое время власть принадлежала тому, кто мог взять её силой. С тех пор и поныне на нашем троне сидят не имеющие на него никаких прав…

Коренга попытался вообразить то, о чём говорил крадун, но потерпел неудачу. Дочь большухи Кокориного рода совершенно не обязательно в свой черёд становилась большухой, потому что другая женщина могла оказаться более уважаемой, разумной и мудрой. И даже соседи-сольвенны, изрядно, по мнению веннов, растерявшие древнюю Правду, не то чтобы ставили над собой кнесом непременно потомка прежних вождей.

Хотя, конечно, от детей вождя всегда многого ждали, больше, чем от простой ребятни…

Пока Коренга так и этак прилаживал к услышанному привычный аршин, Эория невозмутимо заметила:

– Честно говоря, Андарх, не очень ты похож на арранта. Ты по-аррантски-то говоришь хуже, чем я.

Коренга моргнул и спросил себя, как же он сам этого не заметил. Эория была права. Вот появился Эврих – и даже он, лесной житель, видевший очень немногих аррантов, с первого взгляда узнал в нём уроженца Аррантиады. А по Андарху только и можно было сказать, что он принадлежал к совсем иному народу. Рост, сложение тела, нечто неуловимо глубинное в лепке лица, даже оттенок кожи – всё отличало его от Эвриха, как отличает сегвана от саккаремца, а мергейта от меорэ.

Не говоря уж о том, что обычая покрывать своё тело наколками Коренга до сих пор у аррантов, в отличие, скажем, от вельхов, не замечал.

– Рассказывай, – велела Эория. – Хочешь нашей подмоги, сперва поведай правдиво, кто ты и чей.

Коренге показалось, что Андарх почти с отчаянием оглянулся на лес, словно прикидывая, не скрыться ли в нём, пока ещё не выболтано неворотимое слово?.. Всё же он усидел у костра. Снова жутковато вздрогнул… и наконец стал говорить.

– Мой народ населял Великий Остров задолго до того, как чужаки назвали его Аррантиадой… Мы владели и Островом, и немалой частью материка. Нам принадлежала вся эта страна, Нарлак. Здесь стояли наши города, звучал наш язык… А потом с неба ударила Тёмная Звезда и наступила Пожирающая Ночь. Когда море начало замерзать, многие переселились на лёд, потому что у края морских вод проще было добыть пропитание, чем в глубине заснеженной суши.

Коренга хотел было возразить и даже посмеяться, ведь его-то племя выжило в своих заваленных снегом лесах, никуда из них не переселяясь, – но сразу сообразил, что Андарх имел в виду жителей тёплых стран, застигнутых внезапной и жестокой зимой.

А тот продолжал:

– Век спустя море постепенно вскрылось, и Остров снова стал островом. Но Богам Небесной Горы было угодно, чтобы по остаткам ледяных мостов туда перебрались целые орды чужеплеменников, покинувшие материк. Эти дикари были предками тех, кто сейчас себя называет аррантами… Их правнуки любят кичиться своей древней учёностью, но никогда не вспоминают ни о тех, кто их всему научил, ни о том, что в нашем языке слово «аррант» значит попросту «раб». Они переняли наши познания и назвали своими наших Богов, они были нашими слугами, но потом расплодились, как это свойственно дикарям, и наконец родили смутьянов… Так началась история нынешней Аррантиады, и среди Царей-Солнце с тех пор больше не было ни одного Андархия. Потому что на самом деле это не имя, как склонны думать невежды. Так называл себя мой народ…

Коренга молча слушал, захваченный скорбным величием зрелища, приоткрывшегося ему в глубине древних веков. Он с жгучим любопытством ждал продолжения, но Эорию пронять оказалось труднее.

– Ясно, – сказала она. – Теперь твой народ живёт потаённо в собственном доме, потомки правителей стали нищими и бродягами, но среди них есть тайный царь, и ты его сын. Так, что ли?

Андарх, нахохлившись, смотрел в костёр.

– Так… – проговорил он, помолчав. – Я не могу убедить вас в истинности моих слов, потому что вы, варвары, чужды необходимых познаний. Создавший книгу никогда не докажет неграмотному, что именно он её написал. Между тем любому сведущему было бы достаточно просто взглянуть на меня. Моё великое имя, восходящее к истинным правителям, начертано на моём теле. Но что толку? Для вас это лишённый смысла узор…

Коренга посмотрел на Эорию и перехватил её насмешливый взгляд. Даже сегваны Берега, хоть и не без труда, всё-таки признали в ней дочь Старшего Рода. И сам Коренга, встретив другого венна, тотчас определил бы не только его род, но, возможно, даже назвал бы мать и отца, как следует при вежливом обращении.

– Ты прав, – сказал он Андарху. – Ты не дал нам весомой причины верить тебе. Но и называть твой рассказ ложью просто оттого, что подобное не всякий день услышишь, было бы недостойно. Так какой же помощи ты от нас хочешь?

Тайный царевич вскинул голову, глаза снова заблестели, точно у больного, мечущегося в горячке.

– Когда я начал рассказывать, как мой народ владел этой страной, я из осторожности умолчал о том, что Остров считался выселками, столица же располагалась по эту сторону моря… Лик земли с тех пор изменился, на месте океанского залива поднялась суша, а река, впадавшая в него, разделилась надвое и ушла далеко в сторону… Однако древний Фойрег ещё стоит там же, где и стоял, хотя на его руинах давно вырос лес…

Эория подалась вперёд, внимательно слушая.

– Погоди! – перебил Коренга. – Фойрег, это же столица нарлаков!

Андарх презрительно отмахнулся.

– Нарлаки, никчёмный народ, украли имя нашего города, ибо смутно помнили, что за ним стоит нечто древнее и прославленнное, но что именно – откуда им было знать? Когда мои предки строили могучие города, нарлаки были кочевниками на границах наших владений, а во время Пожирающей Ночи одичали уже вконец, едва не превратившись в обросших шерстью животных…

– Так ты хочешь найти развалины Фойрега, – смекнул Коренга. – Ты думаешь обрести там сокровища? Летописи?..

По лицу Андарха пробежала лёгкая тень. «Дикарь, – безошибочно истолковал её молодой венн. – Что он может понять, кроме золотых монет и серебряных кубков, наполненных изумрудами…»

– Я думаю, – ровным голосом ответил царевич, – там найдутся и сокровища, и древние книги, и они-то суть та корысть, которой я рассчитываю оплатить вашу помощь, если Боги Небесной Горы будут к нам хоть сколько-нибудь благосклонны. Но сам я надеюсь найти там совершенно иное… – Он помолчал, ни дать ни взять собираясь вымолвить то самое неворотимое слово, и наконец сказал: – Говорят, при падении Тёмной Звезды Фойрег умер скоро и страшно, задушенный раскалёнными тучами… Подобные события, напоённые смертью и страданием мириадов людей, имеют свойство вплетаться в ткань мироздания крепкими узелками, их след не рассеивается даже через тысячи лет… Раз в год, в ночь Голубой Луны, время смещается, и Фойрег снова становится таким, каким был когда-то.