я также знал, что это произошло только из-за травмы.
Травма.
Кем бы, блядь, они ни были, где бы, блядь, они ни были, я собирался их найти. Я собирался оторвать их гребаные яйца голыми руками и засунуть их в их чертовы глотки за то, что они прикоснулись к тому, что принадлежало мне.
Я тяжело сглотнул при этих словах, решительность позволила моим рукам разжаться, дыхание восстановиться, кровь остыть.
С ними разберутся.
Хладнокровно и отстраненно.
Но, мать твою, неизбежно.
Просто не раньше, чем я получу эту историю.
Не раньше, чем я заключу свою женщину в объятия и скажу ей, что никто никогда не причинит ей гребаного вреда.
— Лазарус? — ее голос был дрожащим, неуверенным. И, если я не ошибаюсь, испуганным.
Испуганным.
От меня?
Из-за них?
Моя рука потянулась к карману, нащупала сотовый и нажала кнопку.
— Да? — это был Рив, в его голосе звучало раздражение, вероятно, он получил нагоняй, как у нас уже было в дуплексах.
— Нашел ее.
Я повесил трубку и сунул телефон обратно в карман.
— Милая, какого хрена?
Глава 12
Бетани
Предполагалось, что это будет Эрика.
Она жила в квартире прямо рядом с лифтом, и когда двери открылись, чтобы показать ей меня, лицо разбито, по щекам текут слезы, тихие рыдания заставляют мое тело странно дрожать, когда я пытаюсь держать себя в руках, насколько могу, пока не окажусь за закрытой дверью, задача, ставшая невыполнимой судя по ощущению раскола в моей груди, она стояла там, пытаясь закинуть свою гигантскую сумку на плечо.
Эрика была высокой и широкоплечей, с добрыми зелеными глазами и в фиолетовой униформе.
Эрика была медицинским работником на дому для пожилых людей, работа, которая всегда была востребована, но оплачивалась грязно, поэтому она жила в нашем дерьмовом многоквартирном доме.
— О, девочка, — выдохнула она со вздохом, качая головой. Она протянула руки, ее сильные ладони опустились мне на плечи и потянули меня вперед, к выходу из лифта, прижимая мое тело к своему гораздо более мягкому, ее руки обхватили меня. И это было так знакомо, так по-матерински, что еще один укол боли пронзил мою грудь, и рыдания вырвались наружу — дикие и неконтролируемые.
— У меня есть братья, — сказала она много времени спустя после того, как я выплакалась сквозь тонкий, мягкий материал ее топа, — назови мне его имя, и я попрошу их убедиться, что он усвоил свой урок.
Это вызвало еще один поток слез, потекших по моему лицу.
Первый Лазарус. Теперь Эрика.
Я не заслужила всей этой чертовой доброты.
Я не была какой-то невинной женщиной, на которую мужчина поднял руки.
Я сама навлекла это на себя.
Я поставила себя в такое положение.
Я связывалась с таким типом мужчин, которые делали подобные вещи с женщинами, не задумываясь.
Я не была достойна ее заботы, ее любви к кому-то, кто был практически незнакомцем — просто лицом, с которым можно поздороваться при встрече.
— Дело не в этом, — сказала я, отстраняясь, вытирая рукавом рубашки Лазаруса свои щеки, вытирая слезы.
— Фу, — проворчала она, качая головой. — Эта чертова часть города. Ничего хорошего вокруг. Хорошо. Ты заходи и возьми себе пакет со льдом. Это покраснение в глазу безвредно, просто лопнул кровеносный сосуд. Это пройдет через пару дней. Отек снимется с помощью льда. Синяки, ну, макияж, — сказала она, пожимая плечами. — Вообще-то, у меня есть кое-что, что я купила для своего последнего собеседования, которое прикрывает татуировки, — сказала она, махнув мне предплечьем, где по коже змеилась элегантная, причудливая сине-фиолетовая русалка. — Некоторые старики не любят чернила, — объяснила она. — У меня клиент в десять. Но после того, как я закончу сегодня, я зайду и принесу это тебе, чтобы тебе не пришлось завтра отвечать на кучу вопросов по этому поводу. Просто скажи, что ты уронила что-то тяжелое, когда лезла в шкаф или что-то в этом роде.
— Спасибо, Эрика, — я надеялась, что моя улыбка была искренней, потому что, даже если я этого не заслуживала, я ценила ее заботу.
— Не стоит. Увидимся сегодня позже.
Так что, да, я ожидала ее увидеть, поскольку была почти уверена, что слышала ее голос в коридоре пару минут назад.
Вот почему я не посмотрела в глазок.
Даже если бы я это сделала, что бы я сделала, если бы увидела там Лазаруса? Не ответила? Это был не совсем подходящий вариант. Он был не из тех людей, кто позволил бы хлипкой двери встать на пути.
Он даже не должен был еще вернуться.
После стычки с Митчеллом, Крисом и Санни и разговора с Эрикой я в значительной степени решила, что мой единственный реальный выбор, если я не хочу продолжать быть боксерской грушей, если я не хочу, чтобы меня снова заставили стать бездельником-наркоманом — это бежать.
У меня было достаточно времени, чтобы собрать вещи, без которых я не могла жить, и те небольшие деньги, которые у меня были, и уехать из города, прежде чем ребята узнали, и прежде чем Лазарус смог узнать, что я ушла.
У меня был упакован рюкзак и две коробки, наполовину заполненные предметами первой необходимости.
Но я, очевидно, не рассчитала с временем.
Потому что я открыла дверь, и там был он.
Я не буду лгать.
Один только вид его — его темные волосы, его идеальные глаза, его сильное и стройное тело, да, в нем вспыхнула искра желания, которая полностью затмилась ощущением парения в моей груди.
Тишина, однако, была оглушительной, когда он посмотрел на меня сверху вниз, когда его темные глаза скользнули по моему глазу. В свое время я достаточно знала о мужском гневе, чтобы видеть, как он сеется, пускает корни и прорастает в его организме. Это было в том, как сжалась его челюсть, как низко опустились брови, как его руки сжались в кулаки так сильно, что кожа на них побелела.
Однако оно увяло почти так же быстро, как и расцвело, не оставив после себя ничего, кроме печальных глаз, когда его рука потянулась к карману, он сказал кому-то, что нашел меня, и убрал свой сотовый.
— Милая, какого хрена?
Его голос был приглушенным, почти невесомым. Обреченный? Может быть.
Однако он не дал мне шанса ответить на не-вопрос, потому что его рука поднялась, а пальцы легли сбоку на мою шею, заставив дрожь пробежать по моим