Читать интересную книгу Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев

На улице продолжал трещать мороз. В помещении было тепло, уютно, за изразцами голландских печей голосисто потренькивали сверчки. Хорошо было дома...

Выводы, сделанные в докладе Корнилова, имеют значение для России до сих пор.

Часть третья

ГЕНЕРАЛЬСКАЯ ГРАНИЦА

олковник Корнилов командовал Восьмым пехотным Эстляндским полком, привычно щёлкал каблуками, принимая рапорты блестящих полковых говорунов, прижимающих к напомаженным усам платки, обильно политые «одеколоном», а душою своей тянулся в Азию, на Дальний Восток, в места, хорошо ему знакомые.

Там полковник Корнилов был бы на своём месте, ощущал, что он нужен — никто не мог заменить его, в отличие от Эстляндского полка, в тех краях у него отдыхала душа...

Неожиданно он узнал, что в Отдельном корпусе пограничной стражи освободилась вакансия командира отряда. Отряды в пограничной страже были равны по своей численности и вооружению армейским бригадам, командовали ими генералы. Командир одного из отрядов Заамурского пограничного округа генерал-майор “Пальчевский подал рапорт с просьбой отправить его в отставку — подошёл, так сказать, возраст... Кормить комаров в дальневосточной тайге Пальчевский больше не желал.

Чётким, каллиграфическим почерком полковник Корнилов написал рапорт на имя начальника корпуса пограничной стражи генерала Пыхачёва с просьбой перевести в корпус, но рапорт решил не отправлять, пока не переговорит с Таисией Владимировной, когда жена даст добро, тогда он бумагу эту и отправит.

Вечером, за ужином, Корнилов сообщил жене о своём намерении.

Таисия Владимировна улыбнулась печально и одновременно благодарно:

   — Лавр, ты же знаешь, я за тобой, как нитка за иголкой: куда иголка, туда и нитка. Поеду куда угодно, даже на Северный полюс.

Полковник нежно поцеловал жену в висок:

   — Ты как декабристка. Только их суженые были такими верными и пошли за мужьями в рудники. Завтра утром я отправлю рапорт в канцелярию генерала Пыхачёва. Хотя... — Корнилов неожиданно замолчал, чёрные глаза у него посветлели, ноздри раздулись, полковник не выдержал и потянулся за штофом, в котором плавали лимонные дольки (Таисия Владимировна умела делать неслыханной вкусноты настойки на цитрусовых корочках), налил себе. Вынырнувший из штофа лимонный обрезок полковник выловил ножом из стопки, отправил обратно в штоф.

   — Что хотя? — прервала паузу Таисия Владимировна.

   — Отдельный корпус пограничной стражи подчиняется Министерству финансов, а Минфин со всеми своими потрохами до сих пор находится в зависимости от этого жирного кота Витте. Не люблю стоять навытяжку перед котами. Да при этом ещё — и это обязательное условие — преданно поедать их глазами. Тьфу.

Полковник выпил стопку залпом, пожевал всухую губами: закусывать не хотелось, да и заедать такую роскошную водку чем-либо было грешно. Чистый напиток — чистый вкус.

   — Но о Витте так много хорошего пишут газеты, — осторожно заметила Таисия Владимировна.

   — Заставить писать несложно, у Витте для этого есть рычаги. И главное — он может заплатить. — Корнилов в предупреждающем движении поднял указательный палец. — А покупать он умеет лихо. Продаваться — ещё более лихо. В Маньчжурии, в тамошних полях я не раз ощутил это на своей шкуре.

Корнилов замолчал — у него испортилось настроение.

Через полминуты вскинул голову, произнёс огорчённо, внезапно севшим голосом:

   — Бедная Россия! — И снова замолчал.

   — Я помню, Витте что-то говорил и насчёт Дальнего Востока...

   — Могу процитировать его слова. Он сказал: «Дальним Востоком буду заниматься исключительно я!»

Обещания этого, недоброго, Витте придерживался исключительно строго и в конце жизни, перед смертью, уже в 1915 году, повторил, с трудом шевеля белыми от немощи губами: «Делами Дальнего Востока занимался исключительно я». Будучи министром финансов, он лез буквально во все дела, по каждому поводу высказывал свою точку зрения, на любой свадьбе был готов выступать в роли жениха, а на любых похоронах — в роли покойника, лишь бы быть в центре внимания. Часто оказывался в роли затычки: если какое-нибудь хорошее дело не было согласовано с ним, он предпочитал сгубить его. Лучше втоптать в землю, задавить, закопать, растворить в чиновничьих ядах, чем поддержать... В этих случаях Витте поддерживал только одного человека — самого себя.

Именно Витте, благодаря его стараниям, была построена знаменитая КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога, — построил он её не для России, а для Китая; русское же население огромного Приамурского края осталось без дороги — ни с чем, в общем.

За два с половиной года — с 1898-го по 1900-й — население Маньчжурии увеличилось с трёх миллионов человек до тридцати миллионов, крохотная рыбацкая деревушка превратилась в большой современный город. С богатыми кварталами, многоэтажными зданиями, роскошными ресторациями и трактирами, со своим банком и многочисленными меняльными конторами, с подземным хранилищем, которое вскоре оказалось доверху набитым ящиками с русским золотом.

Русское золото текло на КВЖД, в Китай, рекой. А могло бы течь в Приамурский край. Но... Так повелел Витте, который вскоре после заключения мира с Японией получил титул графа Сахалинского. Россия в результате потеряла Квантунскую область вместе с Порт-Артуром и Дальним и половину Сахалина, южную его часть. Острые на язык люди не замедлили назвать Витте графом Полусахалинским.

КВЖД — это две с лишним тысячи вёрст, проложенных по чужой территории, — вскоре пришлось оставить; русские денежки, вложенные щедрой рукой Витте в чужую землю, плакали горючими слезами. Россия их никогда уже не увидела.

Торговый порт Дальний появился на свет исключительно по прихоти Витте. На строительство торгового порта были использованы деньги, выделенные на укрепление Порт-Артура, на возведение там основательной крепости — этакого прочного орешка, который, по замыслу создателей, нельзя было расколоть ни при каких обстоятельствах. Одни из укреплений Порт-Артура вообще остались недостроенными, сооружение других застряло на нулевом цикле, возведение третьих подкорректировал бойкий карандаш министра финансов: там, где стены надо было класть в шесть кирпичей, клали по его велению в полтора, места, которые требовалось основательно укрепить металлом, укрепили обычным чихом, или, так сказать, честным словом министра...

Правда, был возведён большой, со многими причалами, торговый порт, но военная значимость его для России была не выше, чем значимость дебаркадера деревни Кукушкино где-нибудь на слиянии Хопра и Дона.

По плану крепостные укрепления Порт-Артура должны были выдерживать бомбардировку двенадцатидюймовыми снарядами, Витте собственноручно внёс поправки и снизил планку прочности до шести дюймов.

— Наши враги вряд ли когда-либо обстреляют Порт-Артур снарядами крупнее, — авторитетно заявил он.

Японцы это заявление взяли на заметку — тайна им стала известна сразу же, разведка у них работала великолепно, — и по морю подтянули одиннадцатидюймовые орудия.

В результате крепость Порт-Артура превратилась в груду кирпича. Россия потеряла несколько десятков тысяч человек убитыми, три миллиона рублей золотом и остатки авторитета, который у неё ещё оставался.

23 августа 1905 года на борту личной яхты президента Америки «Мэйфлауэр» Витте от имени России подписал мирный договор с Японией и получил новый портфель — председателя Совета министров. В дела Министерства финансов он лез по-прежнему — считал его обычным карманным министерством. При упоминании имени Сергея Юльевича Корнилов обязательно морщился, а под глазом — правым, обожжённым в горах солнцем, — начинала брезгливо дёргаться мелкая суматошная жилка... Думая о переводе в Отдельный корпус пограничной стражи, Корнилов успокоил себя тем, что он будет служить не графу Полусахалинскому, а России. Родине. Самодержцу.

Начальник Заамурского пограничного корпуса генерал-лейтенант Мартынов также написал представление на имя Пыхачёва — попросил перевести в корпус на должность командира отряда. Пыхачёв представление поддержал, и в мае 1911 года полковник Корнилов был утверждён в новой должности.

Заамурский корпус пограничной стражи контролировал огромную площадь — чтобы проехать её на коне из одного угла в другой, требовалось не менее двух месяцев. Две с лишним тысячи километров тайги, полной клещей, комаров, змей, хунхузов — лютых разбойников-китайцев («хунхуз» в переводе на русский — «красная борода»), беглых каторжников и ссыльных бомбистов, тайги с редкими станциями и посёлками лесозаготовителей, на охрану такой огромной территории требовался не один корпус, а по меньшей мере три-четыре, полностью укомплектованных и людьми, и оружием, и лошадьми...