стояла пустая банка из-под консервов, лежали нож и вилка, к которым примыкала наполовину опорожненная стеклянная бутылка какого-то газированного напитка. Все это компактно разместилось на газете, которая заменяла клеенку.
Опередив мое желание, мужчина предложил:
– Присоединяйтесь к моей одиночной компании. Вижу, что вы не спешите… Может, пообщаемся…
Спустя минуту я узнал, что моего собеседника зовут Геннадием Александровичем, что он участник Великой Отечественной войны, но на пенсии ему не сидится. Поэтому, пока есть силы и желание, решил посетить святые места, действующие монастыри и сохранившиеся церкви древнерусского зодчества. В Гороховце он познакомился с неповторимым ансамблем православных церквей, сделал фотографии на память. Добирался сюда из Владимира, а теперь собирается в Нижний Новгород.
– Как же вы передвигаетесь по стране? – не мог я скрыть интереса к необычному путешественнику.
– Чаще на электричках – за поездку в них мне, как участнику войны, платить не надо. Автостопом – на машинах, по реке – на катерах. Два раза меня подвозили на тракторах. Расстояние поменьше преодолеваю пешком. И получаю при этом несказанное удовольствие. Особенно, когда иду полем – рядом колышется на ветерке рожь, вверху летают и поют жаворонки, и дышится легко-легко. Именно вот такое единение с природой дает наиболее острое понимание красоты и шири родной земли.
Геннадий Александрович подложил в костерок несколько разломленных дощечек, огонь, почти погасший, снова ожил и затанцевал яркими язычками. Из расположенного неподалеку дома, скорее всего с пластинки, до нас долетели слова песни о том, как в жизни встретились два одиночества, и никак не хотели расстаться. Мы дослушали песню до конца, после чего Геннадий Александрович заметил:
– Удивительно, но я, путешествуя, совсем не испытываю одиночества. Всегда встречаются люди, готовые помочь. Не забыть Михайловское, что в Псковской области. Это– святое пушкинское место. Так вот, в одной деревеньке меня напоили вкуснейшим парным молоком и уложили спать на сеновале среди только что скошенной и высушенной ароматной травы. Я испытал настоящее блаженство и прекрасно отдохнул. А однажды попал на свадьбу молодых. Пришлось их поздравлять от имени участника войны.
– А что из монастырей, церквей вам запомнилось больше всего?
– Наверно, на всю жизнь останется в памяти посещение Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. Но меня здесь больше всего интересовали его насельники. Вы только не удивляйтесь, но я верующий с раннего детства. Меня бабушка тайком крестила и водила на воскресные службы. Бог меня миловал, помог среди окружающего атеизма сохранить веру, а во время войны остаться живым и невредимым.
Перед уходом на фронт бабушка дала мне несколько сшитых нитками и исписанных мелким почерком листочков. На них были псалмы 26, 50 и 90, а также молитва «Богородице Дево, радуйся…» Она завещала, чтобы я по утрам читал эти псалмы, а между ними, в начале и в конце, молитву Богородице. Такое чтение – сильная защита от всех напастей. Я неуклонно исполнял бабушкино правило, а также целовал нательный крестик и просил Бога о спасении. Как видите, мне уже за шестьдесят лет, а я жив и невредим.
Уже после войны я узнал, что адмирал Российского флота Федор Ушаков, напутствуя экипажи, говорил: «Идя в бой, читайте 26, 50 и 90 псалмы, и вас не возьмет ни пуля, ни сабля!» Ни один корабль под его командованием не был потерян, ни один моряк не попал в плен. Он же наносил великий урон противнику.
В моем длительном путешествии всякое может случиться. Поэтому каждое утро я прочитываю то, что не забывал делать в годы войны. Господь и Богородица служат мне защитой в самых сложных ситуациях…
Мне, неверующему, было удивительно слышать о том, как Бог спасает людей. Я высоко ценил красоту православных церквей, при виде которых что-то замирало в моей груди, волновало и тревожило. Но дальше этого состояний я не углублялся, не задумывался, что происходит внутри этих архитектурных творений. Хотя, не ведая почему, еще в студенческие годы, во время практики, в одной из деревень, у церковного старосты выкупил Библию. Она так и стояла долгие годы на книжной полке, ни разу не раскрытая и не прочитанная.
Собеседник, словно угадав мои мысли, как-то внимательно, в молчании посмотрел на меня и промолвил:
– Я понимаю, что вам, молодому, по всей вероятности, неискушенному в делах веры, или даже атеисту, вести разговор на эту тему неинтересно. Но я, все же, расскажу вам о том, с какими удивительными людьми встретился в Псково-Печерском монастыре. Около него я сделал остановку и прожил несколько дней.
Прежде всего, запомнился мне схиигумен Савва. Он был настолько прост, доверчив, искренен, что я почувствовал его словно своим. Веру в Бога батюшка считал величайшим даром. Он говорил: «Великое счастье на земле – верить в Бога».
Во время исповеди Савва переживал за меня, сострадал и молился так, словно сам согрешил. Тогда я понял, что впервые в жизни увидел настоящего пастыря – человека, готового положить за каждого свою душу. Встречались ли в вашем окружении такие люди? Думаю, что вряд ли.
Много чего я услышал от старца. Но особенно запомнил его наставление:
«Надо познать себя, увидеть свои грехи и искренне считать себя хуже всех – это самое высокое состояние духа; по сути дела, это и есть совершенство в вере. Но наше больное самолюбие уязвляется на каждом шагу: и дома, и на работе, и на транспорте, и в разных общественных местах. Но надо заставить себя стерпеть, смолчать, не отвечать грубостью на грубость, пропустить насмешку мимо ушей незамеченной, обращаться со всеми вежливо. Очень важно делать добро людям, особенно тем, к кому чувствуешь неприязнь. Надо безропотно нести скорби и болезни и благодарить Бога за них». Для меня схиигумен Савва стал своего рода идеалом, к которому должен стремиться каждый священнослужитель.
А второй, также единственный в своем роде старец Псково-Печерского монастыря, – это архимандрит Иоанн Крестьянкин. Я был потрясен, когда увидел, какие толпы верующих стремятся встретиться с ним и услышать совет или наставление. И откуда он брал силы, когда по нескольку часов кряду пребывал с посетителями!
Как мне кажется, любовь к Христу, к Евангелию сделала старца христоподобным. В нем реально действовал Христос, он врачевал души, устранял разобщенность с Богом. От батюшки исходил внутренний мир, духовное благородство, сердечность, он был исполнен духовного разума. Особенно запомнилась радость, которую он проявлял при встрече с каждым человеком. Про иных можно сказать: они умеют радоваться, а старец Иоанн просто радовался, и эта радость осязаемо передавалась другим, так он всех любил.
Люди, с которыми я встречался в монастыре, говорили об отце Иоанне, что