рубя и пронзая чудовище. Флетчер, самый большой и сильный из крестьян, поднял меч и попытался одним ударом отрубить Бестии лапу, но та была толстой и твердой, как ствол небольшого дерева, и меч лишь порезал кожу. И все же боль отвлекла гадину, позволив крестьянам начать отступление от стен, в то время как Роланд с Дэвидом справились наконец с засовом.
Бестия попыталась перелезть через стену, но Роланд велел оборонявшимся втыкать в нее через щели в стене палки с крючьями на концах. Крючья вонзались в плоть, вынуждая Бестию извиваться и корчиться и замедляя ее движение, но она продолжала наступать даже ценой серьезных увечий. И тут Роланд распахнул ворота и, выскочив за стену, натянул тетиву и выстрелил в голову Бестии.
– Эй! – крикнул он. – Сюда! Ну, давай!
Он замахал руками, а потом снова выстрелил. Бестия отпрянула от стены и плюхнулась на землю; снег почернел от липкой слизи, сочившейся из ее ран. Она повернулась к Роланду и полезла в ворота, пытаясь лапами ухватить убегающего солдата; голова ее тянулась вперед, челюсти лязгали у самых его пяток. За воротами она помедлила, выбирая между убегающими по извилистым улочкам людьми. Роланд замахал мечом и факелом.
– Здесь! – кричал он. – Я здесь!
Затем выпустил еще одну стрелу, едва не попав Бестии в пасть, но она вдруг потеряла к нему всякий интерес.
Опустив голову, тварь раздувала ноздри, принюхиваясь и отыскивая Дэвида, притаившегося за кузницей. И когда она нашла его, Дэвид увидел свое лицо, отразившееся в ее бездонных глазах. Бестия разинула пасть, сочащуюся слюной и кровью, и устремилась к мальчику, снеся лапой крышу кузницы. Дэвид откинулся на спину, едва избежав смертельной хватки. Как сквозь туман, он услышал голос Роланда:
– Беги, Дэвид! Ты должен приманить ее к нам!
Дэвид вскочил на ноги и во всю прыть рванул по узким улочкам. За его спиной Бестия крушила стены и крыши хижин; голова ее тянулась к бегущей впереди маленькой фигурке, когти сгребали воздух. Один раз Дэвид споткнулся и, уворачиваясь от Бестии, почувствовал, как рвется под ее когтями рубаха. До центральной площади было уже рукой подать. Там, перед церковью, простиралось свободное пространство, где в лучшие времена устраивали рынок. Защитники деревни изрыли ее канавами, по которым собирались пустить масло, чтобы окружить чудовище. Дэвид промчался через площадь к дверям церкви, а прямо за ним неслась Бестия. В дверях уже стоял Роланд, подгонявший мальчика.
Вдруг Бестия остановилась. Дэвид повернулся и уставился на нее. Крестьяне, скрывшиеся в окружавших площадь домах, готовы были пустить масло в канавы, но и они забыли обо всем и смотрели на Бестию. А она содрогнулась и затряслась. Невероятно широко разинув пасть, тварь билась в конвульсиях, словно от мучительной боли. Внезапно она рухнула на землю, и у нее начало раздуваться брюхо. Дэвид заметил там движение. Нечто билось у нее внутри, словно стремилось выбраться наружу. Скрюченный Человек говорил, что Бестия – самка…
– Она рожает! – крикнул Дэвид. – Вы должны убить ее прямо сейчас!
Слишком поздно. Брюхо Бестии лопнуло с оглушительным треском, и оттуда посыпалось ее потомство – уменьшенные, размером с Дэвида, копии ее самой, с мутными невидящими глазами, но лязгающими и жадными до еды челюстями. Некоторые прогрызали путь к освобождению, пожирая плоть умирающей матери.
– Лейте масло! – закричал Роланд. – Лейте скорей, поджигайте запалы и бегите!
Детеныши расползались по площади, движимые могучим инстинктом охотиться и убивать. Роланд втащил Дэвида в церковь и запер дверь. Снаружи на нее обрушились удары, и дверь ходуном заходила в раме.
Роланд взял Дэвида за руку и повел к колокольне. По каменным ступеням они поднялись на самый верх, на площадку, где висели колокола. Площадь отсюда была видна как на ладони.
Бестия по-прежнему лежала на боку, но уже не шевелилась. Если она еще не сдохла, то была к этому близка. Детеныши продолжали пожирать ее, вгрызаясь в глаза и пережевывая внутренности. Другие извивались на площади или искали пищу в близлежащих хижинах. Масло текло по канавам, но молодняк не обращал на это никакого внимания. Дэвид увидел, как бегут к воротам уцелевшие защитники деревни.
– Огонь! Огонь! – закричал он. – Они не зажгли масло!
Роланд вытащил из колчана пропитанную маслом стрелу.
– Значит, мы сделаем это за них, – сказал он.
Он поджег факелом наконечник стрелы и натянул тетиву. Стрела вылетела из лука и устремилась к одной из канав. Масло полыхнуло, и огонь побежал по площади, мгновенно заполнив все канавы. Чудовища вспыхнули и зашипели в предсмертных корчах. Роланд взял вторую стрелу и выстрелил в окно хижины, но ничего не произошло. Дэвид уже видел, как некоторые из детенышей пытаются выбраться с охваченной пламенем площади. Нельзя позволить им вернуться в лес.
Роланд натянул тетиву и выпустил последнюю стрелу. На этот раз раздался оглушительный взрыв, и у хижины снесло крышу. В небо взмыл огненный столб, потом одна за другой загрохотали воспламеняющиеся бочки, которые Роланд расставил в хижинах, и над площадью пролился смертоносный огненный дождь. Только Роланд и Дэвид на вершине колокольни убереглись от всепожирающего пламени. Их окутали едкий дым и смрад горящих чудовищ. Ночное безмолвие нарушали лишь затихающее потрескивание огня да шипение тающего снега.
XXII
О скрюченном человеке и посеянных сомнениях
На следующее утро Дэвид и Роланд покинули деревню. Уже рассвело, и хотя все вокруг было занесено снегом, между лесистыми холмами можно было различить дорогу. Старики, женщины и дети вернулись из укрытий в пещерах. Дэвид слышал, как они рыдают у тлеющих развалин своих жилищ и оплакивают павших, ибо три человека погибли в сражении с Бестией. Другие собрались на площади и запрягли всех лошадей и быков, чтобы вывезти из деревни обугленные останки Бестии и ее смердящего потомства.
Роланд не стал спрашивать у Дэвида, почему Бестия бросилась именно за ним, но, пока они собирались в дорогу, мальчик ловил на себе задумчивые взгляды солдата. Флетчер тоже видел то, что случилось у ворот, и тоже, как догадывался Дэвид, недоумевал. Мальчик не был уверен, что сможет ответить на этот вопрос, если ему его зададут. Как объяснить это чувство – будто Бестия ему знакома и в каких-то закоулках его воображения чудище обнаружило отголосок самого себя? Но больше всего его пугало ощущение, что он несет некую часть ответственности за появление на свет Бестии. Значит, смерть солдат и крестьян тоже лежит на его совести…
Оседлав Сциллу, Роланд и Дэвид наскребли немного еды, запаслись свежей водой и направились через деревню к воротам. Немногие