– Конечно! – вскричал он. – Они просто великолепны. Нет, это не то слово, они – выдающиеся, правда! Ты проделала фантастическую работу.
Эмма довольно улыбнулась.
– Не преувеличивай, – проворковала она, с облегчением вздохнув. Она поставила пирог в духовку, приблизилась к дивану и села на пол у его ног спиной к огню. Эмма быстро рассортировала эскизы, давая по ходу краткие пояснения, лицо ее разрумянилось от усердия. Она предлагала небольшие изменения к некоторым моделям, объясняя их необходимость особенностями технологии кроя и шитья, высказывала соображения относительно цен. Когда они еще только начинали свое дело, Эмма предложила определять цены, рассчитывая стоимость каждого этапа производства. Благодаря этому им удалось производить продукции больше и по более низким ценам, чем их конкурентам. Она снова и снова повторяла это, а Дэвид слушал ее с глубоким вниманием, читавшимся на его красивом, молодом лице. К ее советам стоило прислушиваться, и Дэвид неизменно им следовал.
Когда Эмма закончила свои объяснения, Дэвид сказал:
– Есть только одна вещь, о которой мы не подумали, – фирменное название для нашей одежды. Это надо решить незамедлительно, так как я уже запускаю летнюю коллекцию в производство и пора заказывать ярлыки. Название «Готовое платье Каллински» не слишком заманчиво, ты не находишь?
Эмма взглянула на него. Боясь оскорбить его чувства, она слегка поколебалась перед тем, как ответить.
– Да, действительно. Оно, как бы это лучше выразиться, звучит как-то по-мужски, Дэвид. Но у меня нет никаких идей на этот счет. Может быть, нам лучше посоветоваться с Виктором? Он быстро схватывает такие вещи.
– Я был уверен, что именно так ты ответишь, и я уже это сделал. Сегодня Виктор зашел после обеда и предложил одно название. Я склонен принять его, но не знаю, как оно понравится тебе. Он предложил использовать имя одной твоей знаменитой однофамилицы.
– Моей знаменитой однофамилицы? Кто бы это мог быть, я не представляю.
– Я этого тоже не знал раньше и был удивлен. Это свидетельствует только о нашем с тобой невежестве. Виктор имел в виду самую выдающуюся Эмму Харт.[6]
Неприкрытое любопытство отразилось на лице Эммы.
– Самая выдающаяся Эмма Харт, – повторила она, – кто это?
– Этой самой выдающейся Эммой Харт была одна замечательная или не очень, смотря как нее посмотреть, леди. Сейчас я все тебе объясню. Твоя однофамилица в свое время вышла замуж за сэра Уильяма Гамильтона и стала Леди Гамильтон. Вот это имя и предложил нам использовать Виктор. Надо знать свою историю, девочка моя, – наставительным тоном закончил Дэвид.
– Ах, это та самая Леди Гамильтон?! Действительно, очень неплохое имя, если подумать, и хорошо запоминается. Платья от «Леди Гамильтон». Нет, поскольку мы собираемся также шить пальто и костюмы, то правильнее будет: одежда от «Леди Гамильтон», хорошо звучит, не так ли?
– Да, правильно. Тебе оно понравилось, Эмма? Я сразу за него ухватился, но хотел сначала с тобой посоветоваться перед тем, как заказывать ярлыки. Ну, что ты скажешь?
Эмма задумалась, повторяя про себя название. Оно действительно привлекало внимание и было достаточно строгим. Тут ей вспомнилось, что адмирал Нельсон – любимый герой Уинстона. Может быть, это хороший знак, и это название принесет им счастье?
– Да, мне оно нравится, будем пользоваться им, Дэвид!
– А что будем делать с Джо? Надо бы спросить его мнение.
– Ну вот еще! Как будто ты не знаешь, что Джо всегда согласен с любым нашим предложением. Можешь о нем не беспокоиться.
Она засмеялась.
– Что бы мы делали без Виктора – мы оба такие профаны в литературе!
– Ничего, зато мы знаем, как делать деньги. В любом случае, что ты скажешь насчет рюмочки шерри? Надо ведь отметить выбор названия.
Дэвид встал и, возвышаясь над Эммой, протянул ей обе руки и помог подняться с пола. Вставая, Эмма подняла голову и улыбнулась, глядя ему в лицо. Их глаза встретились. На какое-то время они замерли, неотрывно смотря в глаза друг другу, и ярко-синие глаза Дэвида отражались в изумрудных глазах Эммы. У нее все затрепетало внутри, как постоянно случалось с нею в последние дни, когда Дэвид дотрагивался до нее. Кровь бросилась ей в голову, а сердце учащенно забилось. Она не могла отвести от него взгляда, будто загипнотизированная его полными желания сапфировыми глазами.
Давно зная ее сдержанность и нерешительность, Дэвид быстро шагнул вперед и схватил ее в объятья, ища ртом ее губы. Его губы нежно, но сильно прижались к ее. Эмма ощутила теплую свежесть его языка и нахлынувшее желание переполнило ее. Непроизвольно ее пальцы взметнулись вверх к его голове и погрузились в густые черные волосы. Прикосновение это как будто обожгло Дэвида. Он еще крепче прижал ее к себе, его сильные руки скользнули с ее плеч на спину. Его ладони вдавливали ее нежное тело в его, такое мускулистое, и по мере того, как крепче становились его объятия, Эмма чувствовала нарастающее в ней против ее воли желание. Так продолжалось уже несколько недель: поцелуи, пылкие взгляды, прикосновения. Всякий раз, как они оставались наедине, их тела поглощало неумолимое желание слиться друг с другом. Дэвид так возбуждающе действовал на Эмму, что у нее перехватывало дыхание и все начинало плыть перед глазами.
Ее скрытая страсть, случайно и неглубоко потревоженная много лет назад, а потом снова похороненная в ней, вновь просыпалась и рвалась наружу, когда Дэвид обнимал и целовал ее. Эмма трепетала в его присутствии, старые предрассудки захлестывали ее. Она пыталась бороться со своими непослушными чувствами, но сознание ее отключалась и она вновь отдавалась его страстным поцелуям.
Не размыкая объятий, они сделали несколько шагов к Дивану и упали на него. Дэвид оказался наверху и неотрывно глядел ей в глаза своими, переполненными пылким желанием. Его образ заслонил все, и она закрыла глаза. Дэвид, сжав ее лицо ладонями, покрывал поцелуями ее глаза, лоб, губы. Очень осторожно он развязал бархатные ленточки и освободил из сеток ее волосы, водопадом разлившиеся по плечам. Он пропускал ее волосы между пальцами, любуясь ими, и горячее чувство обожания, испытываемое к ней, росло и усиливалось в его душе. Он сгорал от желания обладать ею и не расставаться с ней никогда.
Горящими глазами Дэвид пожирал ее томно раскинувшееся тело и был не в состоянии больше сдерживать себя. Он принялся ласкать ее лицо, шею, плечи, грудь. Он ощутил сладкий комок в горле и проглотил его, чувствуя, как напряглись и затвердели под его руками соски ее грудей, когда он коснулся их сквозь тонкую ткань платья. Желание росло в нем, переходя в нестерпимую боль.