там мужиков и прыгает в другой вагон.
— Сдурел, что ли⁈ — орут ему вслед.
— Сдурел, сдурел, — киваю я. — Беглый каторжник, представляете?
Следую за убегающим засранцем. Не особо тороплюсь, потому что понимаю — бежать ему некуда. Мы в движущемся поезде. Рано или поздно Тарасик окажется в тупике.
Если только не решится спрыгнуть. Но если решится, это уже не мои проблемы.
Овчуков бежит, толкает людей, спотыкается об их чемоданы, по дороге бьёт кому-то в морду. Он просто олицетворение паники. Как жалкий шелудивый пёс, на которого рыкнул могучий лев.
Однако упорства псу не занимать. Он всё бежит и бежит, надеясь куда-нибудь прибежать. Глупец.
Через несколько вагонов плацкарты кончаются, и мы оказываемся в товарном вагоне. Здесь-то до Тараса и доходит, что спрятаться ему негде.
— Ну что, дорогой? — поигрывая молотком, спрашиваю я. — Каяться будешь? Может, если мне понравится, я сломаю тебе только одну ногу.
— Да пошёл ты, Котёнок! — вопит Овчуков. — Сука, всё из-за тебя!
Он пятится в глубину тёмного вагона, спотыкаясь об мешки и врезаясь спиной в ящики. Окон в этом вагоне нет, полосы света проникают только через неплотно прилегающие двери.
— Что из-за меня? — спрашиваю я, медленно наступая.
— Всё!
— Подробно объяснил, — хмыкаю я. — На каторге ты по собственной тупости оказался. То, что я тебя в изгоя превратил — тоже сам виноват. Надо было с первого раза меня послушать и перестать докапываться.
Тарасу больше некуда отступать. Он упирается спиной в стену и затравленно оглядывается по сторонам.
— Оружие ищешь? — усмехаюсь я. — Могу молоток вернуть. Я с тобой и без него справлюсь.
— Пошёл на **й, Котов! Ссыкло поганое!
— Я ссыкло? Это же ты сейчас от меня убегал.
— Да, ты! — вопит Овчуков, сжимая кулаки. — Потому что без магии своей ни хрена не можешь! А давай как раньше, на кулачках? Чо, слабо? Ссышь, да⁈
— Приди в себя, креветка. Я и без магии бил тебе морду. Забыл, что ли?
— Так и знал, что ссышь! Ха-ха-ха! — натужно смеётся Тарасик и встаёт в боксёрскую стойку. — Ну, давай! Попробуй ещё раз морду мне набить!
— Ох, ну ладно. Если ты так хочешь.
Отбрасываю молоток, снимаю духовный доспех и иду вперёд. Разминка не помешает.
Бой не занимает много времени. Тарас молодец, научился парочке подлых приёмов на каторге. Ухитряется нанести мне удар пальцами по глазам, пинает в пах, а потом даже почти успешно проводит подсечку.
Всё это приводит к тому, что я бросаю его через бедро и вбиваю кулаки в рыло до тех, пока опарыш не теряет сознание. Ну а потом взваливаю бесчувственное тело на плечо и несу обратно в пассажирский вагон.
Люди в плацкарте не сказать чтобы удивлены такому нашему появлению. Можно было догадаться, чем всё закончится, когда они наблюдали за погоней.
— Полицию вызовите, — прошу я, скидывая Тараса на пол. Знаю, что в поезде всегда едет пара полицейских.
— Вызвали уже, — бормочет кто-то. — Сейчас придут.
Я сдаю Овчукова стражам закона, не забыв упомянуть, что это беглый каторжник. Который, к тому же, напал на дворянина, то есть на меня.
— Как его накажут? — спрашиваю я.
— За побег с каторги наказание одно, — пожимает плечами полицейский, застёгивая наручники на запястьях Тараса.
— Казнь?
— Она самая. Вместе с тем, что на вас напал, точно не отвертится.
Что ж, печальный конец. Но, как я и сказал, моей вины здесь нет. Тарас получит то, чего добивался.
Дальнейшее путешествие проходит без проблем. Через четверо суток мы подъезжаем к Москве, и я вдруг ловлю себя на том, что очень взволнован.
Дело не только в том, что мне предстоит встреча с императором. Чутьё пищит не умолкая. Опасность будто бы витает в воздухе.
И скоро я в очередной раз убеждаюсь, что чуйка не обманывает.
Выхожу из купе, намереваясь в последний раз посетить здешнюю уборную. Путь мне преграждает мужчина, который всю дорогу ехал в соседнем купе. Крупный дядька в чёрном пальто и с густыми усами.
— Господин Котов, не так ли?
— Да. А вы?
— Моё имя не важно.
Мужчина достаёт из кармана бронзовую бляшку и буквально тычет ею мне в лицо. На бляшке написано «Императорская Служба Безопасности».
— Именем его императорского величества вы арестованы, господин Котов. Прошу не оказывать сопротивления. На перроне нас встретят, и мы поедем на допрос.
— Арестован, значит? — хмыкаю я. — Разве вы имеете право арестовать дворянина?
— По приказу его императорского величества — имеем.
— Что происходит? — в коридор выходит Грозин. У него, кажись, тоже чутьё сработало.
— Ваш господин арестован, — спокойно объясняет агент ИСБ.
— Вы не имеете…
Усатый тяжело вздыхает, достаёт из кармана какую-то бумагу и протягивает Василию.
— Ознакомьтесь. Приказ Петра Алексеевича Кречета, подписанный им лично.
— Подождите, — Грозин не спешит читать документ. — Но его императорское величество и представители Дворянской палаты вызвали моего господина в Москву, чтобы…
— Вас ввели в заблуждение, — говорит агент. — Это была операция ИСБ. Ярослав Котов должен предстать перед верховным дворянским судом. Учитывая его славу, было принято решение не пытаться арестовать подозреваемого на Алтае и заманить в Москву иным способом.
— Говоришь так, будто отчёт пишешь, — хмыкаю я.
— Профессиональная деформация, — пожимает плечами усатый.
Грозин пробегается глазами по бумаге и спрашивает:
— А обвинение? В чём вообще причина ареста?
— Расскажут на допросе.
— Да расслабься, Василий, — машу рукой я. — Ребята старались, заманивали меня в Москву. Надо уважить. Надеюсь, в наручники вы меня не закуёте?
— Никак нет, — отвечает агент. — Вы же всё-таки дворянин. Благодарен за решение сотрудничать.
— Всегда пожалуйста. Ну, пойду схожу в туалет, а потом попрощаюсь с жёнами. Убегать не собираюсь, если что, можете за мной не следить.
Протискиваюсь мимо агента и делаю всё то, что только что озвучил. Мои девчонки, конечно, начинают дико переживать. Света так и вовсе бросается в слёзы. Но я держусь молодцом — улыбаюсь, утешаю, всем видом показывая уверенность в том, что всё будет хорошо.
Хотя на самом деле мне так не кажется. Личный приказ императора меня арестовать, да ещё таким хитрым способом — это не фигня какая-то. Какие бы претензии мне ни предъявят, они наверняка