По-прежнему мерно дыша, не издавая ни звука, я потянулся к кинжалу, который всегда висит в особых ножнах у моего изголовья.
Звездный свет пробивался в шатер, и, поскольку я отлично вижу ночью, я сумел рассмотреть над собой голову убийцы. Правой рукой я выхватил кинжал, одновременно левой сжав шею злодея.
– Шевельнешься – убью, – предупредил я, и он запищал, как девчонка. И тут я почувствовал сладкое дыхание и уловил не оставляющие сомнений изгибы и выпуклости тела, которое прижимал к себе.
– Не убивай меня, Таита. Это я, Беката! И я уже умираю. Я пришла к тебе, чтобы ты меня спас. Я истеку кровью до смерти. Пожалуйста, не дай мне умереть.
Я сразу отпустил ее и вскочил. Потребовалась всего минута, чтобы зажечь фитиль масляной лампы. К этому времени Беката уже свернулась на моем ложе, она жалобно всхлипывала, держась за живот.
– Мне больно, Таита. Пожалуйста, сделай так, чтобы боль прошла.
Я нежно взял ее на руки.
– Откуда идет кровь, малышка?
– Между ног. Останови ее. Я не хочу умирать.
Я про себя застонал. Итак, теперь мне предстоит иметь дело не с одной, а с двумя молодыми кобылицами в течке.
Храбрецу Гуи придется увертываться не только от кусков хлеба и плодов инжира, которые она бросает в него за столом.
Мы задержались у пещеры Майя; я ждал, пока Зарас окрепнет настолько, что сможет продолжить путешествие в страну двух рек и город Вавилон. Это была наиболее долгая и трудная часть пути, поэтому я решил не рисковать его здоровьем.
Меня не раз поражало, какие повреждения способно выдержать молодое тело и как быстро оно восстанавливается. Шакал мечом пробил Зарасу внутренности, а я впоследствии вскрыл и зашил ему живот, но он вел себя так, словно готовился к ежегодным состязаниям в ловкости, которые фараон устраивает в первую неделю месяца эпифи перед храмом Гора в Фивах, чтобы отпраздновать урожай.
Вначале его упражнения представляли собой трудную прогулку в сопровождении Техути вокруг подножия холма. Через каждые пятьдесят шагов он останавливался и прикладывал ладонь к животу, стараясь не стонать и отталкивая протянутую руку Техути.
Несмотря на мои предостережения и протесты, он каждый день увеличивал дальность и скорость. Вскоре он начал ходить в доспехах, неся на плече плиту известняка.
Ежедневно я приказывал ему раздеться и осматривал раны. Они затягивались, у меня на глазах шрамы съеживались и бледнели. Зарас обладал редкой способностью подчинять себе любую боль, пренебрегая ею. Он заставлял свои раненые мышцы работать, тогда как менее храбрый человек на недели, а то и на месяцы терял способность двигаться. Эта деятельность ускоряла заживление, а не вредила ему.
Между тем эти раны привели было Зараса на самый край пустоты. Даже моих знаний и мастерства едва хватило, чтобы спасти его, и в моей памяти всегда живы воспоминания о других пациентах, которых я лечил заплесневелыми грибами.
Помимо доброго отношения к Зарасу, помимо того, что он стал живым свидетельством и символом моего лекарского мастерства, я видел в его временной слабости прекрасную возможность разлучить их с царевной Техути, прежде чем эти двое окончательно разрушат мой тщательно составленный план установления союза между верховным правителем Крита Миносом и моим фараоном Тамосом, союза, который был совершенно необходим для выживания Египта как независимого государства.
И вот на пятый вечер после нашего возвращения к полосатому утесу я пригласил в свой шатер вельможу Ремрема и Гуи, чтобы дать им новые приказы. Зарасу я велел присутствовать на встрече. Естественно, я предполагал, что они с Гуи будут лишь наблюдателями, а не участниками принятия важнейших решений. Мы вчетвером уселись в шатре, перед каждым стоял сосуд с прекрасным вином, чтобы облегчить тоску от принятия трудных решений, предстоящих нам, как вдруг я почувствовал на спине дуновение прохладного вечернего воздуха. Я быстро обернулся, собираясь поймать того, кто подслушивал нас. Но, к моему ужасу, в сопровождении волны своего аромата в шатер вплыла царевна Техути.
– Не прерывайте ради меня своего обсуждения, вельможи. Не обращайте на меня внимания. Я не скажу ни слова. Буду сидеть так тихо, что вы забудете о моем присутствии.
Чтобы оставаться совершенно незаметной, Техути надела великолепное платье из золотистого тонкого, как паутинка, шелка, который я очень дорого купил ей на базаре в Фивах. Тогда она согласилась с моим распоряжением не надевать это платье раньше, чем мы прибудем на Крит и она впервые предстанет перед Верховным Миносом. Может, она забыла о нашем договоре?
На ногах у нее были серебристые сандалии. Шею украшало ожерелье Хатор и другое – из сверкающих драгоценных камней, в основном сапфиров и изумрудов. Волосы были сверкающим чудом, которое затмевала только ее улыбка.
Я никогда не видел ее такой прекрасной.
Взмахнув золотистой юбкой, она села у моих ног, поставила локти на колени, а подбородком оперлась о руку, так что алмаз, который я ей подарил, сверкнул на свету. Потом искоса взглянула на Зараса и постаралась казаться невинной.
Откуда женщины знают то, что недоступно нам, мужчинам? Я не говорил ей об этой встрече; на самом деле я созвал их всего час назад, причем не сказал, что мы будем обсуждать. Она не могла знать, что происходит. Но вот она сидит воинственно нарядная с решительным блеском в глазах, который мне так хорошо известен…
– Пожалуйста, продолжай. Что ты хотел сказать, Таита, дорогой? Я пообещала не мешать тебе.
– Спасибо, о царевна.
Я мешкал. Есть ли возможность избежать стычки? Конечно. Я носитель фараонова ястреба. Моими устами говорит царь. Никто не посмеет перечить мне. Или посмеет? Я собрал все свое мужество.
– О высокородные, я разговаривал с аль-Намджу, нашим проводником, и с Кондосом, главным хранителем царских конюшен, и оба они согласны с тем, что наш отряд слишком многочислен, чтобы дольше оставаться здесь, в Майя. Напомню вам, что помимо людей и царевен у нас более трехсот лошадей и верблюдов. При нашем расходе воды через несколько дней водоем в пещере опустеет. Как вы все понимаете, это будет катастрофа.
– Конечно! Нет сомнений, пора выступать.
Высказывая свое согласие, Ремрем погладил бороду; я знал, что в ней есть серебряные пряди, но он красит ее хной, чтобы скрыть свой истинный возраст. Он великий вельможа и хитрый доблестный воин. Я люблю его как брата; во многом он и есть мой брат. Но у Ремрема есть один недостаток. Он неизлечимо тщеславен во всем, что касается его внешности.
Я кивнул, благодаря за поддержку, и продолжал говорить.
– Все не так просто, мой вельможа. Аль-Намджу говорит, что следующий оазис на нашем пути называется Зейнаб, что означает «Бесценное сокровище». До него больше двухсот лиг. Нам потребуется десять дней, чтобы покрыть это расстояние. А значит, когда мы туда придем, наши животные устанут и будут страдать от жажды. Нам придется провести в Зейнабе не меньше двух недель, чтобы они вновь набрались сил. Но Зейнаб – маленький оазис. Тамошней воды нашему отряду хватит всего на несколько дней.