Они так мало времени провели вместе, но письма протянули между ними прочную нить искренней любви. Теплота их отношений чувствовалась, стоило переступить порог комнаты. По вечерам мы подолгу сидели в детской за чаем, слушая рассказы Альби о войне. Элен притеняла лампу, и в отблесках пламени камина лицо Альби выглядело таким молодым, что, казалось, оно никогда не состарится. Его голос тоже был юным, слишком юным для того, что ему довелось повидать и пережить. Элен сказала мне однажды, когда мы остались вдвоем:
– Ему нужно выговориться, моя леди. Я это понимаю... хотя порой бывает тяжело слушать, – она потянулась к моей руке. – Не знаю, как бы я это вынесла, если бы вы не слушали вместе со мной.
Иногда мне тоже было трудно это слушать, потому что я вспоминала, что там Лео – и Фрэнк. Я сознавала, что они тоже это перенесли и все еще переносят. Когда я слушала, как Альби рассказывал о людях, разорванных на куски рядом с ним, о почерневших, обгорелых остовах деревьев, о жутких грязевых болотах, засасывающих раненых в черную жижу, война становилась такой реальной и грозной, что мне казалось, будто ее щупальца появляются в углу, разворачиваются и тянутся ко мне по гладкому линолеуму детской.
Обучение Альби проходило в Оксфорде. Он сказал, что по возможности будет заезжать в Истон.
– Если ты не возражаешь, Эми, – добавил он.
– Ты можешь приезжать в любое время – для тебя всегда будет готова постель.
Элен рассказала мне, что после войны Альби надеется стать школьным учителем.
– Значит, пройдет не меньше, чем несколько лет, пока мы поженимся. Мы хотим, чтобы все было устроено до появления детей, – она была так спокойна и так уверена. Я завидовала ее спокойной уверенности.
Затем мой ребенок стал чаще давать знать о себе, и я перестала завидовать Элен. Было так хорошо в эту зиму вынашивать ребенка Лео. К концу января он стал сильным и подвижным. Я была уверена, что это мальчик, и каждый вечер перед сном представляла лицо Лео, когда тот впервые увидит сына. Это могло случиться вскоре после рождения ребенка, потому что в эти дни солдатам стали чаще давать отпуска. Джордж Чандлер пришел домой через десять месяцев после предыдущего отпуска, а Сирил Бистон уже дважды побывал в отпуске после Пасхи. Однако он был офицером, как и Фрэнк. Значит, возможно, вскоре мистер Тиме откроет дверь моей гостиной и объявит: «К вам лорд Квинхэм, моя леди». И я удостоверюсь, что он невредим.
Но это произошло не так. Сидя после обеда в кабинете имения, я услышала за дверью быстрые шаги по каменным плитам. Затем дверь резко открылась.
– Привет, Эми! – это был Фрэнк. – Арнольд сказал, что ты здесь. Выходи и бери шляпку – я хочу прогуляться с тобой и Флорой.
Я взглянула на мистера Селби:
– Пожалуй, я закончу эти расчеты позже...
– Конечно, леди Ворминстер, – мистер Селби не поднял на меня глаз, а его голос прозвучал официально-вежливо.
– Идем, Эми, не копайся, или мы пропустим лучшее послеобеденное время. – Я встала и пошла к двери, чувствуя на себе оценивающий взгляд Фрэнка. В коридоре он сказал: – Ты, бесспорно, стала толстушкой.
– Я беременна.
– Я так и подумал, – он пожал плечами и улыбнулся. – Ладно, милочка моя, все мы делаем ошибки.
– Это была не ошибка.
– Я имел в виду твое замужество. – Я открыла рот, чтобы объясниться, но Фрэнк обогнал меня и ушел вперед, задержавшись только, чтобы бросить через плечо: – Я буду в детской.
Когда я пришла туда, Флора была уже одета. Она сидела на коленях у Фрэнка, они были так похожи, что мое сердце вздрогнуло. Взглянув на меня, он весело улыбнулся.
– Каждый раз, когда, я ее вижу, она становится все красивее, – Фрэнк бросил взгляд на дочь. – Ты тоже так думаешь, Флора?
Он засмеялся над моим смущением. Неодобрение Элен тяжело повисло в комнате.
Мы пошли по дороге, ведущей на домашнюю ферму, взяв с собой Неллу, которая бежала рядом, словно бдительная компаньонка. Фрэнк выглядел таким жизнерадостным, что я спросила:
– Этой зимой на войне было не так плохо?
– Там было дьявольски ужасно, Эми, просто я рад передышке, – он внезапно подхватил Флору и закружил ее в воздухе. – Ешь, пей, веселись, а, Флора? – она завизжала от восторга.
Персей и его коровы бродили по полю рядом с парком. Бык подошел к ограде повидаться со мной, и я остановилась, чтобы приласкать его. Он уткнулся в мою ладонь и лизнул ее.
Перегнувшись через ограду, Фрэнк рассмеялся:
– Ты умеешь обращаться с мужчинами, Эми. Даже быки едят с твоей руки.
– Перси такой добродушный.
– Но, не слишком изящный, не правда ли? Однако он всегда получает то, на что рассчитывает – ему не нужно кольцо в носу, чтобы поставить его на место, – Фрэнк потянулся и потрепал быка по массивной шее. – Ты счастливчик, старина. Послушай моего совета, не просись на фронт.
Когда мы попили чаю, Фрэнк вежливо спросил:
– Можно я сниму ботинки и немного вздремну на диване, Эми? Я всю ночь был в пути.
Он проспал около часа, а я сидела за шитьем. Время от времени я отрывалась от иголки и изучала лицо Фрэнка. Оно было очень исхудавшим, под глазами залегли резкие тени. Когда он проснулся, мы поговорили еще немного.
– Ты останешься на ужин? – спросила я.
– Увы, не останусь. Этти Бартон настояла, чтобы я вернулся на ужин в Белинг. Она ясно дала мне понять, что если я буду ужинать здесь, это нанесет непоправимый ущерб твоей репутации. Я заметил ей, что летом я ужинал здесь, но она заверила меня, что ужинать, пока не стемнело – это совсем другое дело. Она объяснила, что если я буду сидеть напротив и смотреть на тебя при свете электрических лампочек, это наведет меня на «мысли». Я подумал, что будет неблагоразумно говорить ей, что такие мысли навеваются не столько светом лампочек, сколько созерцанием твоего лица и фигуры, – он взглянул на мою отсутствующую талию и добавил: – Нужно заметить, что сейчас, в феврале, ты в большей безопасности, чем в прошлом августе. Но не слишком надейся на это, Эми – я сказал, что ты в большей, а не в полной безопасности. Полной безопасности ты не дождешься! Но, по-моему, рискнуть пообедать вместе нам можно, а? Если мы проявим осторожность, и не будем включать свет! – Фрэнк, смеясь, встал. – До завтра, милочка.
Глава сорок пятая
Все утро, работая в кабинете имения, я старалась оставаться спокойной. Однако, когда я пошла умыться и прибрать волосы перед обедом, то почувствовала себя ребенком, отпущенным со школьных занятий, а когда я услышала шаги Фрэнка в холле, даже холодная гостиная показалась мне теплой и жилой.
За обедом мы болтали легко и непринужденно, словно старые друзья. После еды Фрэнк закурил сигарету и сказал: