А когда родители сумели оформить опеку над Никитой я вообще воспряла духом. Мне было ради кого двигаться дальше.
Весну и лето мы провели в деревне. А потом родители все-таки уговорили меня вместе с Никитой вернуться в город, мотивируя тем, что через год Никите нужно было идти в школу и его нужно было подтянуть и подготовить к этому событию. Мне нечего было возразить.
В сентябре мы с Никитой уже жили в квартире моих родителей. Если честно, мне сначала было немного страшновато и волнительно снова оказаться в городе, но ежедневные заботы заставили меня окунуться в повседневную жизнь с головой, оставив все страхи и сомнения далеко позади себя.
Никиту мы сразу же оформили в детский сад и теперь на мне лежала ежедневная забота отводить его туда и забирать обратно. Каждую субботу мы ездили с ним на подготовительные двухчасовые курсы в школе. Времени грустить и тосковать не было совсем.
Родители настаивали, чтобы я поступила в универ, но я отказалась. Не потому что не хотела. Просто сразу после школы я собиралась поступать в экономический, но тогда мне было все равно где я буду учиться и на кого. У меня был Торопов. И больше в жизни меня ничего не интересовала. А теперь я хотела учиться там, к чему легла бы моя душа. Хотела найти профессию, которая бы полностью соответствовала моим желаниям. Именно поэтому я взяла тайм-аут еще на один год и пошла устраиваться на работу.
Мама с папой нас обеспечивали, но сидеть на шее у них мне не хотелось. Да и адаптироваться к обществу как-то надо было.
Я думала не долго. Да и что тут думать? Без образования разве что в официантки или уборщицы. Но меня это не устраивало. А вот курьер в самой крупной рекламной компании нашего города — это было интересно. Возможно, если я буду стараться, то мне когда-нибудь удастся пристроиться в сам офис. А если нет, то буду пробовать себя еще в чем-то.
Работа была не из легких.
Мне приходилось мотаться по городу целый день, не смотря на погоду, настроение и здоровье. И иногда, пиликая из одного конца города в другой, очень хотелось, чтобы был свой транспорт, но я не сдавалась. А потом, спустя некоторое время поняла, что от меня такой маленькой крошечной девчушки, зависит очень многое в нашей компании. Вовремя доставленные оригиналы подписанных договоров, отправленная почта и куча различных поручений сделали из меня просто супер-работника. Я знала всех заказчиков, с которыми были заключены договора с нашей компанией. Я почти всегда знала, где и с кем находится или находился наш руководитель, хоть и не видела его никогда в глаза. Потому что от меня зависели заключенные сделки. Опоздай я куда-то или не привези вовремя документы для подписи — считай сделка не состоялась. Спустя несколько месяцев я стала самым лучшим курьером. Потому что у меня не было осечек. Было трудно, но я очень старалась и мне даже прибавили зарплату. Не сильно много, но значительно больше, чем у двух других курьеров, которые числились в нашей компании.
Вообще места этих двух курьеров практически всегда были вакантными. Люди там не задерживались больше чем на две недели. Не выдерживали заданного ритма и объема работы. Первое время я пыталась я пыталась подружиться со своими коллегами, но их лица менялись так часто, что я просто перестала их запоминать. Поэтому завести друзей или подруг на своей первой работе у меня не получилось. Но я особо не расстраивалась. У меня действительно не было времени на общение. Детский сад, работа, снова детский сад и к вечеру я выдыхалась так, что языком еле ворочила. И только в выходное приходила в себя, но и тогда у меня не было времени. Его занимал Никита. Который рос, взрослел и становился еще более любознательным.
А однажды вечером, когда я забирала его из сада, стала свидетельницей душераздирающего разговора. Была уже глубокая дождливая осень и мы одевались с Никитой в раздевалки, когда к нам присоединилась еще девочка со своей мамой. Я чувствовала, что она меня внимательно рассматривает, но из-за усталости не обратила на нее внимания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Никит, а как зовут твою маму?
Я замерла. Никита слишком давно не вспоминал о своей маме и мне стало страшно услышать его ответ. Я даже не знала, помнит ли он ее имя, но Никита удивил меня.
— Маша, — спокойно ответил он, продолжая засовывать руки в рукава своей курточки.
У меня в горле пересохло от захлестнувших эмоций.
— Она у тебя очень красивая.
— Самая лучшая, — Никита доверчиво посмотрел на меня, а затем спросил: — Да, мам?
Я готова была разреветься, но сдержалась, и просто кивнула в ответ. А потом уже дома прижимала к себе и готова была задохнуться от счастья. Я никогда не позиционировала себя его сестрой. Он для меня был больше, чем брат. Я в нем души не чаяла, но рискнуть назваться его мамой духу не хватило. А вот Никита смог. Он сам сделал свой выбор. И для меня принять его отношение к себе было высшей наградой. Мама, так мама. Я только за. Это, конечно, было неожиданно и волнительно. До трясучки. Я давно не испытывала такого душевного подъема. Я просто была счастлива в тот момент. Мне море было по колено. Я верила, что теперь у меня точно все получится.
И даже смогла не дрогнуть, когда перед Новым годом встретила на остановке Лизу. Я спешила на работу, а она, видимо в универ, и я даже думала, что смогу сделать вид, что не заметила ее, но Арефьева не собиралась поступать так, как я. Она схватила меня за руку и потащила за остановку.
— Знаешь, что, Савельева? Хочешь ты или нет, но мы с тобой поговорим! — сразу же накинулась она на меня.
— Нам не о чем говорить, Лиз! Тем более здесь.
Я была растеряна и знала, хочу ли что-то обсуждать с ней. Она была теперь, как и я, другая — далекая и чужая.
— Ну, уж нет! Сегодня в семь в нашем кафе напротив стадиона. Если не придешь, я сама приду к тебе домой. И буду приходить каждый день, пока мы не поговорим! — пригрозила она.
Я молчала. Не знала, что ей ответить. Наверное, я не хотела меня свой сложившийся благоприятный уклад в жизни, но тогда только Лиза и пыталась мне помочь, поэтому возможно мне тоже нужно дать ей шанс объясниться. Но это было так страшно. Ведь вместе с ней в мою жизнь ворвалось бы мое прошлое, которое я благополучно старалась не вспоминать.
— Хорошо.
Лиза удовлетворенно кивнула и пошла к подъехавшему автобусу, оставляя за собой аромат своих любимых духов.
А я весь день нервничала. Я разрывалась между желанием послать Лизу и пойти в это дебильное кафе. И я вроде даже склонилась к варианту никуда не ходить, но в назначенное время ноги сами меня несли в место нашей встречи. Я немного опоздала. Лиза уже сидела за столиком и грела руки о чашку горячего чая.
Я молча села напротив, всем своим видом давая понять, что не настроена на душевный разговор.
— Я тебе звонила, — начала Лиза.
— Я сменила номер.
— Я приходила к тебе.
— Я запретила родителям говорить где я.
— Я волновалась за тебя.
— Я справилась.
— Маш, ты хотя бы понимаешь, что я хотела быть с тобой. Я очень тогда хотела тебе помочь, — из глаз Лизы покатились слезы и у меня самой почему-то запекло в глазах.
— Я не хочу говорить о прошлом.
— То есть ты вычеркнула меня из своей жизни? Сделала меня прошлым?
— Так нужно было.
— Нужно? Кому? Я с ума сходила! Я не знала, что делать. Я даже к твоим родителям хотела идти и всем им рассказать! Только смелости не хватило!
— Ну и хорошо.
— Маааш, — протянула жалобно Лиза, смахивая со щек слезы, — поговори со мной. Мне тебя так не хватает.
Я смотрела на свою бывшую подругу и не знала, что сказать. Это было так сложно все. Мы с Лизой дружили почти с пеленок. И собирались никогда не расставаться, но тот вечер изменил все. Изменил нас всех.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты же понимаешь, что ничего не будет как прежде…
— Конечно, понимаю, но не теряю надежды вернуть тебя. Мне очень плохо без тебя. Я скучаю, Маш.
Я закрыла глаза ладонью, потому что слезы все-таки вырвались наружу. Лиза тоже плакала. Мы молчали и давились слезами.