Но имелись ли хоть какие-то шансы скинуть Николая с папского престола? Фотий полагал, что да. Николай к тому времени был почти столь же непопулярен на Западе, как и в Византии. Отказавшись позволить королю Лотарю II Лотарингскому развестись с супругой и взять себе в жены любовницу, он восстановил против себя не только Лотаря, но и его старшего брата, западного императора Людовика II, что грозило папе серьезными опасностями. Уполномоченные Фотия поспешили ко двору Людовика и быстро нашли там понимание. Всеобщий собор объявит Николая низложенным, а Людовик направит в Рим военный отряд, с тем чтобы физически устранить папу. Взамен византийское правительство признает императора франков своим равноправным союзником. Это была немалая уступка. Карл, прадед Людовика, в 812 г. добился аналогичного признания, но тогда обстоятельства были совершенно иными и Карл заплатил высокую цену за подобную привилегию. Более того, хотя Людовик и именовал себя императором, на самом деле он являлся лишь довольно незначительным князьком в Италии, а его Константинопольский патриарх возвышал до уровня наместника Бога на земле, избранника небес и равноапостольного лица.
Можно было ожидать, что Михаил или Василий, чье верховенствующее положение в греко-латинском мире признанием Людовика заметно девальвировалось, воспротивятся этому, но Фотий проделал свою работу отменно — никто из соправителей не проронил ни слова возражения, при том что оба они совместно председательствовали на соборе, работа которого прошла в точном соответствии с планом патриарха. Ереси были подвергнуты осуждению, папа низложен и, сверх того, предан анафеме. А к фигурам Людовика и его жены Энгельберты было проявлено исключительное почтение, рядом с их именами звучали самые высокие имперские титулы. Фотий торжествовал — вот он, наипрекраснейший момент в его жизни, вершина его карьеры!
Во время открытия собора 869 г. Михаил III и Василий сидели друг подле друга, но не многие могли догадаться об истинных отношениях между ними. Михаил возвел своего приятеля на престол, поскольку не имел заблуждений относительно собственных возможностей руководить страной, но, все больше погружаясь в пучину беспутных развлечений, стал испытывать к Василию чувство раздражения и недовольства. Дело в том, что соправитель пытался хоть как-то увещевать его, что Михаила крайне задевало. Если замечания Варды император еще кое-как сносил, поскольку питал к нему известное уважение, то Василия он считал обычным собутыльником. Последний, решив, что соправитель выходит из-под его контроля, приступил к активным действиям.
24 сентября 867 г. оба императора и Евдокия обедали вместе во дворце Св. Маманта. Ближе к концу трапезы Василий, извинившись, вышел из комнаты и поспешил в опочивальню Михаила, где отогнул дверные запоры так, чтобы дверь нельзя было закрыть. Потом он вернулся к столу и просидел за ним до тех пор, пока его коллега, напившийся к этому моменту до положения риз, не направился, шатаясь, в свою спальню, где рухнул в постель и сразу же забылся тяжелым пьяным сном. Византийские императоры никогда не спали в одиночестве; в соответствии с заведенным порядком императорскую опочивальню разделял патрикий Василикин, один из старых собутыльников Михаила. Василикин обратил внимание на то, в каком состоянии находятся запоры, и лежал, охваченный тревогой. И вот он услышал шаги: в дверях стоял Василий с восемью своими друзьями. Василикина отшвырнули в сторону и нанесли ему серьезное ранение мечом. Один из заговорщиков приблизился к спящему императору, но, очевидно, ему не хватило мужества с ходу убить Михаила; возможность нанести coup de grâce была предоставлена двоюродному брату Василия Асилеону.
Оставив Михаила умирать в луже собственной крови, убийцы поспешили к Золотому Рогу, сели в лодку и подплыли к Большому дворцу. Один из стражей ожидал их, и двери перед ними сразу же распахнулись. На следующее утро первым делом Василий устроил Евдокию — свою жену и любовницу своей жертвы — в императорских апартаментах. Сообщение об убийстве, по-видимому, вызвало настоящее сожаление только среди ближайших родственников Михаила. Один из придворных чиновников, посланный на следующее утро во дворец Св. Маманта, с тем чтобы распорядиться относительно похорон, обнаружил там жутко изувеченное тело, завернутое в лошадиную попону, и подле него императрицу Феодору с дочерьми, отпущенными из монастыря. Феодора безутешно плакала над телом сына. Михаил был похоронен с минимальными церемониями в Хризополе, на азиатском берегу Босфора.
12
Македонянин и Мудрый (867–912)
Освободившийся наконец от мертвого груза в лице своего соправителя, Василий в кратчайший срок резко изменил курс империи. Тело Михаила еще не успело остыть, когда Фотий был изгнан из патриархата. К Фотию в Византии относились неоднозначно. Он в свое время не осудил ни убийство цезаря Варды, ни непотребные фортели жалкого императора; последнему, ходили слухи, он однажды даже бросил вызов — кто кого перепьет, и Фотий победил, выпив шестьдесят кружек против пятидесяти Михаила. Многих также неприятно удивило признание патриархом императорского статуса Людовика II. Патриарх оказался еще более унижен, когда два месяца спустя после его низложения был восстановлен в должности патриарха Игнатий, которого он глубоко презирал.
Почему же произошла такая резкая перемена в патриархате? Потому что Василий самым важным для себя делом считал возвращение западных провинций империи. Однако это могло быть осуществлено только при поддержке папы, и ради такой поддержки реабилитация Игнатия являлась для Василия ничтожно малой ценой.
Мы не можем сказать, был ли папа Николай готов принять такую неожиданную смену предпочтений, — он умер 13 ноября 867 г. Его преемник Адриан II разделял взгляды Николая, но имел менее горячий характер. Адриан принял предложение Василия направить делегатов на новый собор, на котором, как ожидалось, будет покончено с расколом, вызванным проводимой Фотием линией. Но, когда в начале октября 869 г. открылось первое заседание собора, папские легаты увидели, что Василий не обнаруживает ни покаянного, ни покорного поведения. В частности, их намерения председательствовать были отвергнуты — василевс заявил, что председательское место займет либо он сам, либо его представитель. Позднее, когда собор начал обсуждать судьбу Фотия, Василий настоял на том, чтобы бывшему патриарху было дозволено выступить в свою защиту. Но Фотий мудро отказался от выступления — даже тогда, когда постановили отлучить его от церкви, — поскольку понимал, что все решено заранее. Для Василия в этом деле были важны два значимых момента: первый — на соборе во всем придерживались не римских, а византийских процессуальных норм, не оставлявших осужденным возможности куда-либо апеллировать; второй — он сам, а не папские легаты, вынес вердикт.
Незадолго до того как собор закончил свою работу в феврале 870 г., в Константинополь поочередно, с промежутком в несколько дней, прибыли два посольства. Первое — от Бориса Болгарского. Обращение болгарского народа в христианство оказалось неблагодарным и намного более трудным делом, чем он представлял себе, и привело к разного рода неприятным последствиям. Через четыре года после крещения Борису пришлось подавить восстание, которое едва не привело к его свержению; он рассорился с Византией; его медовый месяц с Римом тоже подошел к концу: римские миссионеры оказались столь же непопулярны, как и их православные предшественники. И ему все еще не было дозволено иметь своего патриарха. Посланники Бориса хотели обратиться к собору только с одним вопросом, но этот вопрос, вне всякого сомнения, должен был посеять максимальный раздор среди делегатов: если болгарскому правителю не дозволялось иметь собственного патриарха, то к какой епархии следует относить Болгарию, к Константинопольской или Римской? Василий мудро адресовал вопрос теоретически нейтральным представителям трех других патриархатов: Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Папские легаты, бывшие в меньшинстве, горячо протестовали, но никто не обратил на это внимания. Пребывая в ярости, они отправились на своем корабле обратно в Рим; настроение их едва ли улучшилось, когда по дороге далматинские пираты отобрали у них все, что они имели, и продержали у себя в плену девять месяцев.
В итоге Болгария вернулась в лоно православной церкви, где она пребывает по сей день, а Борис наконец получил то, что хотел: 4 марта Игнатий рукоположил болгарского архиепископа и еще ряд епископов. Формально подчиняясь Константинополю, по сути они являлись автономными. Василий решил действия патриарха одобрить, принеся тем самым в жертву свое недавнее сближение с Римом. Получалось, что Фотий был отстранен напрасно.