важнее: что это еще были за смертовизги? С кохлеарами, с пращами. Да, я знаю, что смертовизги гораздо умнее обычных хищников, но это… это рушит любые ожидания. Ухожу в размышления так глубоко, что почти не замечаю Бритту и Белкалис, пока они не встают по бокам и не уводят меня в сторонку от отряда.
– Что? – смотрю я то на одну, то на другую, когда замечаю, что Бритта прячет глаза.
Белкалис мельком оглядывается – не подслушивает ли нас кто-то. Новобранцы и остальные тащатся к краю болота, где ждут с лошадьми ратные матроны и помощницы.
– Не один Икса странно преобразился, – говорит Белкалис, поворачиваясь ко мне.
И в ту же секунду узел внутри меня вновь затягивается.
– О чем ты?
– Когда ты позвала смертовизгов, у тебя глаза… изменились, – объясняет Бритта приглушенным шепотом.
– Это всегда случается, – говорю я.
– А потом и остальное началось, – тихо продолжает Белкалис.
Я замираю на полушаге:
– Что это еще значит?
– То, что на мгновение у тебя кожа стала как шкура.
Мы все разворачиваемся к Газаль, которая приблизилась так тихо, что мы ничего не услышали.
– Почти как у смертовизга, – произносит она с как всегда спокойным выражением лица.
Мое сердце замирает, слова пронзают его, будто стрелы. Кожа как шкура? Что это все значит?
– Но это даже не самое худшее, – добавляет Адвапа.
– О чем ты? – спрашиваю я, и сердце вновь колотится так быстро, что вот-вот выскочит из груди.
Когда Адвапа неловко отводит взгляд, оно бьется еще чаще.
– О том, что мы его ощутили… твой голос. Когда ты скомандовала смертовизгам показаться, мы все почувствовали зов… вынуждающий, – говорит Газаль.
– Вынуждающий?.. – перевожу взгляд с одной на другую, все еще ничего не понимая.
– Повелевающий, – произносит Белкалис. – Твой голос повелевал нами так же, как смертовизгами. Я еле сдержалась, чтобы не противиться. Звучало так красиво, но в странном, пугающем смысле.
Мои колени подкашиваются. А потом приходит запоздалая мысль. Смотрю на новобранцев, которые уже вылезли из болота и спешат к лошадям.
– А ребята, они…
– Не заметили, – быстро успокаивает меня Бритта. – На них, кажись, не повлияло. Думаю, на людей такое не действует.
Я в таком оцепенении, что все вокруг куда-то сдвигается, становится чуждым.
– То есть ты хочешь сказать, что ничего не знала? – спрашивает Газаль.
Я трясу головой, все тело наливается тяжестью. Смертовизг? Повеление? Я никак не пойму до конца, о чем они толкуют. Не хочу понимать. Потому что тогда вина ляжет на мои плечи. Я же вызвала все перемены, извлекая уроки, накапливая силу. Я сделала себя еще большим чудовищем, чем я есть.
– Не может быть, – говорю я. – Не может.
– И тем не менее. – Голос Белкалис неумолим, и в ее глазах горит нечто похожее на страх. – Вопрос вот в чем: что ты будешь делать?
– Ты уверена, что никто из новобранцев меня не видел? Не слышал?
Мой взгляд тут же находит Кейту, тот подтягивает ремни седла.
Только не это, пожалуйста. Пожалуйста… Я не вынесу, если он от меня отвернется. Если он вдруг меня возненавидит, как Ионас, когда тот понял, что я не такая, как все.
Белкалис качает головой, и во мне растекается волна облегчения.
– Слишком темно было.
– Мы заметили только потому, что видим в темноте лучше, – подтверждает Бритта и добавляет: – Ты бы поговорила с Белорукой. Что бы там ни было, лучше разобраться, пока никто не узнал. – Она следует за моим взглядом и смотрит на Кейту. – Никто.
Я киваю.
* * *
Ждать встречи с Белорукой не приходится, потому как, едва мы возвращаемся, кармоко сама вызывает меня на крышу Варту-Бера. Когда Исатту, приставленная к нашей спальне помощница, приводит меня туда, Белорукая возлежит на подушках и курит свой непременный кальян. Вокруг сгущается хемайранская ночь, теплая и пронизанная сладкими ароматами, однако я чувствую лишь панику и страх. Понимаю, что Белорукая наверняка хочет поговорить об Иксе, но меня тревожит совсем иное.
Белорукая, будто не замечая, как я взвинчена, делает еще одну затяжку.
– Слышала, – начинает кармоко, – что с тобой происходят некоторые тревожные изменения.
Я удивленно распахиваю глаза. Откуда она узнала?!
Потом вспоминаю: Белорукая управляет всем Варту-Бера, а значит, и матронами, и помощницами. Не удивлюсь, если во время вылазок Исатту за нами кто-то шпионит, или вообще все они.
– Помощницы для вас шпионят, – говорю я, вдруг понимая, почему они всякий раз так почтительны в ее присутствии.
– Матроны тоже, – фыркает Белорукая. – Стараюсь окружать себя лучшими.
Ее самодовольство еще сильнее взвинчивает мою панику. Если кармоко знает, что происходит, как она может оставаться такой спокойной? Я же так переживаю, что едва могу устоять на месте и постоянно сжимаю кулаки, чтобы не грызть ногти.
– Это все занятия? – спрашиваю я и, сняв Иксу с шеи, прижимаю его к груди. – Из-за них я меняюсь?
Белорукая томно склоняет голову.
– Может быть.
– Может быть? Мне нужно объяснение получше! Скажите же, почему это происходит! Вы обещали!
Белорукая не отвечает, лишь встает и манит меня за собой к краю крыши. Под нами раскинулся город Хемайра, похожий на темный океан, усеянный тускло мерцающими огнями.
Кармоко обводит его ладонью.
– Скажи-ка, что ты видишь?
– Хемайру.
Это еще здесь при чем?
– А что наполняет Хемайру? – Теперь Белорукая смотрит на меня так, словно хочет что-то проверить.
– Люди, – отвечаю я, гадая, к чему она клонит.
– А за пределами Хемайры? Что наполняет дикие земли?
– Смертовизги. – И быстро добавляю: – Наши враги.
На лице Белорукой вдруг мелькает странное выражение, но затем она вновь насмешливо улыбается.
– Ага, – произносит она.
– Какое это имеет отношение к тому, что со мной происходит? – Я теряю терпение.
– Все… и ничего.
Ответ приводит меня в бешенство.
– У меня нет времени ходить вокруг да около, – цежу я сквозь зубы. – Я меняюсь, кармоко. Вы сказали, что я не чудовище, но неужели я какая-то полукровка-смертовизг?
Я вымучиваю эти слова, новый росток страха, о котором невыносимо говорить вслух.
– Кто? – Белорукая издает резкий смешок. – Нет, ты определенно не это.
– Тогда кто же? Объясните, почему я так меняюсь!
– Потому что ты используешь свою силу. И каждый раз она растет, меняет все вокруг тебя.
Тогда мне в голову приходит мысль… и наполняет меня ужасом.
– А друзья? На них я повлияю? Они тоже начнут меняться? – шепчу я.
Белорукая качает головой:
– Этого не случится. Ты единственная с голосом. Единственная со способностью. – Она вновь поворачивается к городу. – И к тому же ты никак это не остановишь. Во всяком случае, не сейчас.
Кармоко кажется такой уверенной, что меня вдруг осеняет.
– Вы уже такое видели, да? – ахаю я. – Есть и другие, как я! Так вы придумали способ овладеть ндоли!
Я представляю в красках целую армию девчонок, способных повелевать смертовизгами.
– Кто они? – умоляю, шагая ближе. – Где они?
Когда Белорукая наконец переводит на меня взгляд, он суров.
– Тебя это не должно беспокоить на данный момент. А пока прислушайся к моим словам. Используй силу только в темноте, когда не увидят джату, надевай полную броню. И, когда используешь, старайся окружить себя друзьями. Если джату вдруг заметят перемену, отшучивайся, говори, что собственные глаза сыграли с ним злую шутку. Никогда не забывай: сейчас они тебя хвалят за дар, а потом за него же убьют.
Она говорит почти то же, что Белкалис, и у меня внутри все холодеет. Я всегда понимала, что Белорукая не так проста, как кажется, что она строит в отношении меня гораздо больше планов, но это за гранью того, что я могла себе представить.
– Но это вы меня сюда привезли, – шепчу я с нарастающим страхом. – Вы дали мне цель.
Кармоко кивает:
– И намерена сделать так, чтобы ты прожила достаточно долго и ее достигла. Именно поэтому ты должна понять, по-настоящему понять, насколько твое положение шатко. Джату, мой кузен император и его придворные, они все тебя обожают – сейчас, когда нужно победить смертовизгов.