Он проследил взглядом, как фотографии разошлись по рукам. В кабинете повисло тяжёлое молчание. Лица присутствующих мужчин окаменели.
— Согласно полученной информации подозреваемым является некий гражданин Чумак Николай Степанович. Проживает на улице Профсоюзной, дом 14, квартира 25, - все присутствующие склонились над своими блокнотами, записывая полученную информацию.
— Время позднее, поэтому буду краток. Необходимо произвести задержание и обыск в квартире подозреваемого. Согласно полученной информации, он хранит дома несколько фотоальбомов с фотографиями своих жертв. Естественно, они нам необходимы, как вещественные доказательства преступлений, но обыск следует провести предельно тщательно! Всё подозрительное немедленно приобщать к делу! Я надеюсь на вашу въедливость Самойлов!
— Фёдор Игнатьевич, вас я попрошу заняться этим анонимным письмом и фотографиями! Не сегодня, но завтра постарайтесь выжать из них всё! Очень меня интересует этот анонимщик. Не подельник ли он? Уж больно хорошо информирован…
Я посмотрел на Марину, напряжённо слушающую речь прокурора, но она, заметив мой взгляд, лишь нетерпеливо отмахнулась.
— Я заканчиваю, товарищи. В этом деле всё должно быть очень тщательно. Особенно это касается работы с понятыми. Они должны видеть всё! Чтобы потом комар носу не подточил! И ещё, товарищи, я понимаю ваши чувства, но прошу вас быть сдержанными. Мне этот упырь нужен здесь живым, здоровым и, желательно, с целой шкурой! На этом всё. Приступайте, товарищи!
Прокурор поднялся, а за ним поднялись и все остальные. Сдержанно переговариваясь, мужчины потянулись на выход.
***
Задержали Николая Степановича через час с четвертью. Оперативники управились бы и быстрее, но заминка вышла с понятыми. На часах уже было без пятнадцати двенадцать, когда две машины припарковались за три дома от того места, где жил физрук. Участковый и трое оперативников городского отдела милиции разбежались в разные стороны, выглядывая окна, которые ещё светились и, следовательно, люди там не ещё спали.
В итоге только через полчаса были найдены двое, согласившихся присутствовать при обыске. Само задержание произошло достаточно буднично. Соседка из квартиры, расположенной этажом ниже, позвонила в дверь 25-й квартиры и дождавшись вопроса, — Кто там? — заголосила в закрытую дверь,
— Николай Степанович, это Зина! Ваша соседка снизу! Вы нас заливаете! У меня уже вода по стенам бежит! Откройте, пожалуйста!
Когда в замке загремел ключ, Зину аккуратно под локотки подняли в воздух и переставили подальше. Николай Степанович получил ослепляющий удар в лицо, от которого он опрокинулся на спину. Через десять секунд он уже сидел на стуле посередине своей комнаты. Руки его были скованы за спиной наручниками.
Он ещё не отошёл от удара, когда в квартиру вошёл следователь Самойлов с кожаной папочкой в руках, тот самый, которому я в своё время передал приметы Волги, подобравшей с места преступления Фиксатого… Следом за ним участковый привёл двух понятых, которые тут же прислонились к стенке возле двери прихожей. Это были мужчина и женщина. Оба возрастом примерно лет сорок. И тот и другой из рабочих. Женщина со страхом уставилась на кровоточащий нос нашего физрука.
Самойлов, убедившись, что все кто нужно, находятся на местах, встал напротив сидящего на стуле физрука и весело начал:
— Николай Степанович Чумак?
Тот кивнул и выпрямился на стуле.
— По какому праву… — начал было он, но Самойлов его перебил.
— Вы подозреваетесь в совершении преступлений, ответственность за которые предусмотренна следующими статьями уголовного кодекса РСФСР… — он протараторил номера чуть ли не десятка статей.
Видимо, чтобы понятым было понятно, о чем идёт речь, он повернул голову в их сторону и пояснил:
— В переводе на русский язык — совращение несовершеннолетних, изнасилование и убийство…
Женщину передёрнуло. На лицо физрука медленно наползала бледность, лоб его покрылся мелкими капельками пота.
— Вот постановление о проведении обыска в вашей квартире, — следователь достал из папочки и подержал перед лицом физрука лист бумаги, потом отвернулся от него и скомандовал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Фёдор Игнатьевич, приступайте! Сделайте мне, пожалуйста общий вид комнаты, ну и, как обычно, состояние мебели и других предметов. — он глянул на свои наручные часы и сделал запись в блокноте.
Пожилой криминалист приступил к фотографированию. Некоторое время в комнате царила тишина, прерываемая только щелчками затвора громоздкого фотоаппарата и скрипом сапог переминающегося с ноги на ногу участкового. Он стоял рядом с понятыми. После каждой вспышки у меня в глазах долго плавали зайчики, поэтому я зажмурился и не открывал глаз до тех пор, пока не услышал голос криминалиста,
— Я закончил.
Новое распоряжение Самойлова:
— Приступаем к обыску, товарищи! Прошу все непонятные или подозрительные предметы, показывать понятым и ко мне на стол. Начинаем вдвоём одновременно обе стены от окна.
Первым отозвался оперативник, который как раз сейчас осматривал этажерку. Он выпрямился и в руках его оказался тот самый альбом с жёлтой, бархатной крышкой. Едва открыв, он его тут же захлопнул и повернулся к понятым.
— Подойдите, товарищи…
Поднялся из-за стола и Самойлов. Он не стал подходить близко, но вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что привлекло внимание оперативника.
— Вот, товарищи, фотоальбом с обложкой жёлтого цвета. Я сейчас покажу вам, какие фотографии содержит его первая страница, — с этими словами он откинул крышку, и головы понятых склонились над альбомом.
Голова тётки дёрнулась, как от удара, и она на ватных ногах, пошатываясь, отошла к стене. Второй понятой тоже поднял глаза от альбома и с ненавистью уставился на сидящего на стуле физрука. Тот глядел в пол. Самойлов пощёлкал пальцами, требуя отдать альбом ему.
— Приобщается к делу. Фотоальбом номер один. В обложке жёлтого цвета. Альбом содержит… — Самойлов быстро пролистал альбом, про себя считая фотографии, — Альбом содержит тридцать две чёрно-белых фотографии формата 9 х 12. На фотографиях изображена незнакомая обнажённая девушка, по виду несовершеннолетняя. На некоторых фотографиях изображён мужчина, внешним видом напоминающий подозреваемого гражданина Чумака. На последней фотографии альбома мужчина, внешним видом напоминающий гражданина Чумака, сидит на корточках над трупом той же самой девушки, которая лежит на правом боку, лицом к нам. Судя по фотографии горло девушки перерезано.
Раздался глухой звук падения. Тётка понятая не выдержала этих подробностей и упала в обморок. К ней кинулся участковый, лицо которого тоже было бледным. Раздался голос Марины,
— Всё, Малыш, ты видел достаточно! Поставь этому ублюдку свою метку и закрывай окно. Это не для детской психики.
***
Перед тем, как отправить меня умываться перед сном, Марина сказала:
— Знаешь, Малыш, ты не рассказывай пока никому об этом изверге. Ни Надюшке, ни Натке. Что-то побаиваюсь я за их психику… Потом сами узнают. — и добавила. — Я им запретила часики дарёные в школу носить. Как они объяснят, если кто-нибудь спросит, откуда у них дорогие дамские часы да ещё французские? Я посмотрела на циферблат — какая-то «Сейко». Даже не слышала о такой марке… Ты, Малыш, если подарки какие-нибудь делаешь, не забывай, что у нас в стране не всё купить можно, ладно?
Геннадий Васильевич
Сегодня суббота. Проснулся я от звяканья тарелок и звука льющейся в раковину воды. Дверь в спальню Марина намеренно оставила открытой, чтобы мы, я и Надюшка, от этих бытовых звуков постепенно просыпались. По субботам она всегда так делала. Я потянулся под одеялом, скосился одним глазом на окно спальни, понял, что ещё темно, как ночью, и, удостоверившись в этом, бодро вскочил с кровати, проделал в хорошем темпе пару махов руками и ногами и рысью кинулся в ванную.
Когда я, уже умытый и одетый к завтраку зашёл на кухню, Марина сидела на своём месте за кухонным столом и курила. Рядом с хрустальной пепельницей стоял её любимый подстаканник, с тонкостенным стаканом, сквозь стенки которого рубиново светился крепко заваренный свежий чай.