Читать интересную книгу Игра в четыре руки - Батыршин Борис Борисович

– Вот и хорошо. – Теперь он тоже улыбается. – Так я о чем? Сейчас я вызову своего сотрудника, он отвезет тебя на одну квартиру. Там ты подождешь, пока я не проведу проверку. Да, твоего друга тоже туда привезут, говори его адрес.

Вот Аст-то «обрадуется»! Прости, друг, но раз уж попала собака в колесо – пищи, а беги…

– Может, мне сперва ему позвонить?

Задумывается на секунду.

– А что, и позвони. Только ни слова лишнего! Скажи, что надо срочно встретиться, предупреди, что за ним заедут, отвезут к тебе – и все.

– Ладно. Только он раненый, плечо пулей царапнуло.

– Вот заодно и подлечим. Да ты не переживай, если понадобится, мы и врача привезем, не проблема.

– Понимаю. Квартира конспиративная?

Дядя Костя усмехается.

– Да ты, внучок, как погляжу, книжек начитался про шпионов, того гляди цветочный горшок ставить на окно полезешь! Самая обычная московская квартира. Сотрудник мой с вами побудет, обеспечит всем необходимым, поесть приготовит, то-се… Выходить-то вам лучше не стоит.

– А родители?

– Вы оба, кажется, спортом занимаетесь?

– Не совсем. Сценическим фехтованием, это…

– Не суть. Сделаем бумажку, что вас срочно вызывают на сборы. Да вы не переживайте, это дня три-четыре от силы. Заодно и со школой вопрос решим, нам суета вокруг ваших персон ни к чему. Да, и пусть возьмет с собой учебники. Пришельцы – это, конечно, важно, но от учебы вас освобождать никто не собирается…

Конец марта 1979 года.

Где-то в Москве.

Дни взаперти

Третий день Женька с Астом сидели на конспиративной квартире – что бы ни говорил дядя Костя, а это она и была. Потому что нельзя выйти на улицу, и к окнам, тщательно задернутым плотными шторами, тоже лучше не подходить, хотя девятиэтажка, где их поселили, и выходит фасадом на широченный пустырь где-то на окраине столицы. И телефон не работает. То есть работает, но пользоваться им нельзя, о чем ребятам сообщил тот самый сотрудник, которого обещал приставить к ним двоюродный дед. Это была смуглая девушка латиноамериканской наружности, изящная, невысокая, быстрая, опасная, как мангуста.

В жилах Кармен (для друзей – Карменсита, мальчики!) перемешались все крови, что только можно найти в Южной Америке: испанская и англосаксонская, кровь индейцев майя и ацтеков, негритянских рабов с Берега Слоновой Кости и апачей с семинолами, обитателей Северной Америки. В итоге смесь вышла взрывоопасной и… обворожительной. Так и тянет представить ее то ли на узких улочках Гаваны, в пестрой юбке, с гитарой, то ли в латиноамериканской сельве, одетой в рубашку цвета хаки, с мачете и «гарандом» на плече.

А пока Карменсита с удовольствием смущает подопечных подростков суперэкономными домашними халатиками и соблазнительными позами, которые принимала как бы невзначай.

– Ты не смотри, что она так зад… э-э-э… бедрами крутит, – предупреждал дядя Костя. – Кубинки, они без этого не могут. Так-то она девчонка толковая. А уж готовит – пальчики оближешь, правда с перцем иногда может перестараться…

Позже выяснилось, что по поводу кулинарных пристрастий Карменситы генерал нисколько не преувеличивал: блюда, которые она готовит, больше подходят огнедышащему дракону, чем человеку. Женька даже подумывал попросить дядю Костю привезти обычных сосисок, что ли, чтобы варить их самостоятельно. Но вовремя сообразил, что нанесет тем самым кубинке жесточайшее оскорбление.

На вопрос, откуда в органах (насчет места службы Карменситы ни Женька, ни Второй иллюзий не питали) взялась жительница Острова Свободы, дядя Костя лишь хмыкнул:

– Считай, что она тут по обмену… студенческому.

Женька нацелился было расспросить, но двоюродный дед только коротко глянул на него, и рот захлопнулся сам собой.

Аст пребывает в недоумении. Он по-прежнему воспринимает происходящее как удивительное приключение, но как вести себя со старым другом, понять не может до сих пор. Главная трудность: с кем он беседует в каждый конкретный момент, с ровесником-одноклассником или с не вполне понятным гостем из будущего, который называет себя загадочным словом «комонс» и выдает порой такое, что впору за голову хвататься. Так что Серега предпочитает отмалчиваться и даже от нечего делать взялся за учебники, которые заставил его взять с собой явившийся за ним вежливый молодой человек спортивного телосложения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Женька чем дальше, тем сильнее стал путаться в том, где он сам, а где его взрослое «я». Вот, к примеру: мелькнула какая-то непривычная мысль – как понять, принадлежит она ему самому или незаметно подсунута Вторым? А если и ему, в какой степени она возникла как следствие обращения к второй, взрослой памяти?

Память, да… Содержимое памяти Второго порой представлялось Женьке не слишком упорядоченным хранилищем то ли ящиков, то ли библиотечных шкафов. Одни гостеприимно раскрыты – залезай, смотри, что хочешь, все расставлено по полкам, снабжено ярлычками с краткими пояснениями. Другие – беспорядочная свалка книг и журналов, часть из которых без обложек, другие лишены половины страниц, и непонятно, как к ним подступиться. А есть и третьи – глухие черные ящики без дверок и ручек, в которые снаружи не проникает, кажется, ни единый квант света, и даже думать не хочется, что там, внутри…

Дядя Костя приезжает каждый вечер, и тогда Второй выбирается «из тины», отряхивается, и они садятся беседовать. Женьку при этом бесцеремонно задвигают в дальний угол сознания – Второй овладел каким-то особым приемом, позволяющим если не полностью скрыть от альтер эго содержание текущей беседы, то сделать его расплывчатым, неясным. Это как сон: пока спишь, все кажется понятным и простым, а стоит проснуться, и остаются какие-то разрозненные клочки, бессмысленные фрагменты, да и те рассасываются через считанные минуты.

Но эту беседу он скрыть не пытался.

Конечно, я не пятнадцатилетний пацан. Но как ни пытался соскочить с опасной, по моему мнению, темы, опыта шестидесятилетнего мужика оказалось недостаточно, чтобы противостоять такому волчаре.

Восьмидесятые. Афган, Горбачев, Чернобыль, перестройка. Фолкленды, ирано-иракская война, Польша, Прибалтика, крах СЭВ и Варшавского договора, падение Берлинской стены. Катастрофа Сумгаита, Карабах, «Буря в пустыне», ГКЧП, Ельцин, Беловежская пуща, распад СССР. Приватизация, Чубайс с Гайдаром, «святые девяностые», танки бьют прямой наводкой по зданию Верховного Совета, семибанкирщина, Чечня, Югославия, дефолт…

Дядя Костя говорит со мной так, словно уже поверил истории с пришельцами и переносом сознания, хотя о результатах проверки в архивах пока молчит. А может, эти наши беседы – тоже часть проверки? Так что рассказываю все, что могу вспомнить: «нулевые», Путин (да, он помнит этого курсанта Краснознаменного института КГБ, даже вел у них у них какой-то спецкурс). Что еще? Башни-близнецы, Интернет, «цветные» революции, «арабская весна», война 8-8-8, Крым, Донбасс, политкорректное и мультикультурное безумие, засилье мигрантов в Европе, ИГИЛ, Сирия… Да что там, он даже дату его собственной смерти в середине 90-х заставил вспомнить! Остановил маленький японский магнитофон, промотал назад, стер последние две минуты. Потом попросил повторить, несколько раз выписал дату на листке блокнота, вырвал и сжег в пепельнице.

– Ничего, времени хватит…

– Для чего? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

Он коротко глянул, и я прикусил язык.

– Ладно, это сейчас не твоя забота.

– Забота? Какая?..

– Не прикидывайся идиотом. У тебя – свое задание, так?

– Ну, так. Правда, не очень ясно, в чем оно заключается.

– Вот и выясняй. А тем, что ты тут наговорил, найдется кому заняться, уж поверь…

Не выдерживаю и рассказываю о жанре попаданцев, о сценариях спасения СССР, которые во множестве обсуждаются на интернет-форумах.

Дядя Костя рассмеялся – весело, искренне, хлопая широкой крестьянской ладонью по подлокотнику кресла.

– Так ты, значит, такой попаданец и есть? Прелесть, прелесть! И что ж не побежал прямиком к Юрию Владимировичу, советовать, как Союз уберечь? Нет, ну что за наивные дурачки у вас там, в будущем! Их счастье, что остались у себя. Представляю такого умника, задумавшего поиграть в подметные письма с Конторой. А уж светлые идейки насчет Андропова, Машерова с Романовым и прочих наших деятелей…