Примерив наряд, глянула на себя в зеркало, которое висело прямо в этой коморке. Не скажу, что в голубом или персиковом “от Калири” я выглядела лучше. Скорее тогда я была подростком из среднего класса, а сейчас меня повысили до ребенка из родовитого и богатого семейства. Ни на секунду не скрывая собственного “восторга”, вышла к капитану. Последний сидел уставившись в кристалл и явно просматривал записи, которые были скрыты магией от посторонних глаз. Пришлось покашлять, привлекая внимание начальства. Табурет уже на одно мое “кхе-кхе” грозно свел брови и поднял на меня взгляд. Перекосило его от увиденного так явственно — у меня аж настроение улучшилось, и на лице растянулась ядовитая улыбочка.
— Нет, — бросил короткое и емкое мужчина и вернулся к просмотру записей.
Что ж, если Мурес намерен одеть меня, соответственно возрасту и статусу, то через пару примерок он придет к мысли, что мой костюм вполне подходит на это мероприятие. Оставалось только покорно мерить тряпки и гаденько хмыкать себе под нос. Хоть где-то великого и ужасного генерала всея разведки ждет грандиозный провал. Через три еще таких же хмурых “нет” и платьев, превращающих меня в дите, у дарха закончилось терпение в первый раз, и он выдал уже слегка обеспокоенной работнице салона:
— А можно ее одеть так, чтобы она не выглядела, как пятнадцатилетняя соплячка? — из карих глаз молнии заискрили во все стороны.
Девушка, что предлагала платья, аж заметалась по всем вешалкам в этом будуаре для привилегированных клиентов, будто ужаленная в место, откуда у блохастых хвост растет. С чем была связана такая нервозность работницы, для меня оставалось загадкой. Только теперь мне притащили пяток платьев, которые даже моя бабуля не надела бы. Этим вечерним нарядам место было на окнах вместо занавесок. “От этого решения Мурес точно окончательно озвереет!” — с нескрываемым восторгом схватила все это старушечье великолепие. Меня тут же наградили одним крайне подозрительным взглядом от Табурета и ошалевшим от работницы. Последняя точно решила, что я сумасшедшая.
Первое же примеренное мной платье из линейки “Бабуль-кутюр” уже давно забросивший все свои кристаллы раздраженный разведчик встретил гневным:
— Теперь она выглядит, как дите, залезшее в гардероб своей бабушки!
Вырвавшееся хихиканье тут же было спрятано в кулачок и тщательно замаскировано в очень надсадный кашель. Мурес бросил на меня разъяренный взгляд, но тут же перевел его на работницу. Девчонка затряслась, как одинокий листок на ветру, и заблеяла несвязное:
— Господин… Ну, понимаете… это… такой случай! Сложный… и…
У Табурета аж желваки заходили, но, видимо, понимал, что выплескивать злость на кого-то в данном случае бессмысленно. Его взгляд упал на какие-то вешалки, стоящие возле окна и, будто пес, учуявший дичь, дарх поднялся и в два шага оказался у примеченной стойки.
— Господин Мурес! — запричитала работница, — это уникальные и самые дорогие платья! Вы отсюда запретили предлагать.
Дарх только мрачно посмотрел на девицу и вернул все свое внимание вешалкам. И пока мужчина перебирал платья, я собирала волю в кулак, чтобы не расхохотаться. Милостивый Оп! Даже боюсь представить, во что мне предложит облачиться Мурес со своим извращенным мышлением?! Однако капитан, наконец, перестал перебирать платья и все-таки выбрал вешалку. Увидев выбор со спины, сначала даже решила, что это пиджак плавно перетекающий в узкую юбку до пола, расходящуюся от колен. Но ровно до того момента пока это белое платье мне не повернули так сказать фасадом.
— Вы издеваетесь?! — от возмущения даже слов не смогла подобрать, — да тут разрез до пупка! Да у меня все неприличное вывалится!
— Было бы чему, — иронично хмыкнули мне в ответ, — мерь, Сатор. У нас уже и так нет времени. И да — это приказ.
С мужчиной мы сцепились взглядами после этого не на жизнь, а на смерть. В какой-то момент со мной прекратили бессловесно ругаться и лишь с грозным намеком приподняли одну бровь. Пришлось тут же капитулировать и, вырвав из рук гада весьма откровенный наряд, уйти с ним в примерочную. Это выражение лица мной уже было несколько раз увиденно, для того чтобы получить однозначное понимание, что дальше от Табурета последуют репрессии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И вот стою в примерочной. Какой, однако, целомудренный наряд: плечи прикрыты, рукава до самых запястий, разрезов у юбки и вовсе нет. Был бы, если бы не декольте до самого пупка, украшенное на этом месте замысловатой брошью с камешками… Стоило признать, как ни странно, но платье не делало меня похожей на ребенка. В зеркале отражалась молодая строгая девушка. Если смотреть на ситуацию с этой стороны, то это точно лучше, чем все, что было перемерено до. Еще раз нервно подергав ткань, пытаясь уменьшить вырез, набрала побольше воздуха и вышла на строгий суд. Чувствовала себя какой-то беззащитной.
Капитан задумчиво смотрел в даль куда-то в окно, но стоило мне только сделать пару шагов вперед, как тут же оказалась придирчиво осмотренной с головы до пят. Никаких едких комментариев Табурет делать не стал, лишь утвердительно кивнул работнице салона. Собственный выбор мужчина явно одобрил. Девушка, кажется, только этого и ждала. Меня мгновенно утянули назад в примерочную, вручили белье, чулки, туфли и даже заставили примерить парочку пальто. Одно из которых и было одобрено начальством.
После этого Табурет, с видом победителя, уселся на диване и попросил еще кофе. А меня усадили на кресло и вызвали парикмахера и гримера. Две девушки были очень вежливыми, обходительными и молчаливыми. Последнее, думаю, особенно высоко ценил дарх. Мне же приглянулся в первую очередь профессионализм мастериц.
Уже через тридцать минут на макушке у меня угнездился замысловатый пучок из волос, правда две пряди были опущены вдоль лица. Гример и вовсе обошлась легким макияжем, но сделала сильный акцент на глаза, сделав их немного раскосыми.
Стоило только последний раз коснуться меня кисточкой и произнести девицам “мы закончили”, как капитан взлетел со своего пункта наблюдения и начал командовать:
— Пора, Сатор! Мы и так опаздываем.
В этот момент в комнату влетела работница, что пыталась подобрать мне наряд, с ожерельем в руках. Она торжественно потрясла им перед носом дарха, под его же унылый кивок одобрения, подбежала ко мне и застегнула побрякушку на шее. Уши у меня проколоты не были, так что обошлись только камешками, что теперь лежали у меня, очень хочется сказать “на груди”, но точнее было бы использовать слово “между”.
Пока я определялась, улучшило это украшение ситуацию или ухудшило, девица с таким же воодушевлением вручила начальству листок. Судя по брошенному на меня хмурому взгляду ограбленного гнома — это был счет за услуги. Учитывая сказанное работницей “Это дорогие уникальные платья, вы запретили отсюда предлагать” и общую магическую специфику салона леди Эльвандии — сумма там грандиозная.
Однако, капитан принял следующий листок, зачарованную ручку и поставил подпись. Потом с этой бумагой отправятся в банк и по ней получат деньги со счета разведчика. Ручка в данном случае играла роль гаранта, что дарх отдает средства добровольно. Но судя по испортившемуся настроению — утверждение сие очень спорно.
Нам принесли пальто: Муресу его старое, мне новое. Третье и мои вещи велели доставить в столичный особняк капитана. Уже покинув салон и усаживаясь в экипаж, что-то дернуло меня поддразнить мужчину:
— Теплый экипаж? Я же уже в пальто, — хмыкнула и патетично добавила, — Какая растрата!
— Это ты счет за платье не видела. Может и правда твою заначку конфисковать на покрытие расходов? — в тон мне ответил дарх, — и вообще, теряете хватку, госпожа Сатор, всерьез думая, что я могу пользоваться холодными каретами. Благо, средства позволяют ездить с комфортом.
— Конфискованные, видимо, — вновь забеспокоившись пробурчала себе под нос, — зачем вам вообще дался этот бал? Вы же по легенде изгнаны из столицы за плохое поведение?
— Неподходящее место для таких вопросов, — на меня грозно сверкнули глазами и вновь хмуро уставились в окно.