– Не зажало, – сообщил он. Но вытащить наружу не позволил: – Пусть сперва врачи оценят её состояние.
И ответом на его слова раздался тревожный сигнал скорой помощи.
Это было похоже на плохой сон.
Мир вокруг освещался мелькающими бело-голубыми огнями. Суетились люди, что-то говорили друг другу, иногда кричали. Кристину вытащили из машины и уложили на каталку.
Кто-то сказал, что мне тоже нужно в больницу.
Я покачала головой. Кристине плохо, это ей нужна помощь. Не мне.
Тогда кто-то заставил меня посмотреть вниз и приподнял мою ногу. На ступне была кровь.
Я пожала плечами. Наверное, наступила на стекло. Это неважно. Но меня всё же усадили в машину и куда-то повезли.
62
Всё остальное смешалось в единый цветной калейдоскоп.
Вот я еду в больницу. И за окном мелькают улицы, деревья, фонари.
Поворот калейдоскопа и смена декораций.
Женщина в белом халате обрабатывает мои ноги и что-то бурчит о том, какая я безответственная. А может, и не бурчит, но лицо у неё такое хмурое, раздражённое, что я различаю недовольство моим поступком.
Снова поворот.
Хмурое лицо Логинова, который сидит со мной рядом в больничном коридоре, вот только смотрит в пространство перед собой. И я смотрю туда же, пытаясь разглядеть его мысли.
Ещё поворот.
В дверях застывает испуганная Милена. Её отталкивает Алина и прорывается вперёд. Лицо девочки искажено рыданием, она что-то кричит и молотит отца кулачками. Но я не слышу звука.
Его словно выключили.
Доктор в светло-зелёном костюме что-то говорит Ярославу, а я только и могу, что следить за его мимикой. И понимаю – всё не очень хорошо.
Алина снова кричит, у неё начинается истерика. И Ярослав, мягко обняв дочь, уводит её вслед за доктором. Перед уходом он что-то говорит Милене, и она подходит ко мне. Говорит, но я не слышу. Только смотрю на неё, силясь разобрать слова.
Но вместо них слышу море.
Оно, играется, плещется, накатывает на берег, то легонько ударяясь о камни, то отходя назад с влажным шелестом.
Тогда Милена протягивает мне руку, и я её принимаю. Она помогает встать. И это хорошо, потому что меня покачивает из стороны в сторону. Не знаю, смогла бы я идти сама. Скорее всего, так бы и осталась на обитой коричневым дерматином скамейке.
В лифте Милена прислоняет меня к стене, одновременно придерживая рукой, и я стою, испытывая благодарность. Почему-то сейчас мне очень трудно принимать самостоятельные решения.
Внизу нас ждёт такси.
Милена помогает мне устроиться на заднем сиденье и сама садится рядом. Она снова придерживает меня, потому что я почему-то всё норовлю съехать на бок. Когда машина наконец останавливается, я испытываю облегчение.
По крайней мере, больше не трясёт.
Милена открывает калитку, и мы идём по дорожке, выложенной природным камнем. Слева – многоярусная клумба из профессионально подобранных цветов. Справа – идеально ровная зелень газона.
Это не мой дом.
Это дом Логинова.
Я не хочу идти туда, потому что там живёт Кристина, и она меня ненавидит.
Но, когда открывается дверь, вспоминаю – Кристины здесь нет. Она в больнице. А у меня всё равно не осталось сил, чтобы добраться до своего дома. Поэтому я позволяю Милене привести меня в комнату на первом этаже, где нас встречает улыбающаяся Герда и приветливо машет хвостом.
Милена достаёт из шкафа футболку и помогает мне надеть её вместо платья. Затем укладывает меня на кровать и подтыкает одеяло, будто маленькой.
Герда тоже забирается на постель и ложится, прижав меня тёплым боком.
Я боюсь, что Милена уйдёт и выключит свет. Не хочу оставаться в темноте. Но она сидит рядом и держит меня за руку.
«Как же она выросла», – думаю я, прежде чем провалиться в сон…
* * *
Проснулась оттого, что мне лизали лицо. Язык был хоть и тёплый, но мокрый и скользкий, а изо рта пахнуло собачьим кормом.
– Яр, перестань, – попросила я, безуспешно отпихивая его локтем. И услышала тихий смех. Пришлось открывать глаза, потому что иначе это вылизывание прекратить было невозможно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ярослав стоял у шкафа. У него были мокрые волосы и поблёскивающая от воды кожа. Похоже, он одевался после душа. Зато рядом со мной на постели обнаружилась довольная собачья морда.
– Фу, Герда, перестань, – попросила я. На что питбулиха улыбнулась, раскрыв огромную пасть и вывалив наружу розовый язык.
– Тебе уже и умываться не надо, Герда всё сделала.
Ярослав сел рядом на кровати, взял мою руку и улыбнулся мягко, ободряюще. И в то же время я чувствовала, как он устал.
– Выспалась? – спросил Ярослав.
Я прислушалась к себе и кивнула. Кажется, и правда выспалась. Интересно, сколько сейчас времени.
– А ты спал?
Он пожал плечами:
– Немного.
– Почему я здесь? – неопределённо качнула головой, имея в виду и саму комнату, и в общем дом Логинова.
– Доктор сказал, у тебя был шок. Я боялся оставлять тебя одну.
И я вспомнила, что было вчера.
Обвинения Кристины. Удар. Треск пластика. Кровь на её лице. И признания, с которыми теперь мне придётся что-то делать…
– Как Кристина?
– В коме, – он помрачнел. – У неё сломаны рёбра и повреждены лёгкие. Но врачи говорят, что есть шанс выкарабкаться. Хоть и небольшой…
Это хорошо. Может, и правда выкарабкается? И тогда мне не придётся самой ничего делать с её признанием. Она сама всё расскажет Ярославу, а я только за этим прослежу.
– А Алина?
– Спит, мы дали ей успокоительное. Ночь была тяжёлой… – он вздохнул, и я потянулась к нему, обняла, прижимаясь, даря своё тепло и чувствуя ответную поддержку. – Можно тебя попросить пока остаться здесь? Не хочу разрываться на два дома…
Я пожала плечами. Почему бы и нет. Тёма – с родителями. И мне не придётся одной бродить по пустому дому.
– Хорошо, я останусь.
* * *
Барчук приехал после обеда, когда Милли вытащила Сашку на прогулку с собакой. Пусть пройдутся по пляжу, подышат морским воздухом, всё полезнее, чем сидеть дома и ждать известий из больницы.
Бывший одноклассник дождался, когда Логинов откроет калитку, и прошёл на территорию дома, с интересом оглядываясь по сторонам.
Ярослав ждал его в дверях, гадая, что привело Барчука к нему домой. И когда тот раскрыл перед носом Логинова «корочки» с двуглавым орлом, всё стало понятно.
– Значит, ты теперь мент? – Ярослав посторонился, пропуская майора в дом.
– Полицейский, – без тени раздражения поправил Барчук. И тут же спросил: – Ты один?
– Дочь спит на втором этаже.
– А Барановская?
– Ушла гулять с сестрой. К чему этот допрос? – насторожился Ярослав, ещё не понимая, с какой стати Барчук притащился к нему домой и машет перед носом «корочками», но уже чувствуя, что ответ ему не понравится.
И бывший одноклассник не разочаровал:
– Я расследую покушение на убийство твоей жены. И ты у меня – первый подозреваемый.
63
На улице было хорошо. Тепло и солнечно.
Мы шли не спеша, подстраиваясь под темп Герды, обнюхивавшей одной ей видимые метки.
Поскольку своей одежды у меня не было, Милена выдала льняной сарафан, удивительно скромный для её образа девчонки-хулиганки. И я подумала, что весь этот эпатажный образ – наносное. Бунт. Для кого? Неужели только для её матери?
Я вспомнила признание Кристины.
И мне стало больно.
Татьяна Викторовна… она помогла Яворской. Зачем? Это же её сын. Неужели неприязнь ко мне была столь сильна, что она не пожалела и Ярослава? Или же была уверена, что действует во благо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я вздохнула.
– Ты как? – Милена смотрела на меня участливо, выискивая малейшие намёки на нездоровье.
– Нормально, – я улыбнулась. Хватит. Вчера уже достаточно их напугала.