- А и славно мы им всыпали! - хлопнул меня по плечу сержант, когда блицкриговцы отошли достаточно далеко.
- Уходите в крепость, товарищ Готлинд, - сказал мне лейтенант.
- А вы? - не понял я.
- Нам ещё пушки надо в Соловец доставить, - ответил офицер. - Хоть и полевые орудия, но они в крепости пригодятся.
- Вы их на себе тащить собираетесь?!
- Нет, конечно, - усмехнулся лейтенант. - Просто ещё немного подержим тут линию фронта. На случай если враг попытается предпринять новую атаку. Подождём, пока все пушки не будут в крепости. И войдём следом за ними.
Увидев мои колебания, офицер кивнул мне.
- Ступайте, товарищ Готлинд, - сказал он. - Вряд ли блицкриговцы снова решатся на столь опрометчивые действия. А если пойдут на нормальный приступ, то нам придётся бежать в крепость - и очень быстро. Тогда уже не до орудий будет - свои шкуры спасать придётся. Вы же нужнее при аэропланах, в крепости. Ступайте уже, товарищ Готлинд.
Скрепя сердце, я выбрался из окопа, оставив винтовку. Мне-то она не нужна. До Соловца добрался быстро, хотя и постоянно оглядывался, как будто мог заметить наступающего врага. Вместе со мной шли и другие летуны. И оглядывались, подобно мне, наверное, все.
Но никаких атак не было. После того безумного безрассудства, вошедшего в военную историю, как Атака лёгкой кавалерии, блицкриговцы ничего не предпринимали.
Отступившие из Берестья бойцы народной армии и имперского легиона спокойно вошли в Соловец. Втащили и все орудия. Ворота за ними закрылись.
Крепость готовилась к осаде.
Глава 6.
Канонада грохотала день за днём. Блицкриговцы подтащили осадную артиллерию и обстреливали Соловец. Мощные снаряды, казалось, должны были разнести наши форты по камешку, но ни тут-то было. Крепость, как и в прошлую войну, оказалась не по зубам даже самым мощным пушкам. Подтащить же чудовищные железнодорожные орудия враг не мог. Именно из-за этого ближайшая железнодорожная ветка прикрывалась крепостью и находилась от неё на весьма приличном расстоянии.
Мы вылетали всё реже. Блицкриговцы буквально заполонили воздушное пространство над Соловцом. Пушки и пулемёты, защищавшие наши взлётную полосу, не замолкали, казалось, ни на секунду. Когда мы шли к нашим аэропланам, тысячи гильз звенели под ногами. Они рассыпались в разные стороны. Летели вниз с высоты взлётной полосы. А стрелки, сидящие за зенитными пулемётами, полосовали небо длинными очередями, отгоняя вертящихся блицкриговцев. И это тоже сильно усложняло нам жизнь. Трудновато взлететь, когда рискуешь получить пулю не только от врага, но и от своего же зенитчика.
- И зачем они только рискуют так? - спрашивали мы друг друга. Ведь никакой разведки производить над крепостью особой надобности не было. Но никто не станет рисковать зазря, значит, цель у этих весьма опасных полётов имелась. И все задавались вопросом - что это за цель.
Не прошло и трёх дней осады, как мы узнали этот ответ. Он стал очевиден. На горизонте повисла громада линейного крейсера "Дерфлингер". Главный калибр его открыл огонь. Орудие крепости сосредоточилось на ответной стрельбе. Основное достоинство его было и его основным недостатком. Из-за неподвижности наш главный калибр бил намного точнее любого флотского, однако был очень уязвим для вражеских снарядов.
Никто не сомневался, что именно с целью разбить наше главное орудие сюда и прибыл "Дерфлингер" со своей эскадрой прикрытия. Теперь нам надо было что-то с ним делать.
Из-за постоянных обстрелов врага и крутящихся в небе блицкриговских истребителей, практически прижавших нас к земле, мы могли больше времени проводить в совещаниях. Все они были посвящены одному вопросу - как нам остановить "Дерфлингер", покуда он не вывел из строя наш главный калибр и не расправился с Соловцом так же, как с Берестьем.
Собственно, никаких особых идей на этих длинных совещаниях не было. Мы сидели часами в опустевшем каземате и проговаривали одни и те же вещи. На третий раз уже не у меня одного возникло стойкое чувство дежавю. С другой стороны, за толстыми стенами каземата, где раньше хранились снаряды к многочисленным орудиям крепости, почти не было слышно грохота канонады.
- У нас надежда только на Китобоев, - решительно говорил Всполох. - Надо прорываться к ним. Договориться, чтобы они помогли нам справиться с "Дерфлингером".
- Вы слишком полагаетесь на эту шайку воздушных пиратов, - отмахивался Лешек. Командующий летной части всегда был не в восторге от союза с Китобоями, о чём открыто заявлял коменданту крепости. - Что они могут противопоставить эскадре передовых кораблей Блицкрига?
- Я лучше всех вас знаю китобоев и их командора, Бронда, - настаивал я на правах главного спеца по нашим союзникам. - Они охотятся на крейсера, словно на настоящих китов.
- А что они будут делать с остальными судами Блицкрига? - ехидно заметил Лешек. - Или они готовы всю эскадру загарпунить?
- Я готов прорваться к крепости Китобоев, и выяснить всё у Бронда. Возможно, он сможет помочь нам не с одним "Дерфлингером". Или хотя бы выработать стратегию воздушного боя.
- Товарищ Лешек, - вскинулся Всполох, - нам без Китобоев точно каюк! Я понимаю, что вы не слишком доверяете им, но сейчас вы просто должны понять - у нас нет другого выхода. Просто нет!
- Ты это ещё нашему уполномоченному скажи, - рявкнул на него Лешек. - Знаете ли вы, товарищи, что наш уполномоченный уже не одну и не две кляузы в столицу отстучал по радиотелеграфу! Коменданту-то легко с ним препираться. У него и происхождение из народа, и заслуги перед комитетом и конвентом. Герой войны опять же! А я кто? Из мелких, но аристократов. Учился в Нейстрии, воевал там же. Дрался с нынешними союзниками опять же. В начале Гражданской оказался не на той стороне. А про то, как я перебил авиаотряд аристократов и прилетел в расположение народной армии товарища Бессараба. Нет, об этом и не вспомнят. Поставят к стенке без разговоров. Из Качи вон вытурили. Загнали в эту глушь. А дальше только стенка.
- Конечно, будет лучше, - удивительно спокойно сказал ему на это Всполох, - если нас всех прикончат блицкриговцы.
- Да делайте, что хотите, - махнул на нас рукой Лешек. Он поднялся на ноги - и вышел из каземата.
Мы проводили его взглядами. Все отлично понимали положение начальника авиационной части. Все мы в последние недели были на взводе. Но на Лешеке висела ещё и ответственность. Он регулярно получал нагоняи от коменданта и особенно уполномоченного Соловца. Последний, как говорили, буквально отрывался на начальнике авиачасти за пренебрежительное отношение коменданта. Когда же мы оказались практически прижаты к земле вражеской авиацией, Долгомил срывался на Лешека едва ли не каждый день. А бывало и дважды за день.
- Ночью я попытаюсь прорваться к крепости Китобоев, - сказал я, чтобы развеять повисшую после ухода начальника авиачасти гнетущую тишину. - Постараюсь вернуться как можно быстрее.
- А ты уверен, товарищ Готлинд, - поинтересовался Всполох, - что Китобои смогут нам помочь?
- Нет, - честно ответил я. - Но ты ведь сам сказал, товарищ Всполох, что другой надежды у нас просто нет.
- У нас в подвале, - зачем-то произнёс Баташ, - начснаб припрятал пару ящиков казёнки. Ты скажи Бронду, что если он поможет нам справиться с этим проклятым "Дерфлингером", то может на них рассчитывать.
Все уставились на всеведущего Баташа. Конечно, мы знали о его невероятной осведомлённости, но и у неё должны быть какие-то пределы. Но, видимо, они весьма широки.
Я как-то даже не решился спросить у Баташа, откуда тот знает о пристрастии Бронда к урдской казёнке.
Ночной полёт. Давно я уже не испытывал на себе его прелестей. Тем более что лететь придётся едва ли не над головами у блицкриговцев.
Первой проблемой стал взлёт. Вражеские истребители не оставляли нас в покое даже ночью. Чёрное небо полосовали длинные трасы зажигательных пуль. Взлететь незамеченным, казалось бы, не представляется возможным. Если только не учитывать особенности безразгонников. Они ведь не используются ещё и наполовину.